— Я должен был нанести последний удар, в случае если шесть токко потерпят неудачу, — продолжал бубнить Китано. — Мне приказали держать при себе узумаки, пока не наступит подходящий момент.
— Но только вот незадача — Коннор отобрал у тебя отраву, — заметил Джейк. Он выбрался из машины и приблизился к выходящему на улицу окну, в то же время не упуская из виду Китано. Джейк посмотрел сквозь стекло. В утробе дома было темно и пусто.
Китано присоединился к нему на крыльце — движения быстрые, порывистые. Его взгляд метался по сторонам, словно японец чуял невидимую опасность. Вконец, должно быть, сбрендил.
Джейк сошел с крыльца и осмотрел гараж. В нем стоял фургон с надписью «ФедЭкс». Задняя дверь открыта. Кругом ни души.
Вернувшись к машине, Джейк взял в руки айфон. Стрелка проходила через дом и указывала на воду. Под картой — одно-единственное слово: «Лодка».
Они обошли дом сзади. Посредине двора лежала перевернутая кверху килем деревянная гребная шлюпка.
Подлодкой обнаружились две теплые куртки с капюшонами.
Джейк подал одну Китано, вторую натянул на себя. Подготовил лодку к спуску на воду, перевернув ее в рабочее положение и подтянув к берегу. Китано извинился и отошел к кустам помочиться. Джейк не спускал с него глаз.
Прошло еще несколько минут. Джейк греб, направляя лодку поперек течения. Ладони жгло и от прежних ожогов, и от холода. Опускаясь с неба белым саваном, шел снег. Они плыли посреди полного безмолвия, нарушаемого лишь скрипом деревянных уключин и тихими всплесками погружающихся в воду весел.
Китано сидел на корме лодки, на виду у Джейка. Старик наконец замолчал, съежился под курткой. Джейк с облегчением сосредоточился на своих мыслях, но ни одно движение Китано не ускользало от его напряженного внимания.
Дисплей телефона замигал и потух. Карта исчезла. Появились два слова: «Стоп. Ждать».
Джейк поднял весла, лодку начало сносить течением. Они находились посредине широченного неспешного потока, за сотни ярдов от ближайшего острова. Холод стоял нестерпимый. Китано шевелил губами, не произнося, однако, ни звука.
Джейк осмотрелся вокруг. Вода. Бело-серые облака. Белизна снега на берегу. Прозрачные тени от безлистных деревьев. Чего они ждут? Другую лодку? Он поиграл веслами в воде, чтобы согреться. Хоть бы Дилану не пришлось много страдать. Мэгги с ума сойдет, когда узнает. Ничто ее не утешит. Если сама еще жива. Джейк попытался представить себе благополучное окончание событий, но разум отказывался в него поверить.
Опять подал голос Китано:
— С оккупацией Японии душа народа попала в заточение. Мы это отрицали. Умудрились воссоздать себя по шаблону, заданному завоевателями, словно птица, обитающая внутри грудной клетки чудовища. Каждое утро птица просыпается и занимается своими делами. Но вскоре перед ней открывается ее реальная судьба. Она живет во тьме, в рабстве. У нее нет другой цели, кроме как переваривать хозяйскую пищу. Птица превратилась в паразита.
Глаза старика горели, как угли. В уголках рта белыми комочками свернулась слюна.
— Когда до птицы доходит истина, она поначалу молча соглашается, принимает судьбу как есть. Я тоже принял. Как и нынешние мужчины Японии, бараны травоядные. Они — пичужки, живущие в клетке, которую им смастерила Америка. Никогда не видели другой жизни. Никогда не воевали. Ни разу не пробовали вкуса крови.
Но прутья клетки ржавеют. Скоро Америка и себя не сможет защитить, не говоря уж о Японии. Птичке пора что-то делать. Настало время вылететь из тьмы к свету солнца. Япония должна сбросить оковы и занять свое место гордой и грозной нации среди других народов.
У Джейка по спине пробежали мурашки.
— О чем ты мелешь?
