— Подальше не выйдет, — Андрей Ступин ловко щёлкнул золотыми запонками с четырёхкратными сапфирами от Картье, — мы же одна семья. Во всём должны держаться вместе. Назло врагам народа! — И Андрей показал брату крепко сжатый правый кулак с напрочь разбитыми в далёкой молодости костяшками пальцев о белые силиконовые кирпичи.

Ведь настоящий мужчина всегда найдет, что и кому показать.

В наипрестижнейшем московском ночном клубе «Ап-энд-Даун», что расположен эх-вдоль-да-по Марксистской улице, кому попало двери принципиально не открывали (да и сейчас не открывают).

— Ты не напирай, не напирай! — привычно шумел на толпу у входа дважды герой Советского Союза, бывший майор ВДВ, швейцар клуба Егорыч. — У нас надысь автоматический фейсконтроль поломался. Так что сёдня сам лично буду всех вас, блядей, прошшупывать на предмет недозволенного.

И Егорыч ловко выхватывал из толпы самых легко-полуодетых дам на свой вкус, одновременно точечно отпинывая наглых отбракованных претенденток своими натренированными мозолистыми ногами, обутыми в армейские ботинки швейцарской фирмы Маттехорн. Толпа покорно морщилась, ойкала, хихикала, тёрла ушибы, разочарованно вздыхала и изо всех сил пыталась выстроить из себя более-менее равнодушную очередь. Все ждали заявленную на сегодня в программе клуба знаменитость. Наконец, глубоко за полночь над входом в клуб повисла напряжённая предзвёздная пауза. Послышался шорох натуральных каучуковых ручной выделки шин и, тихо давя спящих бомжей и обкуренных панков, к дверям клуба непосредственно по тротуару для пешеходов подъехал тонированный по самый кончик радиоантенны «Астон-Мартин Загато» с номером «а001мр97» Администрации Президента РФ. Из двери авто вышел охранник размером в два с половиной Егорыча и мощным движением плеча разломил толпу пополам. Вослед за ним из авто вышла ослепительная красавица в прозрачной, расшитой золотом парандже до пят и решительно проследовала в «Ап-энд-Даун».

— Да здравствует балерина Анастасия Облачкова! — завыла толпа, в неистовстве протягивая руки к божественному ночному видению.

— Храждане, вощем, клуб считай что закрылся. Для особо тупых повторяю — местов нет! — грозно объявил обер-швейцар-майор Егорыч. — Которые нонеча не прошли фейсконтроль, просьба разойтися по-хорошему, а то хуже будет. — И показал толпе внушительный волосатый кулак в форме кукиша.

Под свадебный марш Мендельсона дверь в лучший мир навсегда закрылась до второго пришествия Егорыча. Недопущенная толпа разочарованно расходилась, кокаиново прихлюпывая носами и сморкаясь в скомканные стодолларовые купюры.

Войдя в клуб, Алина Ступина-Арбузова (а это была, несомненно, она) решительно сбросила защитную паранджу и прошла к стойке бара, отделанной африканским чёрным палисандром семейства бобовых.

— Коктейль «блэк-рашен». И побыстрее, пожалуйста. Я тороплюсь выпить, — сообщила она бармену.

Бармен в ответ вспотел от волнения, перестал жонглировать серебряными шейкерами, и они с мелодичным колокольным звоном посыпались на пол. Алина ободряюще ему улыбнулась и повернулась лицом к залу. Здесь собрался весь цвет свободной Москвы, а также скорбно зависимых от столицы, но гордых региональных элит. На сцене ритм-оп-арт группа «Джага» мощно нащупывала пробные аккорды римэйк-минус-один композиции «Чижик-пыжик, где ты был?» в честь новоприбывшей высокой (и стройной) знаменитости из Питера.

— Алиночка, попрошу к нам, — жену подполковника Ступина подхватили опытные руки стилист-визажиста, заслуженного мастера авангард-макияжа международной категории, обладателя чёрного пояса по скоростному подбриванию висков по-корсикански, маэстро Артёмия Птицына. — Мы тебя ждём с самого утра. Все голодают, но терпят.

Крепко взятая под локоть, Алина практически добровольно прошла к центральному подиуму для супер-VIР-гостей и послушно возглавила небольшую компанию представителей Культурной Элиты России (КЭР), нервно ёрзающую за развратно-позолоченным столиком.

