— Я тогда точно не успею! Мне ведь еще домой за куклой надо будет заехать, — оторвалась от листочка Лариска.

Галина кивнула:

— Так что еще полчасика — и по домам.

Лариска сложила листок вчетверо, протянула Галине:

— Возьми себе. Я и так все запомнила.

— А мне-то зачем?

— На всякий случай. Вдруг они тебя засекут? Ты их спокойно обгонишь: мол, с чего это вы взяли, что я за вами еду? Мне совсем в другую сторону. А потом по этой схеме доберешься.

— А этот твой завтра за нами не увяжется?

— Пусть попробует! Ноги ему уже пообломали. Так я их вообще повыдергиваю. Да и с чего ему за нами увязываться?

— Может, заподозрил что? Схему-то ты с его слов рисовала.

— Я ж не прямо в лоб: мол, диктуй — рисую. Так, намеками. Да и куда ему, хромоногому, увязываться? До туалета еле ковыляет.

Анна слушала этот разговор, то поднимая вилкой с тарелки кусочек колбасы, то опуская его обратно.

Если все получится так, как они задумали, завтра она не просто увидит свою Наташку. Завтра Наташка снова будет с ней! И тогда уж Анна никому ее не отдаст. Спрячет! Нет, уедет отсюда, увезет дочь как можно дальше из этого ужасного города. И там спрячет! Уедет в какую-нибудь самую глухую деревню, чтобы уж точно никто не нашел, не отнял у нее дочь.

А Павлу напишет письмо, попытается все объяснить. После того, что она сделала, глупо даже думать о том, что они могут быть вместе. Но хотя бы объяснить! Рассказать о том, что она не по своей воле участвовала во всем этом: ее втянули, заставили.

И завтра же нужно будет позвонить и предупредить об опасности, которая ему грозит. Сразу после того, как все закончится. Если, конечно, все пройдет успешно.

Лариска тронула Анну за плечо:

— Эй! Вернись, мы тут! Колись, о чем задумалась. Если о мужиках вообще или конкретно о какой-нибудь из этих особей — от имени нашего тройственного союза выражаю тебе общественное порицание! Ты что, забыла, что все они — сволочи? Что мы объявили им войну — забыла?

— Нехорошо, Анна, — с тяжким вздохом произнесла Галина. — Не успели объединиться — уже раскол в наших рядах?

— Да вы что? Как вы могли обо мне такое подумать? Я — о мужчинах?

Лариска погрозила ей пальцем:

— Смотри у меня.

— Шутки шутками, а с ними ведь и в самом деле нельзя по-человечески. — Галина плотно сжала губы, сомкнула пальцы в кулак. — Они же нас за людей не считают. Почему мы должны с ними по-другому?

Лариска взяла со стола стопку:

— За это и выпьем! За то, чтоб их за людей не считать. Сами виноваты, забыли третий закон Ньютона: «Как ты ко мне, так и я к тебе». Ну, вздрогнем?

— Ладно, по последней, — согласилась Галина. Тоже подняла стопку.

— Что мы все за мужчин да за мужчин? Давайте выпьем за то, чтобы завтра у нас все получилось, — предложила Анна.

— Согласна.

…«А вот это уже — перебор. Слишком крутой перебор! — изумился Павел.

— Она уже подпись мою начала подделывать!»

Он смотрел на лежащий перед ним на столе договор. На «свою» подпись под ним. И не мог до конца поверить, что все это правда. Но вот он — договор. Можно пощупать, сделать ксерокопию. А вот она — подпись. Очень похожая на подпись Павла. Почти такая же. Да что там «почти»? Точно такая же. Если бы Павел не был уверен в том, что никакого договора с фирмой «Свенсон» не подписывал, он бы и сам мог подумать, что это его подпись.

После того как Нестеров заподозрил Анну, он лично изучал всю документацию фирмы, все изменения, вносимые в компьютерную базу данных.

Специально для этого приезжал в офис по вечерам. Оказалось, не зря.

«Что мне с ней делать? — размышлял Павел. — Ничего! Пока ничего. По-прежнему делать вид, что ни о чем не догадываюсь. Пока не выйду на тех, на кого она работает».

Павел достал телефон, набрал номер Ляпунова:

— Игорь? Привет. Это Нестеров. Что там с нашей клиенткой? Выяснил что-нибудь?

