— Держи левее, Вано, — приказал он шоферу.

— Будет полный порядок, Алексей Павлович, — блеснул в ответ улыбкой водитель. — Я тут тоже все знаю как свои пять пальцев.

— Смотри не споткнись о шестой, — предостерег с добродушным смешком Алексей, но Вано не думал сдаваться:

— Будьте спокойны, рядовой Берикашвили был во всем Зестафони самым глазастым.

Широкая взлетно-посадочная полоса пустовала. К вечеру бетонные плиты остыли. Они словно бы отдыхали, радуясь тому, что нет полетов и не обжигают их пламенем взлетающие машины. Ровными строчками ограничительных огней уходила вдаль полоса. Все тонуло в черных сумерках наступающей летней ночи, и только на восточной окраине снопами сыпались искры из патрубков реактивного лайнера.

— Нашу машину готовят, Алексей Павлович, — безошибочно определил Вано.

Когда они подъехали к стоянке, все четыре двигателя после прогрева были уже выключены. Погасли снопы искр, и сумерки сразу обволокли металлическое тело лайнера. Около самолета, едва различимые в темноте, суетились люди. Издали их силуэты казались фантастическими. Кто-то поднялся по трапу в распахнутый люк, и сейчас же в фюзеляже забрезжил неяркий электрический свет.

— Ну що там робится? — донесся мягкий басок из овального люка. Окрик явно относился к тем фигурам, что суетились возле машины.

— Все в полном ажуре, командир. Можно взлетать, — ответил кто-то невидимый, и Горелов услышал глухой удар сапога по туго накачанной огромной покрышке шасси. Он стал подниматься по трапу, навстречу человеку, стоявшему у обреза люка. Электрический свет вяло скользнул по лицу этого человека. Алексей увидел китель с майорскими погонами и Золотой Звездой, а потом большой рот, нос с горбинкой и знакомые подковы густых черных бровей.

— Убийвовк! — воскликнул он удивленно и радостно. — Майор Убийвовк!

Стоявший у люка пристально вглядывался в лицо поднимавшегося Горелова.

— Мей брей! — воскликнул он еще более радостно. — Ты тот самый капитан, что жил со мной в одной комнате в Степновске?! Дывись, дывись!

— Ну да! — с удовольствием подтвердил Алексей. — Ну, а як там королева красоты? — поинтересовался Убийвовк неожиданно. — Ох и залепила ж она мне тогда пощечинку своей королевской ручкой! Як вспомню, доселе в правом ухе звенит.

— А ты позабудь, — вкрадчиво посоветовал Горелов. Убийвовк посторонился, пропуская его в салон. Они крепко потрясли друг друга за плечи.

— Ну, как оно живется и служится? — осведомился Убийвовк. — С гантельками больше не шуткуешь?

— Сейчас некогда, — отмахнулся Алексей, ставя небольшой чемодан в багажник.

— Вот и хорошо, — поощрил Убийвовк, — пора кончать с дитячими забавками. А мы тут в далекий маршрут собрались. По секрету скажу: космонавта ждем. Как только появится, по газам — и на высоту. Помнишь, капитан, Наполеон говорил, что если хоть одна новая пушечка в войска попала, так это оружие уже не секретное. Так и у нас в авиации. Раз полет в космос намечен, мы всегда будем загодя знать. А про этого слух ходит, будто к самой Луне пойдет на свидание. Только вот нет его. Десять минут до взлета, а его нет.

— А вы его только и ждете? — насмешливо уточнил Алексей.

— Ну да, — недоверчиво прищурился Убийвовк.

— Тогда можно запускать движки и выруливать. Считайте, что этот космонавт уже у вас на борту.

— Ты? — попятился Убийвовк. — Та быть того не может. Ты — космонавт Горелов?

— Ну да.

— Мей брей! Мий гарный парубок! Так я же тебе, вам то есть, в положении «Смирно» докладывать о готовности к взлету должен. Как самому большому начальнику. А я!..

— Не надо, Убийвовк, — остановил его Алексей. — Мы же старые друзья. Притом я капитан, а ты майор. Да еще и герой!

— Ну, ладно, не буду докладывать, — охотно согласился он и зычно крикнул в темноту: — Хлопцы, по местам, зараз будем выруливать!

