Всё ещё телепатически связанный с мастером верёвок, Ноулг потряс головой. В его взгляде появилась осознанность.

Арвин? – спросил он. Ты сбежал?

– Да, Ноулг, я сбежал. Где ты? – юноша говорил вслух, не смотря на то, что вор не мог его слышать. Именно так работал камень: псион отправлял короткое сообщение, получал ответ, а затем связь прерывалась.

К счастью, Ноулг продолжал говорить, хотя в глазах снова плескалось безумие.

Стены… Жарко. Они горят. – Вор сделал паузу, его взгляд чуть прояснился, но теперь в нём отражалась боль. – Больно. О боги, мой живот словно…

Связь прервалась.

Псион замер, потрясённый увиденным и услышанным. Его друг во власти отвратительной трансформации, которая, судя по всему, лишила его сил и пошатнула разум. И он рассчитывает на Арвина, считая, что тот его спасёт.

Юноша шепнул команду, и камешек упал с его лба. Пряча его в ложный шов рубашки, псион размышлял, что делать дальше. Танджу далеко на севере от города – целый день уйдёт, чтобы добраться до него, и ещё столько же, чтобы вернуться в Хлондет. Сможет ли Ноулг столько продержаться?

Если бы он сказал, где его держат, Арвину не пришлось бы решать эту дилемму. Но слова вора были запутаны и несвязны. Горящие стены? Оспа может скрываться в литейной или на заводе по производству керамики… или в очищенном от чумы здании.

Скрепя сердце, Арвин решил, что Ноулгу придётся подождать. Танджу дал юноше всего день, и псион не мог потерять последний и единственный шанс разрушить семя разума.

– Держись, Ноулг, – прошептал Арвин. – Я приду за тобой. Только держись.

Арвин с трудом продвигался вперед, изнывая от усталости и боли в ногах. Опаляемый жарким солнцем, он целый день шел по дороге, которая петляла в сторону предгорий к северу от Хлондета. Следы выложенной плитняком дороги, построенной много веков назад одновременно с акведуком, едва угадывались среди поросшего сорняка. Сам акведук сохранился хорошо; Арвин слышал над головой журчание проходящей по желобу воды. Иногда в местах соединения блоков она прорывалась сквозь щели, обдавая прохладным душем шествующих внизу путников.

Арвин ожидал, что на дороге он будет один; лето было не самым удачным сезоном для восхождения в горы к северу от города. Однако юноша был немало удивлен, увидев, сколько народу направляется с ним по пути. Люди оказались приверженцами Талоса Разрушителя и шествовали к горе Аргут взглянуть на место недавнего извержения вулкана. Временами показывался столбик дыма, поднимающегося от вершины горы, и тогда пилигримы падали на колени, срывая одежду и яростно впиваясь ногтями в землю, пока на пальцах не выступала кровь. Некоторых исступление захлестывало настолько, что они принимались царапать себе лица, а потом с гордостью демонстрировали друг другу кровоточащие раны, хвастливо заявляя, что это ускорит текущую по склонам лаву, которая лишь быстрее уничтожит всё на своём пути.

Арвин предпочел держаться подальше от этих фанатиков – он хорошо помнил о привычках жрецов в приюте впадать в крайности. Какой смысл поклоняться богу, который в награду за преданную службу не дарует ничего кроме смерти и разрушения? Вне всякого сомнения, это чистое безумство.

Безумство, которое однако могло послужить отличным прикрытием. Взойдя на вершину первого перевала, Арвин шагнул с дороги и скрылся среди деревьев. Когда он появился снова, рубашка на нём была изорвана в клочья, штаны на коленях были в грязи, а лицо вымазано кровью, взятой из порезанного пальца. Протянув руки в сторону далекого вулкана, мастер верёвок продолжил путь.

  Слева наверху виднелся скалистый утес, врезавшийся в лесистый склон — одна из каменоломен, где добывался материал для строительства акведука. Землю усеивали полуобтесанные угловатые глыбы; из них путники в давние времена складывали грубые пристанища. На неровные стены, которые даже не были скреплены цементом, были настланы ветви деревьев, срубленные в ближайшем лесу. Многие убежища развалились, однако два-три из них были ещё вполне пригодными, о чём можно было судить по тонким струйкам дыма, поднимающегося в летнее небо.

