Вот и сейчас мела метель. Стихия то вполголоса ворчала, то орала, как исполинское и голодное чудовище, водя хороводы снега вокруг старого ангара на окраине Хоуп-Сити. В ангар от внешнего блокпоста, где кончался трос, вела длинная траншея. Внутри тоже был оборудован пост. Поскольку здесь была зона ответственности фракции Рэймена, то тут дежурили его люди. Снаружи утепленного ангара слышались завывания ветра. Внутри стоял самолет. Тот самый «Пайпер Чероки». Совсем крохотный по сравнению с великанами Ил-76 и Ту-95, которые встретились им на пути. Он больше походил на легковой автомобиль своими габаритами и красивыми обводами. Белый. Элегантный. С острым носом, от которого расходились, подобно усам, лопасти винта поршневого двигателя. Варяг медленно ходил вокруг него и улыбался, поглаживая ладонью холодные крылья и корпус, трогая лопасти винта.

— Роберт, спросите Джона, как давно он на нем летал?

Тиббетс задумчиво смотрел в потолок, сидя в старом автомобильном кресле, расположенном у стены, и курил сигару.

— Год назад, — перевел Лазар ответ пилота. — Он мог бы делать это чаще, но топливо в огромном дефиците. Оно больше нужно для снегоходов. А полеты на самолете расцениваются не более чем забава.

— Красивая машина.

Яхонтов продолжал улыбаться. Самолет имел лыжные шасси и был установлен на постамент из вращающихся стальных барабанов, которые облегчали выкатывание самолета из ангара. Николай взглянул на висящую у ворот ручную лебедку. Видимо, с ее помощью надо выводить самолет из укрытия.

— Замечательный аппарат, да, Коля? — Яхонтов взглянул на Васнецова. — Мирный. Не созданный для того, чтобы убивать.

— Однако мы и его готовы превратить в ядерный бомбардировщик, — усмехнулся мрачно Николай.

— Но ведь это для всеобщего блага. Разве нет?

— Конечно. Всеобщее благо, — с сомнением в голосе кивнул Васнецов. — А им трудно управлять?

— Да что ты. Это как на велосипеде, — махнул рукой Варяг.

— То же самое ты говорил про Ил-семьдесят шесть.

— Да это ни в какое сравнение не идет. Тут вообще все просто. Крейсерская скорость низкая. Значит, разгон большой не нужен. Главное — набрать скорость отрыва, а она на нем невысока. И пташка сама начнет рваться в небо. Помнишь, что я тебе говорил про физику взлета? — Яхонтов подмигнул и улыбнулся. — Его даже ты сможешь в небо поднять без чьей-либо помощи.

— Да, — хмыкнул Николай. — Конечно. Только ведь я не умею ездить на велосипеде. Не довелось. — Он потер ладонью лоб и украдкой взглянул на Тиббетса, затем снова обратился к Варягу: — Слушай, так чего мы ждем? Нам осталось вернуться к луноходу, забрать бомбу, и все. Уже сегодня можно покончить наконец с ХАРПом. Зачем нам идти к этим стражам?

— Ишь ты, шустрый какой. — Яхонтов покачал головой. — Во-первых, вариант со сбросом бомбы с самолета — это билет в один конец. У них тут есть старый парашют, и у меня есть стропы, чтобы заменить на нем порванные. Но даже если сбросить бомбу с парашютом, очень трудно уйти на таком тихоходном самолете от взрыва. Так что если есть хоть призрачный шанс договориться со стражами… убедить их в том, что они охраняют вселенское зло и потакают гибели планеты, то этот шанс надо использовать, и тогда, быть может, никому не придется жертвовать собой.

— Но как же десятимильная зона вокруг антенного поля? — развел руками Николай.

— Мы же толком ничего не знаем, что там происходит. И в конце концов, может, есть чертов выключатель у стражей. Мы должны испробовать все возможности и оставить применение ядерного оружия на самый крайний и безвыходный случай. Разве мало этих бомб в свое время сотрясали землю? Да и пожертвовать из своих запасов топливо для самолета люди не очень-то хотят. Даже те, кто за уничтожение ХАРПа.

— Даже перед лицом всеобщей гибели? — удивился Николай.

Варяг развел руками.

— Так уж люди устроены.

— Вот уж действительно. — Васнецов покачал головой. — Люди… Знаешь, оглядываясь на весь наш путь, я вдруг начинаю понимать, что проще было, когда мы имело дело с пси-волками, морлоками и молохитами… а вот люди… Роберт!

