Мэгги разобрала покрытые лишайником камни и обнаружила под ними квадратную металлическую коробку.

Она поднялась, вертя предмет в руках. Джейк посветил фонариком. В таких жестянках школьники носят с собой завтрак. На боку тронутой ржавчиной коробки был изображен пес Скуби-Ду.

На ресницах Мэгги заблестели слезы:

— Эта коробка не попадалась мне на глаза уже несколько лет.

— Она твоя?

Мэгги кивнула:

— Дед подарил, когда мне было лет шесть.

Дрожащими пальцами она открыла застежки.

Внутри в полиэтиленовом пакете лежал какой-то твердый диск. Она осторожно положила его на ладонь. На поверхности диска различались три светящихся мазка разного цвета.

— Выключи фонарик, — попросила она.

— Ух ты! — воскликнул Джейк. — Светится!

Свет пульсировал, становясь то сильнее, то слабее. Предмет словно дышал.

Мэгги осторожно открыла пакет. Диск оказался куском дерева с тремя пятнами мохнатой грибковой поросли, напоминавшей плесень на буханке хлеба. Но эта «плесень» светилась тремя разными цветами — красным, зеленым и желтым. И форма плашек тоже была разная. Одна — желтый гриб, вторая — зеленый наконечник стрелы, третья — красный паучок. Ползунчик, догадалась Мэгги.

Все понятно: символы обозначали ее, Дилана и Джейка. Она повернулась к спутнику со слезами на глазах. Три символа пульсировали, как живые.

— Джейк?

— Почему он выбрал эти цвета?

— Зеленый — флуоресцирующий белок, ген, взятый у медузы. Красный… — Она запнулась, ощутив ком в горле, повернулась к спутнику, потом опять перевела взгляд на три символа. Слезы потекли по ее щекам, точно дождевые капли по окну. — Как же так? — произнесла Мэгги прерывающимся голосом. Ее начало трясти от дрожи, словно зажатая внутри скорбь стремилась вырваться наружу сквозь кожу. — Дед, эх, дед! Неужели это все, что ты нам оставил? Вставил пару генов в гриб, чтобы сделать светлячок? Зачем?!

— Жаль, если так, — тихо сказал Джейк.

Мэгги посмотрела вдаль, на лес, словно Лиам прятался в его зарослях.

— Это ты так решил попрощаться с нами? И все? Больше нечего было сказать?

Тиш Пэйдж валилась с ног от усталости. Для «неотложки» день выдался относительно спокойным, но Тиш заступила на смену еще двенадцать часов назад. Выходу на работу предшествовал марафонский загул по ночным клубам, закончившийся сексом, слаще которого она, пожалуй, еще не испытывала. Ее помешанный на гонках бойфренд не давал ей передышки. Не будь он таким симпатяшкой, она давно бы его выставила. Когда Тиш возвращалась со смены, он сидел дома, иногда голый, иногда одетый как на парад, но неизменно готовый предложить сумасбродный план действий, от которого из головы моментально вылетали все мысли об иглах и крови. В какое бы время она ни притащилась — обычно это случалось часа в два ночи, — он всегда ждал как штык, словно вообще не спал. Тиш начала подозревать, что он не бросает ее лишь потому, что работает она по странному для остальных людей, но вполне нормальному для «неотложки», графику. Кто-то же должен быть с ним рядом, пока весь остальной мир спит.

— Доктор Пэйдж? Тут один нетипичный пациент.

Она заставила себя подняться и пройти в пункт сортировки. Пациент азиатской внешности был привязан к каталке обвитым вокруг пояса стабилизирующим ремнем. С ним возилась стажерка по фамилии Кастер.

— Что с ним?

— Мы пока точно не знаем. Какая-то женщина выбросила его на Таймс-сквер из багажника машины. Орал в «скорой», как ненормальный, успокаивающее пришлось колоть несколько раз. Весь запас, говорят, на него потратили.

Пэйдж осмотрела пациента. Судя по внешности — японец. Правая рука перебинтована, в крови.

— Что с рукой?

— Лишился среднего пальца. Рана свежая — не больше двух суток. Кто-то отрезал ему палец, потом грубо прижег рану.

