Представив комнату наверху, Арвин мысленно схватил нужную звезду. Он почувствовал, как её энергия устремилась в его «третий глаз», взор наполнился яркими серебристыми искрами. Постепенно начала вырисовываться картина, которую он вообразил в голове, сначала в серебристых тонах, затем обретая реальность, плотность…

Серебристые крапинки устремились обратно к Арвину, вливаясь в сознание. В голове взорвалось болью, которая затем волной прошла по всему телу и вырвалась из пальцев рук и ног. Едва соображая что к чему, Арвин заметил, что кристалл выпал из онемевших пальцев, ноги подкосились. В голове обожгло болью, разум был готов взорваться, словно оставленная на жаре дыня.

Ожог мозга[9].

Он медленно сел и потряс головой, затем посмотрел на камень силы, светившийся из-под пепла. В теле чувствовалась слабость, его пробивала дрожь. Пожалуй, повторять подобное в ближайшее время не стоит.

Он поднял камень и сунул в карман. Встав на ноги, юноша постарался обдумать план действий. Что ж, выход из комнаты всё равно один, и ведёт он к поющим голосам.

Арвин осторожно двинулся вперёд. Коридор не имел поворотов, потолок его был квадратным, а не арочным – очевидно, его строили люди, а не юань-ти. В конце прохода обнаружилась тяжелая обитая железом дверь, в которую на уровне глаз была встроена раздвижная панель величиной с ладонь. Панель была открыта – через неё-то и проникал красноватый отсвет и доносилось пение.

Убедившись, что он по-прежнему невидим, Арвин на цыпочках подобрался к двери и выглянул в отверстие. В комнате за дверью находилось около двух десятков человек. Судя по голосам, среди них были как мужчины так и женщины, однако из-за многочисленных язв, испещрявших их лица, трудно было различить, кто есть кто. На всех были надеты одинаковые просторные серо-зелёные балахоны. Из помещения жутко разило старым прогорклым потом. Люди стояли широким кругом, в центре которого виднелась статуя Талоны, погруженная по щиколотки в устилавшую пол смесь из пепла и костей. Возле статуи на коленях стоял обнаженный мужчина. Его кожу можно было назвать безупречной, если не считать украшавших руку шевронов. Руки была распростёрты в стороны, словно он вот-вот собирался обнять изъеденный рытвинами деревянный столб перед собой. На мгновение Арвину показалось, что мужчина был пленником, но тут же откинул эту мысль. Человек пел наряду с остальными.

Над потолком вдоль стен висело несколько десятков пламенеющих шаров размером с кулак. Судя по всему, происхождение их было магическим, поскольку ни ламп, ни факелов, от которых они могли воспламениться, видно не было. Свет их был тусклым и имел красный оттенок, словно они вот-вот собирались погаснуть. Под одним из шаров что-то ползло вверх по стене – крыса с пепельно-серой шкуркой и горящими оранжевым глазами.  Она остановилась под шаром и ткнулась в него мордочкой – и тут же отпрянула, заспешила вниз и скрылась на полу среди пепла.

Арвин снова перевёл взгляд на сектантов. Они загораживали обзор дальней стены, но заглянув сквозь окошко влево и вправо он смог рассмотреть боковые стены. В правой была дверь, очень похожая на ту, возле которой стоял мастер верёвок. Она также была обита тяжелой ковкой и имела в середине крохотное оконце. Сама же поверхность двери была почерневшей, словно обожженной огнём.

Значит, выход из комнаты только один.

Однако в данный момент попытка проскользнуть мимо культистов, даже будучи невидимым, была чистой воды самоубийством. Стоит Арвину открыть дверь, они тут же догадаются, что в комнате посторонний. Остаётся только ждать и надеяться, что они завершат свой ритуал и выйдут через вторую дверь.

Один из фанатиков, крупный мужчина, на теле которого виднелись проплешины от выдранных волос, вышел в центр круга. Арвин зашипел от злости, узнав в нём плешивого громилу, который заставил его выпить отравленную жидкость. Бугай потянулся к поясу и принялся развязывать застёжки. Арвин затаил дыхание, ожидая увидеть флягу с отравой. Вместо этого в руках громилы появилось два миниатюрных серебряных кинжала каждый длиной с палец, их лезвия были тусклыми и почерневшими. Среди воров оружие было известно под названием «змеиный клык». Как правило полые лезвия кинжалов были заправлены ядом.

