Когда из Рима прибыли посланцы, привезшие приказ папы об отлучении баронов от Церкви, мятежники поняли, с каким могущественным врагом им придется иметь дело. Ссориться с Церковью, особенно во время войны, — дело безнадежное. При малейшей неудаче солдаты падают духом, считая, что Господь не на их стороне.

Раз у Джона есть такой серьезный союзник, баронам тоже не мешает обзавестись поддержкой извне. Взоры лордов, естественно, обратились к Филиппу Французскому.

Этот мудрый и дальновидный монарх следил за событиями в Англии с пристальным интересом. С континента англичан он изгнал, теперь же лорды должны были согнать Джона и с английского престола. Филипп давно уже зарился на британскую корону, и если отступился от нее, то лишь из-за вмешательства Рима. Союз Джона с папой давал богатую пищу для размышлений. Филиппа забавляло, что столь нечестивый монарх умудрился заручиться поддержкой святого престола. Филипп давно понял, что Риму нужно угождать не святостью, а практической выгодой. Иннокентий сделал Джона своим вассалом, а это значит, что теперь он будет всеми правдами и неправдами защищать своего ставленника.

Тут как раз и прибыли посланцы от английских баронов. Если Филипп поможет им свергнуть Джона, они готовы короновать на английский престол дофина Людовика.

Сердце Филиппа забилось от радости. Итак, английская корона все-таки может достаться Франции!

Однако перед посланцами король изобразил сомнение:

— Согласится ли английский народ признать короля-француза?

— Милорд, принц Людовик может претендовать на английскую корону благодаря своей супруге.

Филипп задумчиво кивнул, хотя обоснование было недостаточно веским. Элеанора, дочь Генриха II и Альеноры Аквитанской, вышла замуж за кастильского короля Альфонсо. Принцесса Бланш, рожденная от этого брака, стала супругой дофина. Таким образом, когда у Людовика и Бланш родятся дети, они будут потомками английской королевской династии.

Не Бог весть какая зацепка, подумал Филипп, но все же стоит подумать. В крайнем случае, если ничего не выйдет, можно будет отойти в сторону, и пусть Людовик разбирается со своими проблемами сам. Филипп не очень-то любил воевать. Он предпочитал одерживать победы не мечом, а стратегией. Даже любопытно будет понаблюдать, как справится Людовик со столь сложной задачей. Великое свершение — увенчать английской короной француза.

Разумеется, лорды обратились к французскому королю с нелегким сердцем — они должны были найти противовес вмешательству папы римского. Джон сумел навербовать на континенте большую армию, по большей части состоявшую из французов, подданных Филиппа. Мятежные бароны оказались в крайне сложной ситуации. Обращение к Филиппу было с их стороны весьма ловким стратегическим маневром.

Пока при французском дворе шли дебаты, папа Иннокентий пригрозил отлучить Лэнгтона от Церкви, ибо примас по-прежнему упрямился и пытался защищать мятежников.

Тогда архиепископ Кентерберийский решил, что его единственная надежда — отправиться в Рим и лично объясниться с Иннокентием.

Узнав об отъезде Лэнгтона, Джон встревожился. Архиепископ — человек мудрый и красноречивый; он может изложить перед папой дело так, что Иннокентий изменит свою точку зрения. Это тем более некстати, потому что королевская партия в последнее время начинала брать верх. Наемники воевали хорошо, ибо им была обещана щедрая добыча. Это все были опытные, закаленные в сражениях солдаты. А войско баронов состояло в основном из необученных добровольцев, да и хорошего полководца среди лордов не было. Роберт Фитцуолтер, одержимый жаждой мести, умел воспламенить сердце, однако одно дело разглагольствовать, и совсем другое — командовать армией.

— Клянусь ухом и зубом Господним! — воскликнул Джон. — Я согну баронов в бараний рог. Они горько пожалеют, что осмелились подняться против меня.

Но тут удача вновь отвернулась от короля. Первым ударом стала смерть Иннокентия. Джон немедленно отправил послание новому папе, Ганорию III, но тот не проявил интереса к английским делам. Таким образом, на поддержку святого престола теперь рассчитывать не приходилось. Чем дальше, тем хуже: в Англию прибыл принц Людовик, восторженно встреченный баронами.