— Да, юноша. Что вы хотите? — Лазар, присевший на какой-то ящик, взглянул на Васнецова.

— А что, хуманималы на этот ангар не нападают?

— Что вы. Нет, конечно. Они очень боятся открытых пространств. А этот холм не имеет никакой растительности и никаких свойств рельефа, которые могли быть укрытиями. Все на пять миль вокруг пустошью заполнено… или как это правильно сказать… В общем, боятся они открытой местности. Это, может, у них рефлекс такой еще с ядерной войны. При ядерном ударе на открытом пространстве верная смерть. На город со стороны леса они пытались напасть неоднократно. А вот сюда ни разу.

— А кто тогда похитил дозорных ваших много лет назад?

— Так ведь никто не знает. Давно это было. Никаких следов не нашли.

— Ясно. Варяг, ну что?

— Скоро выдвигаемся, — кивнул Яхонтов. — Утром завтра. Надо выспаться. Да и в город надо вернуться дотемна.

Было видно, что ему не очень хочется расставаться с самолетом. Влюбленный в небо летчик всегда им остается. Даже когда неба этого нет и мир укутан в белый саван мертвеца…

Николаю не спалось. Завтрашний день тревожил его. Точнее сказать, грядущее утро, когда они отправятся к горному хребту, отделяющему долину Лэйк Льюис от зловещей, мерцающей в черном небе всполохами ионизации долины ХАРПа.

Слова спящего сейчас Варяга его не убедили. Николай не ждал ничего хорошего от похода к стражам и по-прежнему считал, что надо воспользоваться самолетом Тиббетса и бомбой Людоеда. Само провидение послало им этот самолет и пилота, готового на отчаянный шаг. Так зачем искушать судьбу? Быть может, на всей земле осталось всего два летчика — Варяг и Джон. Так пусть Тиббетс летит и бросает бомбу. Ему не привыкать. Тем более что он сам возжелал себе такую долю.

Николай окинул взглядом спящих товарищей и, поднявшись с койки, вышел из комнаты. Охранник сидел за столом и спал. Он лишь приоткрыл мутные глаза, и веки его снова захлопнулись.

— Везде спят на посту, — тихо проворчал Васнецов и направился к стульям, на которых днем сидели уродливые дети.

— Что теперь, — вздохнул он, обращаясь в никуда, сев на старый стул и откинувшись на спинку. — Что теперь? Слушать они меня все равно не будут. Ко мне только Людоед прислушивался. Да и тот виду не подавал. Просто пользовался моим чутьем, как люди пользовались компасом… Чертовы компасы… Они заработают, интересно? Неужели все изменится через день-другой? Неужели все?.. Черт возьми, да уже сегодня могло быть все кончено, если бы мы с утра отправились за бомбой…

Он взглянул на пол. Между стульев и ящиков валялась забытая кем-то тряпичная кукла. Полинявшая, жалкая, с пуговицами вместо глаз и в сделанном из каких-то металлических деталей респираторе. Он поднял куклу. Тяжесть стального респиратора заставляла набитую соломой тряпичную голову запрокидываться. Васнецов вспомнил тех детей, и мороз пробежал по коже…

— Я все понимаю, Господи, — вздохнул он. — Я понимаю все… Но не могу понять, за что детей… За что их так, Господи? В чем они провинились? Зачем?..

— При чем здесь я? — запульсировал в мыслях чей-то голос. Можно было подумать, что это все тот же ехидный внутренний голос его второго «я», но ведь откликнулся он сейчас на обращение к Всевышнему…

— Кто ты? — мысленно спросил Васнецов, перекладывая куклу из одной руки в другую.

— А с кем ты сейчас пытался говорить? Кому задавал вопрос?

— Понятно… Это ты, мое второе «я»… Очень самоуверенно с твоей стороны брать на себя роль Бога.

— А я брал? Ты задавал вопрос, вероятно, рассчитывая услышать ответ. Так почему ты считаешь, что ответил тебе не Он?

— Не морочь мне голову…

— Ты сам ее себе морочишь сомнениями. Ты как себе представляешь Бога? Седой старик в белом халате, сидящий на облаке? — Голос насмехался.

— Ну уж всяко не говорящий червяк в мозгах.

— Говорящего червяка в свой мозг поселил ты, если говоришь, что у тебя в мозгах говорящий червяк. Ты не думал о том, что Бог — это частичка каждого из живущих? Не думал, что в каждом человеке есть Бог?