— Пока ничего подозрительного. Я же обещал: будет что-нибудь интересненькое — я сам позвоню.

— И все-таки?

— Сегодня вечером дома сидела, с подругами пьянствовала.

— С чего ты взял, что пьянствовала?

— Они перед этим в магазин заходили. Три бутылки «Гжелки» на троих взяли.

Павел присвистнул:

— Ничего себе!

— Да, серьезные дамочки! Разъехались часов в десять, она дома осталась.

— А вчера?

— Вчера вечером в ресторане с любовником сидела. Потом к нему поехала.

— С каким любовником? — опешил Павел.

— Не знаю, я ему в паспорт не заглядывал. По виду — фирмач какой-то.

Вмиг осипшим голосом Павел пробормотал:

— Она что, у него ночевала?

— Нет, ночевала дома. Заехала, быстренько свои дела сделала — и домой.

— Надиктуй-ка мне адрес этого фирмача.

Ляпунов назвал адрес Осокина.

Отключив телефон, Нестеров откинулся на спинку кресла. Попытался собраться с мыслями.

Олег… При чем здесь Олег? Неужели она и его пытается втянуть в это дело? Все-таки почувствовала недоверие с моей стороны и решила добиться своего через Осокина? Очаровать, вскружить голову, чтобы потом заставить его действовать в своих интересах. Благо Олег легко увлекается женщинами и тратить много времени на то, чтобы его обаять, ей наверняка не пришлось.

Все было логично. До безобразия логично. До омерзения.

Только сейчас Павел до конца осознал то, во что, несмотря на множество фактов, до сих пор не мог, не хотел верить! Его Анна — женщина, которую он любил, — развратная, лицемерная, способная на все ради своих целей.

Осокина необходимо было предупредить, рассказать ему обо всем.

Нестеров позвонил Олегу.

— Да, алло! Кто это? — донесся из трубки голос Осокина.

— Это я. Ты можешь ко мне приехать? Домой или на работу — как тебе удобней.

— Что-то срочное?

— В принципе срочное.

Осокин замялся:

— А до завтра оно подождать не может? У меня тут встреча важная… личного характера. Если завтра поздно будет, я, конечно, приеду. — Вдруг оживился. — Слушай, а приезжай ты ко мне! Их как раз — две, за обеих уплачено. Разок-то можно изменить своим принципам. Один раз не считается.

— Ладно, завтра с утра поговорим. До завтра потерпит. «Все неймется, — подумал Павел. — Галина. Анна. А он еще и девочек себе вызывает».

Анна сидела на заднем сиденье с завязанными глазами. Пока все шло по плану. Она проснулась — еще не было шести. Голова, как ни странно, совсем не болела.

Умылась, накрасилась, оделась. Все это старалась делать как можно медленнее. Но все равно, когда закончила, было только семь часов.

Раз за разом прокручивала в голове детали предстоящей операции.

«Если все пройдет успешно… Нет! Нет! Не надо об этом, не надо. Надо сначала все сделать. Все, как спланировали».

Но в сознании снова и снова всплывало: «Сегодня… Господи! Уже сегодня Наташка снова может быть со мной.»

В половине восьмого разбудила Галину с Лариской. От них в сегодняшней операции зависело даже больше, чем от самой Анны.

Заехали за ней ровно в девять, минута в минуту.

— Ого! А нас, похоже, пасут? — услышала Анна. Руки похолодели. Захотелось сорвать с глаз повязку, оглянуться — убедиться, что это не Галина, что водителю просто показалось.

— Кто?

— Вон тот синий «седан». Минут десять уже как приклеенный.

— Да ну, брось! Там же баба какая-то за рулем.

— Точно тебе говорю — на хвост присела.

— А ну сбавь скорость — проверим.

Машина резко сбавила скорость. Пару минут ехали молча. Анна напряженно вслушивалась, по глухому сопению водителя, по шарканью шин за окном пытаясь понять, что там происходит.

— Ну что? — усмехнулся мужчина на переднем сиденье, передразнил: — «Точно тебе говорю…»

— Странно, — пробурчал водитель.

У Анны отлегло от сердца: «Слава богу — мимо проехала. Теперь главное, чтобы в Ларискиной схеме разобралась. Чтобы ничего не напутала. А вдруг… А вдруг она ее не взяла с собой? Дома забыла?»