Голова кругом. Что-то такое было… Какие-то слова, которые мне приснились… Не могу вспомнить. Зато вспоминаю вдруг другой сон. Кошмар, который был у меня на диване в кабинете. Когда я ждала известий от Джарода. И думала, что оказаться его сестрой — худшее, что может со мной случиться. Во сне я звала отца, а появился мистер Рейнс. И вместо рук у него были чёрные перепончатые крылья.

Я смотрю в ночь, и мне кажется, что я вижу эти крылья, раскинутые над домом и над лесом.

Мия уснула за полночь. Я слышал, как она вздыхает, перемещается по комнате, ложится и поднимается снова, но не входил к ней — знал, что она хочет побыть наедине со своими мыслями и ощущениями. Наконец, она затихла, и тогда я тоже лёг, чтобы проснуться на рассвете. Сегодня мне предстоит большая работа.

Но сначала я привожу в порядок вещи, которые Мия собирается носить — пускай у неё будет, что надеть, когда она встанет. И эти вещи, и прочую одежду, хранящуюся здесь уже полвека, я внимательно рассматриваю — надеюсь узнать, что представляла собой владелица модного Клондайка.

Увы, выяснить удаётся очень мало, делать выводы почти не из чего — все предметы совершенно новые, на многих остались бирки нью-йоркских бутиков. О чём это свидетельствует? Вовсе не о близости Нью-Йорка, а лишь о щедрости того, кто оплачивал счета. Выбор цветов и фасонов кажется мне очень знакомым. Столь же продуманный гардероб на «Надежде» дожидается Мию: ничего случайного, никаких спонтанных покупок, от которых никогда не удержалась бы в магазине одежды живая женщина. Значит, здесь тоже приложил руку профессиональный стилист. Вероятно, всё это куплено кому-то в подарок, судя по размерам и гамме — яркой брюнетке с хорошей фигурой, среднего роста, лет тридцати или немного старше. Подарок, который почему-то ей не пригодился.

Ни о ней, ни о дарителе эти вещи больше ничего не говорят.

Вряд ли я ошибусь, предположив, что дарителем был первый хозяин дома. Немолодой мужчина, облечённый богатством и властью, охотник и ценитель уединения. Должно быть, он её любил, свою прекрасную брюнетку. А она? С ней что-то случилось, или она просто не ответила на его притязания? Так или иначе, информации недостаточно: мы не знаем, кто она и кто он; мы не знаем главного — где он построил свой дом. Здесь нет ни именных вещей, ни местных газет, ни счетов из местных магазинов — хозяин нынешний, о котором мы знаем даже слишком много, позаботился о том, чтобы сохранить географическую тайну.

Ладно, решение этой задачи пока отложим, сейчас передо мной задача более важная. Большая удача и добрый знак: в кладовой я нашёл набор простейших инструментов — пару отвёрток, плоскогубцы, молоток и кусачки, маленький арсенал, с которым своё главное сегодняшнее дело я сделаю быстрее и легче, чем без оного.

Нужно только выполнить данное вчера обещание — ненадолго притвориться настройщиком. Рояль, и правда, совершенно расстроен. Подтягиваю его на слух, сущее варварство — использовать для этого плоскогубцы и молоток, но хорошо, что у меня есть хотя бы они. Звук становится гораздо лучше. У Мии будет прекрасное занятие — я чувствую, музыка пойдёт ей на пользу.

Итак, что мне теперь понадобится? Инструменты. Радиола, исправная, но пока бесполезная — никакие ближние станции в этом горном колодце не ловятся, и самодельная антенна из куска старой проводки ситуацию не улучшила. Кроме того, мне нужна та самая проводка, срезанная мною в одной из комнат. Телевизор, которому суждено быть разобранным на части. Рулон лейкопластыря — этого добра в моей аптечке много. Фольга, ворох которой я раздобыл, лишив обёрток весь шоколад из наших запасов. И обыкновенный зонтик, как будто специально поджидавший меня на стойке у входной двери.

Радиолу и телевизор из гостиной я перетаскиваю в кухню на обжитой половине, к окну, которое смотрит в сторону флигеля; обустраиваю себе рабочее место. Надо бы проведать Мию, прежде чем я с головой уйду в процесс — наверное, она уже проснулась! Обнять её, заглянуть в её сонные глаза, накормить её завтраком. В груди у меня разливается тепло, и тут Мия возникает на пороге сама.