Прежде чем скрыться в пилотской кабине, Убийвовк ласково потрепал его по плечу и обрадованно заметил:

— Гарный ты нарубок, капитан. Старик Убийвовк всегда говорил, шо ты далеко уйдешь со своими гантельками. — Осененный внезапной догадкой, он спросил: — Мей брей, еще на один вопросик ответь, га? А посадочку в Степновск по какому поводу мы запланировали? Убийвовк догадливый!

— Надо попрощаться, дорогой, — смущенно признался Горелов. — Но я тебя прошу — не очень об этом распространяйся. А я… Мне же предстоит не полет в зону для отработки пилотажа. Все-таки это к Луне, раз тебе все известно.

— Зразумел, шо не одно и то же, — вздохнул Убийвовк. — Ну, а прощаться с ней надо? — спросил он потеплевшим голосом. — С нею, королевой красоты?

— Ты слишком уверенно называешь это имя. В Степновске есть и другие хорошие женщины.

— Шо! — вскричал Убийвовк. — Да во всем Степновске нет больше такой красавицы и с такой важной ручкой!

— Она моя жена, Убийвовк, — тихо подтвердил Горелов.

Двигатели гудели негромко, навевая сон. Они словно боялись потревожить плотную тишину темной ночи, опустившейся на города, леса и реки. Давно остались позади и затянулись непроницаемым пологом неба густые и яркие огни столицы. Ночь на всем пути встречала самолет, устремлявшийся на юго-восток. Звезды и облака громоздились в отполированном стекле иллюминатора. Откинувшись на мягкую спинку кресла, Горелов позевывал, смотрел на так хорошо ему известную картину ночного неба на высоте восьми тысяч метров. Она не вызывала сейчас волнения. Ни яркие выхлопы из патрубков, ни причудливые сплетения огней на земле, ни величественная, наполненная черным мраком пустота неба, — ничто не занимало его. В нем умер сейчас художник, искатель ярких, неповторимых красок, и остался один космонавт. Думал Алексей о предстоящем, как никогда, близком полете в лунное пространство. Долгое время, пока он изучал формулы Кеплера и вычерчивал многочисленные кривые, основанные на строгих законах небесной механики, был он далек от мысли, что первым полетит к Луне. Даже когда перевели его на специальную программу теоретических занятий и тренажей, полет этот казался ему делом весьма далеким и лично для него несбыточным. Но как только стал он изучать кабину нового космического корабля «Заря» и особенности полета по траектории к Луне с последующим переходом на селеноцентрическую орбиту, фантастика напрочь отступила и он увидел явь. Это была явь, родившаяся из дерзких предположений и настойчивых поисков, ставшая детищем ученых и конструкторов, вобравшая в себя все лучшее, что было в электронике, атомной физике, кибернетике, астрономии, небесной механике и многих других науках.

Он, Горелов, вовсе не был великим ученым, да никогда и не собирался им становиться. Он получал эту явь в образе готовых формул, расчетов, приборов и, наконец, космического корабля «Заря». А сев в пилотское кресло корабля, Горелов со всей очевидностью понял: да, ему придется туда лететь, первому предстоит вторгаться в безмолвное черное пространство, где не был еще никто. Что там? «Белое безмолвие» Джека Лондона? — мысленно усмехнулся Алеша. — Вот это будет безмолвие так безмолвие. Только оно не белое, а черное. И он пронесется по нему единой маленькой пылинкой, удалившейся от Земли почти на четыреста тысяч километров.

Кто из его предшественников был на такой орбите? Ни один. Все они стартовали и финишировали, испытывая на орбитах невесомость, выходя в открытый космос и возвращаясь из него в пилотскую кабину. Они уносили с собой из космоса много пережитого и увиденного, оживляющего умные изыскания ученых. Но никто из них не приближался к Луне. Это выпало на долю курносого верхневолжского паренька Алексея Горелова, на его долю. И он был твердо уверен сейчас в одном: он не знал, гладко или трудно сложится этот полет, будет успешным, достигающим цели, или нет, но «SOS» никогда не поступит на Землю с борта «Зари». Он все сделает, чтобы пойти дальше и выше своих предшественников по звездной дороге, не признающей страха и растерянности слабых, одобряющей ясность рассудка и крепость нервов.