Изабелла все чаще и чаще размышляла на эту тему. Ее взгляды, ее жесты манили и искушали мужчин. Королева нуждалась в любовнике, который ради страсти пойдет на любой риск.

То, что неизбежно, рано или поздно свершится. Ах, как это интересно! Тайное свидание, страстные поцелуи в королевской опочивальне, боязнь чужих глаз. Какая увлекательная игра!

С какой стати Изабелла должна мириться со стареющим самодуром, когда вокруг столько молодых красавцев, готовых ради ее любви на что угодно? А ведь тяжкое увечье — это самая легкая кара, которой подвергнет король своего оскорбителя.

Жизнь сулила Изабелле много новых острых ощущений.

Джон все не мог нарадоваться на свою разбухшую казну. Довольны были и жители Лондона — новый мост, соединивший берега Темзы, наконец был закончен — после тридцати трех лет строительства. Мост был длиной в девятьсот двадцать шесть футов и в сорок футов шириной; он опирался на двадцать арок различной протяженности. Поистине величественное сооружение и великое благо для торговли. Лондонцы гордились своим новым мостом. Но даже столь знаменательное и отрадное событие не могло заставить горожан забыть об интердикте.

Скверно было уже то, что добрых христиан нельзя было похоронить в освященной земле. Еще хуже — жить без религиозного утешения. Люди страшились гнева Господнего, который наверняка обрушится на нечестивцев, не посещающих церковь. А как попадешь в храм, если его врата закрыты? Опять же, не дай Бог, разразится очередная война. Как должны чувствовать себя солдаты перед боем? Ведь Господь наверняка будет не на их стороне, поскольку они отлучены римским папой от Церкви.

Хорошо королю препираться с его святейшеством, но продолжаться так до бесконечности не может. В конце концов Джон был вынужден пойти на уступки: он заявил, что, так и быть, позволит кентерберийским монахам вернуться в Англию и даже готов встретиться со Стивеном Лэнгтоном для переговоров.

Иннокентий ответил ему, что это шаг в правильном направлении. Стивен Лэнгтон отправился в Англию, сопровождаемый несколькими опальными епископами. Однако папа дал понять, что интердикт будет отменен лишь в том случае, если Джон примет все условия без оговорок. Иначе папа отлучит от Церкви уже не Англию, а персонально Джона.

И вот настал день, когда прибыли Лэнгтон и три епископа. Джон встретил князей Церкви на берегу, переговоры начались незамедлительно.

Король согласился пустить монахов обратно, не возражал он и против того, чтобы Лэнгтон стал архиепископом, однако предупредил, что встречаться с примасом не будет и на королевскую милость Лэнгтон пусть тоже не рассчитывает.

На это епископы сказали, что Джон под страхом отлучения должен принять все условия, предложенные его святейшеством.

— В том числе, — заявили они, — вы должны вернуть Церкви все конфискованные владения.

От одной мысли, что придется расстаться с добычей, король пришел в ярость.

— Прочь отсюда! — закричал он. — Пусть Иннокентий отлучает меня, если ему этого хочется! Плевать мне и на него, и на его угрозы! Что мое, то мое. А главное мое право — распоряжаться в собственной стране по своему усмотрению. Убирайтесь обратно к своему господину, пока я не поступил с вами так, как поступают с изменниками.

Епископы немедленно покинули английский берег, и король Джон был отлучен от Церкви.

Дела шли чем дальше, тем хуже. Джон бесился, ощущая свое бессилие перед Римом. Иноземный владыка поверг население Англии в трепет и ужас, а Джон, законный король, ничего не мог с этим поделать. В ярости Джон искал все новых и новых жертв.

Папский эдикт гласил, что всякий, имеющий дело с английским королем, будет считаться оскверненным. Всякий, кто повинуется Джону, — враг католической церкви и погубитель своей души. Как должен поступить в такой ситуации честный христианин?

Джеффри, архидьякон Норвичский, публично заявил в Вестминстере, что отказывается выполнять волю короля, ибо король отлучен от Церкви. Джон приказал тут же арестовать ослушника.