Неужели очередной вид жертвоприношения? Держа по кинжалу в каждой руке, плешивый занёс их над стоящим на коленях мужчиной. Арвин напрягся.

Пение прекратилось. Руки плешивого, описав дугу, опустились вниз, однако кинжалы в коленопреклоненного он не воткнул, а передал, держа рукоятками вперед.

– Обними Талону, – запричитал здоровяк, – Прими её. Докажи, что ты достоин всепоглощающей любви Матери Смерти.

Стоящий на коленях мужчина взял кинжалы.

– Повелительница Ядов, Госпожа Болезней, прими меня, истязай меня, научи меня.

Произнеся слова, он воткнул кинжалы в себя. Потом ещё раз и ещё … Снова и снова он вонзал клинки себе в руки, грудь, бёдра – даже в лицо – превращая своё тело в кровавое решето. Окружавшие его фанатики запели снова.

– Прими его … истязай его … научи его. Обними его … обхвати его … возьми его.

Мужчина продолжал вонзать в себя кинжалы, хотя в каждым уколом заметно слабел. По груди, рукам и лицу стекали струйки крови, падая на такие же кровоточащие ноги.  Арвин собственными глазами наблюдал, как ранки скукоживаются и превращаются в желто-зелёные гнойники. Вскоре сочащаяся кровь смешалась с гноем. Наконец, мужчина бросил кинжалы и рухнул лицом в пепел. На мгновение он из последних сил обхватил руками статую, затем его руки обмякли и сползли на пол, измазав дерево кровью.

Арвин отвернулся, почувствовав тошноту. Только что стоявший на коленях мужчина выглядел красивым и здоровым, но прошла минута, и его тело стало искалеченным (как впрочем и рассудок). Даже если он выживет, то станет таким же уродом, как и те заблудшие души, которые поклонялись богине чумы.

Арвин был рад, что отказался выполнить просьбу Зелии стать новичком в рядах культистов. Он только что своими глазами видел, каким был бы результат. Потому-то Зелия и посеяла в нём семя – ни один здравомыслящий человек пройти такой ритуал добровольно не согласится. Чтобы проникнуть в их ряды, надо было быть не просто человеком, а человеком, не владеющим собственным разумом – марионеткой во власти бесцеремонной и безжалостной юань-ти. Впрочем, Зелия могла с таким же успехом использовать человека, которому осталось жить считанные дни и который жаждал отсрочить свою смерть.

Раздумья Арвина были прерваны скрежетом ржавых петель. Заглянув в комнату, он увидел, что дверь справа, служившая единственным выходом, была открыта и культисты по очереди покидали помещение. На новопосвящённого, который лежал дрожа у подножия статуи, никто даже не оглянулся. Как только последний фанатик ступил за порог, дверь с резким скрипом захлопнулась.

Арвин ждал, не отрывая от неё глаз. Убедившись, что люди больше не вернутся, он медленно толкнул свою дверь. Как назло, её петли тоже оказались ржавыми. После каждого скрипа Арвину приходилось останавливаться и по нескольку секунд ждать, и лишь затем ещё осторожнее открывать дальше. Наконец, когда дверь открылась достаточно широко, юноша скользнул в проём.

Не отрывая рук от стены, Арвин стал перемещаться к выходу. К лежащему у статуи мужчине он старался не приближаться без крайней надобности – гноящиеся раны на теле несчастного вызывали отвращение. Поверхность под ногами была неровной; ради любопытства юноша даже отгрёб пепел и увидел, что пол представлял собой решётку из толстых металлических прутьев. Ячейки были сплошь забиты прахом; ему даже стало интересно, насколько ни глубоки. Глядя на пол, он обнаружил, что вновь видит свои ноги – действие молитвы Никко закончилось. Тот факт, что он снова видим, весомо мог затруднить побег, если конечно вторая дверь действительно вела на выход.

Он уже было дотянулся до ручки, когда за спиной раздался голос.

– Ты… не один из них, – прохрипел он. – Кто…