«Пусть так, — мысленно повторила она сама себе. — Но никто не может запретить мне четко выполнять служебные обязанности и на самом деле стать ему нужной.»

Подписание основного договора было намечено на четвертый день их пребывания в Лондоне. А до этого — встречи, переговоры, обсуждения.

И за все три дня ничем: ни взглядом, ни намеком, ни случайно оброненной фразой — Павел не показал, что уже был знаком с Анной.

Она работала с утра до вечера. Даже забывала порой, что она в Лондоне. Присутствовала на переговорах в качестве переводчика. Готовила новые документы, переделывала старые. Если документ был срочным, на переговорах ее подменяла Алла.

Вирджиния Борн была суха и деловита. Анна не заметила и намека на то, что у нее в этом совместном проекте кроме коммерческих есть еще и личные интересы. И это радовало.

Лишь однажды, на второй день, во время ритуальной конной прогулки Вирджиния с Павлом остались на некоторое время наедине. Они ехали впереди и о чем-то негромко разговаривали. О чем? Договаривались об очередной встрече? Обсуждали, как ловко они изображают перед окружающими исключительно деловой интерес друг к другу?

Анна понимала, как все это глупо, и все же не могла дождаться, когда же закончится эта нелепая прогулка. Зачем она вообще нужна? Посреди рабочего дня всей фирмой (двумя фирмами!) сорваться, поехать лишь для того, чтобы сесть на лошадей и сделать пару торжественных кругов по парку. «Зачем?! Для кого?!» — досадовала Анна, наблюдая за тем, как улыбается Павлу Вирджиния.

Несколько раз Павел искренне, а не просто из вежливости хвалил подготовленные Анной документы. Но все равно это была лишь похвала начальника, адресованная старательной подчиненной.

«Ничего… Ничего страшного… Значит, так надо! — вновь и вновь успокаивала она себя. — Может, все прояснится, когда мы вернемся в Москву?»

И тут же в размышления вклинивалась назойливая мыслишка: «А почему он ждет, когда мы вернемся в Москву? Хочет, чтобы Вирджиния ничего не знала?»

На третий день к шестнадцати часам все тексты документов были согласованы, бизнес-планы составлены, сметы предварительно утверждены. Все было готово к завтрашнему подписанию основного договора.

Нестеров торжественно поздравил с этим всех членов делегации и сообщил, что теперь наконец они имеют возможность посмотреть, куда все-таки приехали.

Бронзовый Оливер Кромвель, задумчиво и отрешенно взирающий на людскую суету, на поток машин, лениво текущий по площади. Ворота Святого Стефана. Легкое (пожалуй, даже нарочито легкое, прямо-таки воздушное) здание Вестминстерского дворца. Та самая башня со знаменитыми часами Биг-Бен.

Против ожидания все это не производило на Анну особенного впечатления. И дворец, и Биг-Бен, и памятник Кромвелю она тысячу раз видела на открытках, картинках в учебниках, репродукциях. Наверное, поэтому они казались ей ненастоящими. Кроме того, здесь было полно туристов, увешанных фотоаппаратурой и беззастенчиво глазевших по сторонам. В любовании красотами Лондона, конечно, не было ничего плохого, но Анне почему-то казалось, что делать это можно только с определенной долей уважения. Может быть, во всем была виновата только ее провинциальная закомплексованность и скромность. Однако «открыточные» виды Англии все же теперь казались ей милее: наедине с книжкой можно было мысленно дорисовать все что угодно, и уж, конечно, не толстого дядечку в светлых шортах, кушающего булку и с утробным хохотом показывающего на памятник Кромвелю. Впрочем, абсолютное большинство «гостей» совершенно не стеснялось проявлять свои эмоции: все вокруг вели себя совершенно раскованно, как и полагается цивилизованным европейцам.

На какое-то мгновение Вестминстерский дворец показался Анне похожим на усталого циркового клоуна, из-под яркой улыбающейся маски печально взирающего на публику.

— Да, какое-то все неживое, — раздалось за ее спиной. Она обернулась. Нестеров стоял позади и через ее плечо смотрел на дворец. То ли по вздоху сожаления, невольно вырвавшемуся из ее груди, то ли по какому-то другому, неведомому самой Анне признаку, но Павел удивительно точно уловил ее состояние.