Архидьякона бросили в темницу, и Джон лично посетил узника.

— Ты плохо выбрал хозяина, Джеффри Норвичский, — сказал Джон. — Нужно было сначала как следует подумать.

— Моя совесть чиста, — смело ответил архидьякон.

— Так знай же, изменник, что скоро тебе суждено расстаться со своей совестью.

— Я послушен воле Государя, который стоит неизмеримо выше вас, милорд.

— Значит, с небесным владыкой у тебя отношения лучше, чем со мной. Посмотрим, как Он позаботится о своем слуге.

Король вышел из темницы, велев заковать архидьякона в оковы.

— Пусть на голову нашего благочестивого архидьякона наденут свинцовый колпак, — приказал король. — Пусть наш праведник поразмыслит под этой ношей о своей совести и государственной измене.

Приказ был выполнен, и люди в ужасе пересказывали друг другу весть о каре, которой был подвергнут священнослужитель.

Всех епископов, считавшихся сторонниками Стивена Лэнгтона, Джон усадил в тюрьму, а их земли и имущество конфисковал.

— Церковники нажили несметные богатства, — сказал Джон, — а теперь их богатства достанутся мне. В отлучении от Церкви есть свои радужные стороны.

Но король храбрился — он чувствовал, что народ от него отворачивается. Бароны и без того постоянно выискивали повод для мятежа, а этих могущественных лордов Джон боялся куда больше, чем Святой Церкви.

Если знать сейчас поднимется против монарха и вступит в союз с Церковью, положение Джона станет отчаянным. Поэтому король решил, что каждый из баронов должен прислать ко двору одного из своих сыновей в качестве заложника. Тогда можно будет не сомневаться в преданности отцов.

Приказ был выполнен. Затем Джон отправился в поездку по стране, чтобы показать людям, как он силен, богат и могуществен. Пусть знают, что их государь ничуть не удручен отлучением от Церкви.

Как-то раз король увидел на дороге толпу людей. Все они избивали какого-то мужчину со связанными руками.

— Что тут происходит? — громко спросил Джон. — В чем виновен этот человек?

— Это убийца, милорд. Убийца и вор, — ответили ему. — Он убил и ограбил путника на дороге. Мы застигли его на месте преступления.

Преступник дрожал всем телом, зная, что его ждет неминуемая казнь. В лучшем случае просто повесят. В худшем — сначала отрубят руки. И это еще не самое страшное. Лучше уж болтаться на виселице, чем лишиться глаз.

— И кого же он убил? — спросил Джон.

— Священника, милорд.

Тут король расхохотался.

— Развяжите его!

Приказ был исполнен.

— Пойди сюда, — повелел король.

Убийца остановился перед Джоном, в страхе глядя на него снизу вверх.

— Иди своей дорогой. Ты свободен. Ведь ты убил одного из моих врагов.

Преступник низко поклонился и крикнул:

— Благослови вас Боже, милорд король, — после чего повернулся и бросился бежать со всех ног.

Люди в изумлении смотрели на своего короля. По толпе пронесся ропот.

— Это еще что такое? — накинулся на них Джон. — Если есть желающие возразить мне — милости прошу.

Желающих не нашлось. Каждый знал, что за дерзкое слово, сказанное королю, можно лишиться языка.

Но весть об этом происшествии разнеслась по всей стране. Король отпустил убийцу, ибо убитый оказался священником!

Семейство де Браозов попало в опалу еще с тех пор, когда Вильям де Браоз был освобожден от обязанностей коменданта замка Фалез. А между тем Вильям был не из тех людей, чьими услугами можно пренебрегать. Он умел постоять за себя, а обид не прощал никогда и никому. Однажды уэльсцы убили одного из родственников Вильяма. Де Браоз сделал вид, что хочет помириться с врагами, и пригласил их к себе в замок. Когда же гости наелись и напились до отвала, де Браоз и его люди истребили уэльсцев всех до последнего человека — пусть знают, как поступает Вильям де Браоз с врагами своего рода.