Доктор наморщила нос, ощутив в воздухе резкий, как от мочи, запах.

— Чуешь?

— Ага. Это от него так воняет. Похоже, запах исходит от пота.

— Показания?

— В пределах нормы за исключением температуры — слишком низкая, всего 96,5 по Фаренгейту.[18] Почему — не могу понять. Мы сделали обычные в таком случае токсикологические анализы, но пока ничего конкретного. Не иначе какой-нибудь кустарный наркотик. Чего бы он ни наглотался, приплющило его нехило. Вот, полюбуйся.

Стажерка сдернула покрывало, открывая взору грудь пациента, изрезанную странными значками, смахивающими на китайские иероглифы. За прописной буквой Т следовали три горизонтальные черты, потом еще одна.

— Видишь потеки крови вокруг раны? Успели засохнуть. То есть прошло достаточно много времени. Думаешь, он сам себя искромсал?

— Нет, — ответила Пэйдж. — Надрезы на удивление чистые. Кто-то постарался на совесть. Он слишком не в себе, чтобы самому справиться. Как переводится, знаешь?

— Ясуки, техник из радиологического отделения, говорит, что первая часть — это номер 731. Вторая строка на китайском означает «дьявол».

Пэйдж нахмурилась.

— Говоришь, его женщина выбросила? Может быть, какие-нибудь садомазохисты?

— Если так, меня не приглашайте.

Доктор начала физический осмотр. Парень молодой, крепкий. Никаких точек от уколов. Обычно у наркоманов, даже начинающих, имеются отвисшие участки кожи и синяки, а у этого — ничего подобного. Пэйдж неуверенно постучала ногтем по зубам.

Она как будто что-то припоминала, но никак не могла поймать мысль. Скорее всего дело в номере. Она взглянула на Кастер.

— Погугли 731.

— Зачем?

— Сделай, как я говорю.

Пощупала пульс — медленный, стабильный. Зрачки? Как блюдца и совершенно не реагируют на свет. Но откуда знать, что тому причиной — принятый препарат или успокаивающее, которым пациента накачали медбратья. Кастер склонилась над компьютером, перебирая клавиши.

— Вот это да! — вдруг воскликнула она.

— Что там?

— Некий отряд 731 существовал во время Второй мировой войны.

Стажерка умолкла и принялась читать текст на экране.

— Чего замолчала?

— Это была японская база исследования биологического оружия. — Она вернулась к чтению, у нее отвисла челюсть. — Господи! Ты только послушай! Они использовали китайцев, как подопытных кроликов. Американских и русских военнопленных тоже. Их начальника, Сиро Исии, называют японским доктором Менгеле.

Пэйдж застыла на месте.

— Говоришь, использовали людей для испытаний биологического оружия?

Стажерка кивнула:

— Дальше — хуже. Предупреждение во всю страницу: «Фотоматериал на данном веб-ресурсе крайне тяжел для восприятия. Если вы слишком впечатлительны, откажитесь от просмотра».

Кастер нажала клавишу.

— Боже мой!

Пэйдж заглянула через ее плечо. На черно-белом фото японский доктор стоял у стола для аутопсии. На столе — распоротое, вскрытое человеческое тело.

— Подпись прочитала? Они производили вскрытия на живых людях!

— Вскрытие живьем? Странно. Почему я об этом никогда не слышала?

— Откуда мне знать. Эти гады чем только не занимались — сибирской язвой, чумой.

— Опа! Пошевелился! — воскликнула Пэйдж. Пациент освободился от ремня и приподнялся на локте, стараясь повернуться на бок. Доктор и стажерка вдвоем схватили его, и тот лег на живот. Прошло несколько секунд, тело японца снова обмякло.

— Пошли, — распорядилась Пэйдж, забыв про усталость. — Надо сделать полный анализ крови.

Кастер присвистнула:

— Смотри-ка!

На спине пациента в области поясницы виднелась свежая татуировка с номером телефона: 800–232–4636.

Пэйдж учащенно задышала, словно ей не хватало воздуха. Все нервы натянулись, как проволока.