Войдя на территорию старой каменоломни, Арвин принялся блуждать от одного домика к другому, бормоча под нос всякую чушь о смерти и пепле. Но в каждом убежище его встречали одни пилигримы. Они радостно улыбались юноше, приглашая внутрь, и лишь пожимали плечами, когда он поворачивался и уходил прочь.

 Осмотрев последнее убежище, Арвин остановился. Неужели Танджу уже ушел? Следопыт обещал ждать до вечера, но может статься, что его терпение иссякло на закате.

Юноша повернулся и посмотрел туда, откуда пришел. Далеко внизу лежал Хлондет — темное пятнышко на краю широкой синей глади Вилхонской протоки. По ту сторону залива виднелся противоположный берег, где лежали баронские владения Сеспеча. Над Протокой собирались тучи, обещая скорый конец удушливой жаре.

Арвин вытер рукавом пот со лба и облизнул губы. Глоток воды сейчас явно был бы не лишним. Впрочем, ничуть не меньше его привлекало тепло, исходящее от нагретого солнцем валуна, на котором он стоял. Мужчина чувствовал себя измученным после долгого перехода и ему хотелось прилечь, свернувшись в клубок, на теплый камень и впитать в себя последние лучи заходящего солнца. Возможно, если он вздремнёт, донимающая головная боль наконец стихнет. Запрокинув лицо и закрыв глаза, он повернулся к солнцу, вытянулся...

И вдруг услышал звон, напоминающий трель развеваемых на ветру колокольчиков. Мгновением позже череп пронзила боль, едва не сбив с ног. Мастер верёвок захрипел, схватившись за голову. Боль была невыносимой; он пронзала череп насквозь, от одного виска к другому. Послышалось знакомое щелканье арбалета. Что-то опутало лодыжки и стянуло их вместе. И тут же он ощутил второй выстрел ментальной энергии. В этот раз удар пришелся между глаз, пронзив череп до самого основания. От боли Арвин так сильно сжал челюсти, что даже не смог закричать. Открыть глаза тоже казалось невозможным. Юноша начал заваливаться на бок и уже в падении ощутил третий удар, на этот раз в темя. В голове словно произошел взрыв, рассыпая во все стороны жгучими искрами, будто били палкой по горящим углям. От обжигающей боли разум Арвина начал затуманиваться. Поддерживать ясность мысли стало необычайно трудно, и всё же каким-то образом остатком сознания – той его частью, которой принадлежало семя – Арвин понял, что же случилось на самом деле. Он подвергся мощной серии Пронзания разума[5].

Значит Танджу поджидал в каменоломне.

 «Как он... смеет... нападать... на меня?», родилось в порабощенной семенем части сознания Арвина.

Затем он рухнул на землю.

В лицо плеснуло холодной водой, и Арвин, отплевываясь, быстро пришел в себя. Он заморгал глазами, стряхивая брызги, и обнаружил, что находится внутри одного из домиков старой каменоломни. Сквозь редкое переплетение веток на крыше в помещение вливался лунный свет, вырисовывавший в противоположной стороне хибары скрытую тенью фигуру, сидящую со скрещенными ногами – Танджу. Следопыт безмолвно смотрел на Арвина, воздев руки кверху и прижав ладони друг к другу. Сквозь прорехи в рубашке просматривалась лишенная волос грудь. В глазах мужчины переливались пестрые точки, будто в их глубине мерцали разноцветными огоньками сотни крошечных свечей.

Рядом с Танджу стоял молодой мужчина со светлыми коротко остриженными волосами, держа в руке кожаную бадью. Его рубаха, подобно пилигримам, также была рваной; сквозь дыры в рукаве Арвин рассмотрел на левом предплечье три шеврона. Судя по ним, равно как и по заряженному арбалету на поясе, можно было сделать вывод, что мужчина состоит в рядах стражи. Возле его ног покоился рюкзак Арвина.