— Доброе утро! — говорит она и слабо улыбается.

Она выглядит отдохнувшей, но очень растерянной — похоже, с утра пораньше успела снова столкнуться с чем-то странным. Одета в юбку-колокол цвета бутылочного стекла и блузку с отложным воротничком в тонкую бело-зелёную полоску, волосы собраны в узел — непривычный и трогательный образ кино-героини пятидесятых.

— Привет! А знаешь, на тебе всё это отлично смотрится!

Кивает с таким видом, словно меня не слышит. Юбка широковата, я подхожу и кладу Мие руки на талию.

— Если заколоть здесь булавками, будет ещё лучше!

— Да-да, — отзывается она безучастно.

— А на завтрак у нас сегодня…

— Я не буду завтракать, — замечает тревогу в моём взгляде и поспешно добавляет: — Джарод, я в порядке! Я прекрасно себя чувствую. Просто пока не хочу есть. Хочу посидеть где-нибудь одна.

— Ступай в гостиную, Мия, — предлагаю я. — Для тебя там кое-что найдётся!

— Рояль? Ты его настроил? — оживляется она. — Спасибо!

И сразу же уходит в другое крыло. Она настолько погружена в себя, что даже не спрашивает, чем это я занят. Мне требуется несколько минут на то, чтобы успокоиться, я не ожидал, что на меня так подействует её присутствие. Чёрт, как некстати! Пока она была беспомощной, пока я выхаживал её и с нею нянчился, мне было просто. Владевшие мною жалость и страх потери были так велики, что вытеснили другие чувства. Но теперь, когда к ней вернулась жизнь…

А ну-ка, хватит! Работа — лучшее средство от опасных и неуместных желаний.

Трансформатор и динамик, который станет теперь микрофоном, я вынимаю из телевизора. Провода, достаточно длинные, чтобы моё приспособление можно было перемещать, обматываю фольгой — экранирую их от переменного тока. Микрофон через трансформатор соединяю с радиолой, включаю её и слушаю, как она транслирует мой голос — убеждаюсь, что цепочка работает. Приходит черёд зонтика, которому отведена роль тарелки. Микрофон закрепляю лейкопластырем на ручке зонтика, в найденном опытным путём фокусе параболы, и направляю к открытому окну. Вуаля, подслушивающее устройство готово! В динамиках радиолы — многократно усиленные шелест ветра, хруст ветвей, птичья перекличка. Что ж, теперь остаётся только ждать, когда в зону действия моего направленного микрофона попадут разговоры охранников — ради этого всё и затевалось!

В дальнем конце дома подаёт голос рояль. Окна гостиной выходят на озеро, эти звуки мне не помеха. Мия трогает клавиши — сначала коротко и неуверенно, потом смелее. Наигрывает какую-то простенькую мелодию, и ещё одну. Затем берёт несколько минорных аккордов и, видимо, начинает играть по памяти что-то более сложное: то и дело останавливается, возвращается, повторяет одну и ту же музыкальную фразу несколько раз… Пауза, и музыка набирает силу — безнадёжная и пронзительная, как взгляд обречённого больного.

Этого ещё не хватало! Неужели моя музыкантша совсем отчаялась и не верит в наше спасение? Пойду-ка я к ней, поговорим о том, что с нею происходит, не нужно ей больше вариться в собственном соку!

Внезапно музыка обрывается, раздаются торопливые сбивчивые шаги, Мия влетает в кухню. Лицо и губы у неё белые, в глазах — чистейший, первоклассный ужас.

— О господи, маленькая! Что стряслось?!

— Не знаю. Я не знаю, Джарод! Со мной сейчас такое было… Это просто невозможно, но других объяснений нет… — отвечает она сдавленно. — Похоже, я когда-то уже родила ребёнка!

Странные ощущения преследовали меня с самого утра. Я то и дело натыкалась взглядом на знакомые предметы. Знакомыми стали мне казаться даже запахи. И я совсем уже не понимала, где заканчивается узнавание, будь оно истинное или мнимое, и начинается обыкновенное самовнушение. Довольно долго я бродила из угла в угол, подальше от Джародовых встревоженных глаз. Пыталась найти объяснение происходящему, но не могла. Потом, вымотанная бесплодными размышлениями, пришла в гостиную. Печальная мелодия, возникшая вчера у меня в ушах, и сейчас никуда не исчезла. Наоборот, я стала различать её более отчётливо. Что, если подобрать её на слух?