— Знаешь, как мы вас зовем? Белых? «Батакусай» — «промасленные люди». Вы отвратительные твари, не способные даже толком помыться. Вы трусы. Только суньтесь, мы вам покажем. Голландцы пришли нас покорять — мы их побили, потом французов, англичан… В конце концов наша отвага и безразличие к смерти и вам принесут погибель. Ваш век закончился. Наш только начинается.
— Ты сумасшедший. У Японии нет даже настоящей армии. Ваша конституция запрещает ее иметь.
— Это ваша конституция. Ее написал Макартур. Она не имеет надо мной силы. Армии Востока — Китая и Японии — уже сравнялись по численности с армией США. К тому же мы способны поставить под ружье в пять раз больше. Наш военный бюджет удваивается каждые пять лет. Не успеете оглянуться, как он станет больше американского. Экономический рост Китая превосходит ваш на порядок. У вас подкашиваются ноги, а тем временем Китай, следуя примеру Японии, поднимается с колен. Вы же не дурак, господин Стерлинг. Вы все видите. Скоро вы превратитесь в карликов. Китай будет туловищем, Япония — головой.
— Китай и Япония не переносят друг друга.
— В море бывают приливы и отливы. Народы Европы враждовали веками. Китай и Япония тоже воевали друг с другом за право первенства. Но теперь мы объединимся.
Джейк почувствовал, что от Китано прямо-таки пышет жаром. Он горел огнем. Вдалеке послышалось жужжание, и через минуту над водой появился какой-то летательный аппарат. Он был слишком мал для самолета.
Аппарат пролетел прямо над их головой, сделал вираж и описал круг. Джейк признал в нем беспилотник, или БЛА, возможно, один из RQ-2 «Пайонир», которые ВМС запускали во время первой войны в Персидском заливе. Джейк имел не одну возможность рассмотреть их поближе: машинки эти были размером с человека, несколько футов в поперечнике, размах крыльев — футов пятнадцать. Обычно их использовали для разведки. Аппарат в небе над ними выглядел более современным. Наверное, модель поновее — RQ-7 «Шэдоу». Но что здесь делает беспилотник?
— Ты знаком с историей камикадзе? — спросил Китано, не обращая на летательный аппарат ни малейшего внимания. — «Камикадзе» означает в переводе «божий ветер». Так назвали два гигантских тайфуна, которые уничтожили флот монгольского хана Кублая в 1274 году и еще раз в 1281 году. Монголы пришли завоевывать Японию. Они заплатили жизнью за свою самонадеянность. Тех, что уцелели после шторма, добили японские воины. Ни один гайджин[25] не осмелился повторить подобную авантюру в следующие семьсот лет, пока не пришли американцы — «батакусай», последнее воплощение провонявших маслом. Когда их — вас — уничтожат, никто больше не осмелится угрожать Японии.
В холодном неподвижном воздухе медленно кружились снежинки.
— Бред собачий, — сказал Джейк. — Чего ты такое несешь?
— Позволь задать тебе один вопрос. Если Америка вдруг обнаружит, что китайцы заполучили узумаки сразу же после окончания войны и никому ничего не сказали, — чем это обернется? Что, если они вбухали миллиард долларов и построили исследовательский центр с единственной задачей — найти противоядие от узумаки, а некий высокопоставленный китайский чиновник вслух обсуждает план первого удара по США, от которого погибнут миллионы людей, и его слова тайком записали на пленку? О чем ты тогда подумаешь? Разве ты не сделал бы все возможное, чтобы остановить китайцев?
— Кончай загадки загадывать.
— Нет, ты ответь! Ты бы попытался их остановить?
— Разумеется.
— А если бы их остановил и привлек к ответу кто-то другой? Разве такой человек или страна не стали бы твоими союзниками? Даже если в прошлом они были твоими врагами?
— Ты долго будешь ходить вокруг да около?
— Несколько часов назад Орхидея отправила в посольства Китая и Японии набор секретных файлов. Они содержат документы и звукозаписи, подтверждающие, что Соединенные Штаты готовятся нанести биологический удар по Китаю. Тайный, коварный, гнусный план — узумаки как средство свержения китайского правительства. При этом погибнут сотни тысяч, если не миллионы ни в чем не повинных китайских жителей.
Слова полоснули Джейка как кнутом. Его озарила внезапная догадка.