— Итак, они призвали французов! — возмущался Джон. — Это просто неслыханно! Мало же пользы принес мне союз с Церковью!

Верный Вильям Маршал уговаривал его не отчаиваться. Во-первых, у короля есть обученное войско. Во-вторых, против французов поднимутся простые англичане, а всякому известно, что человек, защищающий свою родину, силен вдвойне.

— А как же Вильгельм Завоеватель? — возразил Джон. — Пришел и преспокойненько завоевал Англию. Неужто французы поступят со мной, как нормандцы поступили с саксонцами?

— Пока вы сильны, этого не будет.

— Разве я силен? Ведь против меня вся знать!

Маршал лишь грустно качал головой. Не было смысла напоминать королю, что он сам настроил против себя своих вчерашних слуг.

— Те, кто любит свою родину, будут сражаться за законного короля, — лишь сказал он.

— А тем временем подлые изменники призвали французов!

— Это и в самом деле измена, — согласился Маршал.

— Как можно было звать иноземцев?

Можно подумать, наши наемники не иноземцы, мысленно возразил ему Маршал. И тут французы, и там. А противостоят и тем, и другим англичане!

Старый рыцарь не думал, что доживет до такого дня. Требуя справедливости, бароны составили «Хартию», а король был вынужден ее подписать. Мудрый государь Генрих I тоже даровал подданным хартию, но не для того, чтобы ослабить свою власть, а надеясь ее укрепить. Джон, увы, мудростью не обладает.

Лето подходило к концу. Иноземные солдаты бесчинствовали на английской земле. Теперь даже те, кто призвал чужестранцев, испытывали угрызения совести. Неужто бароны и в самом деле хотят стать вассалами французского короля? Неужто им хочется посадить на трон Людовика?

Когда французский принц прибыл в Англию, большинство лордов были рады его приезду. Теперь же общее настроение изменилось. Многие перешли на сторону Джона. Тот не упрекнул их ни единым словом, радуясь каждому перебежчику.

Затем пришла весть, что Юстас де Веши убит при осаде замка Барнард.

Радости Джона не было предела. Итак, наглец, осмелившийся обмануть своего короля, мертв. Возжаждав мести, он стал одним из предводителей мятежа, и вот теперь он лежит холодный и недвижный, а король Джон жив и весел.

Шотландцы встали на сторону мятежников и принялись опустошать набегами северные земли. И все же Джон не отчаивался — многие из баронов выражали недовольство присутствием французов.

Джон составил план: он отправится на север, разъединит шотландцев и мятежников. Во главе войска король прибыл в город Линн, один из оплотов королевской партии. Линн был городом торговым и, как и знаменитые Пять Портов, пользовался определенными привилегиями.

Здесь Джона радушно встретили, он хорошо поел, много выпил, послушал музыку.

Очевидно, в Линне король пировал чересчур усердно и злоупотребил крепкими напитками — во всяком случае, у него началась дизентерия, что весьма затруднило дальнейшее продвижение.

Однако задерживаться на одном месте было нельзя, и Джон отправился из Линна в Уисбеч. За войском тащился огромный обоз, где имелось все необходимое. Монарх повсюду должен жить в условиях, подобающих его сану, — особенно если корона на его голове держится непрочно. Кроме того, Джон повсюду возил с собой свои сокровища. С годами он еще больше полюбил драгоценные камни и роскошные одеяния; они поражали великолепием подданных и к тому же отвлекали внимание от потасканной физиономии монарха.

В обозе везли казну, драгоценную посуду, золотые и серебряные кубки, королевские регалии — одним словом, все достояние короля. Оставлять такое богатство было бы безрассудно — того и гляди враги захватят.

Армия должна была переправиться на северный берег реки Уош. Армия перешла вброд, а обоз пришлось отправить более длинным путем, вдоль берега. Здесь провезти тяжелые повозки можно было только во время отлива, да и то в сопровождении опытных проводников, шедших впереди обоза и тыкавших в зыбучие пески длинными шестами.