— Разреши тебе представить, — тряхнул своими густыми ресницами маэстро Птицын, — это вот — лично Гормон Филипчук, национальное сокровище и народное достояние нашего самого малобюджетного в мире отечественного кинематографа. По правую руку виднеется Арбитрарий Смехалков, народный патриарх-мастер лицедейного жанра России, заслуженный гений бывшей Кабардино-Балкарской АССР. А вон там — прошу тебя, не хихикай! — супер-мега-звезда вокально-инструментального орально-вокального подискусства, трижды лауреатка премии «Мой магнитофон», примадонна всероссийского артистического движения «Ноты — народу», мадам Разина. Собирался было подойти ещё граф-баритон Иосиф Надсон, да только что звонил и отговорился ночным заседанием в Госдуме.

Алина улыбнулась собравшимся и в знак приветствия сложила из пальцев популярную в народе мудру «найбакукэнин» клана ниндзя Кудзикири.

— Выпейте с нами, дорогуша, — пробасила мадам Разина, крупными, щедрыми, подъездными бульками разливая водку по стаканам.

— А я лично сегодня есть буду, — запальчиво возразил ей Гормон Филиппчук. — Эй, официант, принесите чего-нибудь вегетарианского! Только кусками покрупнее!

— Как добрались из Питера? — хлебосольно улыбнулся Арбитрарий Смехалков, по-отечески обнял Алину, после чего широко перекрестился и прослезился. — Не случилось ли в пути терактов или, упаси Господи, чего похуже? Как здоровье Самого?

— Дамы и господа, — провозгласил первый тост маэстро Птицын, — позвольте поприветствовать за нашим скромным столиком таинственную бледнолиловую звезду нашей Северной Пальмиры, загадочнейшую и очаровательнейшую боевую подругу прославленного резидент-подполковника Ступина, мадемуазель Алину! Гип-гип-ура!

На сцене встрепенулся женский бит-арт-хаус квартет «Секретки» и вприсядку исполнил физкультурную гимн-композицию «Боже, царя храни».

— Будем, — по-мужски коротко подтвердил режиссёр Филипчук и жадно налёг на жаркое из моркови.

Официант подал Алине долгожданный «блэк-рашен», и все срочно выпили у кого что было налито и закусили, чем было подано. Мадам Разина ловко отгрызла маленькому закусочному крабу его варёные выпученные глазки. Патриарх Смехалков шумно занюхал водку рукавом блейзера из позапрошлогодней миланской коллекции от кутюрье Эрменеджильдо Зенья. Птицын и Филипчук обошлись и так.

— Дорогая Алиночка, — вновь взял слово изящнейший маэстро Птицын, — мы с нетерпением ждём твоего взволнованного рассказа о том, что вы там в Питере решили по поводу спасения России. А то по Москве разные слухи ходят. Неспокойно как-то на душе. Бандиты стреляют. Борис Николаевич нездоров и отдыхает после путча красно-коричневых реваншистов. Невозможно же стало никого нормально причёсывать и стилизовывать! Кокс дорожает буквально ежедневно. Того и гляди в Париж придётся отъезжать, поближе к конкурентам. — Здесь Артёмий Птицын тревожно сморгнул.

Алина пожала великолепно развитыми плечами кандидата в мастера спорта по несинхронному плаванию:

— А я-то здесь при чем? Андрей с мэром Питера что-то там мутят, но мне вникать лень. Вы лучше газеты читайте, там всё есть.

— Газеты! — фыркнула мадам Разина, — Они понапишут. Я вон, недавно про себя прочитала, что петь не умею и старая. А это — наглая ложь!

— Дорогуша, а вы не читайте жёлтую прессу, — по-отечески усовестил её патриарх Арбитрарий Смехалков. — Нужно читать только «Кремлёвский новостник». Распространяется исключительно среди истинно-наших, по подписке. Вам принести свежий номерок по знакомству?

— Не суть, — с досадой оторвался от моркови Гормон Филипчук. — Брось ты, Арбитрарий, какие в Кремле нынче новости? Президент вечно занят, работает с документами. Скукота. Духовности народу не хватает! Из всех искусств важнейшим для нас является духовность!

— Духовность — это да, — насторожился патриарх Смехалков. Глаза его при этом хищно блеснули, и предгрозовая слеза неторопливой гусеницей-люциной отчётливо проползла по щеке. — Я, вот, к примеру, намедни играмши с президентом в теннис. Проигрываю вполне натурально. Во втором сете говорю, мол, побойтесь сами знаете кого, Борис Николаевич, духовности на вас нету, загоняли вы меня совсем! А он в ответ только ухмыляется, да ракеткой машет. Эх, куда же Россия катится? Дай ответ! — и патриарх-мастер пригорюнился, скорбно склонив голову долу.