— Как-то странно даже, — добавил он.

Голос его был виноватым. Словно именно ему вменялось в обязанности поддерживать дух не музейной, а настоящей старины на площади. А он, к стыду своему, не справился с этим ответственным поручением.

Анна вдруг ощутила такую пронзительную, щемящую нежность к нему, что показалось: она не выдержит. Прямо сейчас разревется, кинется к нему на шею. И все расскажет. Напомнит ему о той сумасшедшей ночи. Самой счастливой ночи в ее жизни. Но она сдержалась. Мысленно сосчитала до десяти. Улыбнулась:

— А по-моему, просто восхитительный дворец. Именно таким я его себе и представляла.

— Так вы первый раз в Лондоне? — удивился Павел. Анна кивнула.

— Откуда же такое энциклопедическое знание местных достопримечательностей? Да и произношение. Мне сказали, у вас какое-то особенное столичное произношение. Я был уверен, что вы здесь жили какое-то время. Или, по крайней мере, стажировались.

— У нас язык англичанка преподавала. Из Лондона. А знание достопримечательностей никакое не энциклопедическое. Обычное. Просто интересовалась, читала.

«Зачем я оправдываюсь? — удивилась Анна. — Я ведь оправдываюсь.»

Ей вдруг стало стыдно за свое поведение на катере.

«А ведь действительно все выглядело так, что я улучила момент, чтобы продемонстрировать свое „энциклопедическое“ знание английской столицы. Да что там „улучила момент“ — специально подстроила эту речную прогулку, чтобы поразить окружающих, и главное, его, Павла, образованностью и эрудицией.»

Но самое интересное состояло в том, что она уже вовсе не была уверена, что на самом деле ею двигали другие мотивы.

Едва началась экскурсия, Анна ощутила неловкость за экскурсовода. Сухая, подчеркнуто строгая женщина рассказывала безо всяких эмоций:

— За парком Сент-Джеймс находится Букингемский королевский дворец. От арки Адмиралтейства к нему ведет широкая зеленая аллея. Аллея «Мэлл». В конце аллеи — памятник королеве Виктории.

Иногда женщина все же углублялась в историю. Но ненадолго, добросовестно пересказывая географический атлас Лондона.

В конце концов Анна не выдержала. Повернулась к Алле, сидевшей рядом, тихонько шепнула:

— А стиль — в точности как у наших усталых экскурсоводов, которые через всю Москву «гостей столицы» катают. «Справа по движению автобуса, слева по движению автобуса.» — и вся экскурсия.

— Да ладно, не придирайся, — отмахнулась та. — Может, у нее профиль такой? Специализируется на экскурсиях для слепых и слабовидящих. Тут так сразу не перестроишься.

Анна улыбнулась. Реплика Аллы показалась ей забавной. Но вскоре она вновь почувствовала, как нарастает раздражение. Они как раз проезжали мимо Дома правосудия.

— Слева по движению автобуса — Дом правосудия, — вот и все. Ну что тут еще скажешь!

Как она любила Лондон! Как мечтала здесь побывать. Увидеть, почувствовать его угрюмое величие. Сколько раз Анна представляла, как плывет на небольшом катерке по Темзе. Серые волны разбегаются в стороны, к каменной набережной, справа и слева — верфи, огромные светлые дома. Впрочем, времени на грезы и воспоминания о них не оставалось: автобус остановился неподалеку от Вестминстерского дворца, пришло время пешего отрезка экскурсии. И тут Анна увидела в окно несколько пассажирских катеров, застывших у причала. Точь-в-точь как те, из ее мечты.

Она снова повернулась к Алле:

— А мы по Темзе поплывем? Ты не знаешь?

— Сейчас спросим! — Алла подняла руку, как прилежная ученица на уроке. Правда, ладонью вперед. — Извините, а мы поплывем по Темзе?

— Нет.

— А почему?

— У нас автобусная экскурсия. И в нее, естественно, не входит прогулка по Темзе.

— Почему не входит? — не унималась Алла.