Джейк отказывался поверить, что Лиам не увидит результатов своего начинания, не порадуется, когда кто-нибудь создаст первую искусственную клетку и дети начнут обмениваться любимыми геномами в социальных сетях, а роль символа технологического совершенства перейдет от компьютерного чипа к искусственному ядру клетки.
Старого профессора не будет рядом, когда Дилан создаст свою первую бактерию с заданными свойствами.
Лиам считал, что технологии биологического синтеза захлестнут мир подобно цунами, по сравнению с которым революция в электронике покажется рябью на поверхности пруда. Даже Джейк не мог до конца представить себе масштабы грядущих перемен. Насколько изменится жизнь, когда компании вместо «мертвой» продукции начнут выпускать живые искусственные организмы? Когда хулиганистые подростки вместо взлома компьютеров, пользуясь инструментами биологического синтеза, научатся хакать то, что бегает и дышит?
Джейка против воли оставляли силы. Он попытался стряхнуть с себя смертельную усталость. Понятно было одно — новая революция преподнесет большие сюрпризы. Жизнь невозможно втиснуть в уравнения. Появятся проблемы иного порядка. Случайная мутация мельчайшего организма будет способна вызвать цепную реакцию размножения и поставить на колени самые сложные биосистемы. Вот вирус передался от обезьяны человеку, и пожалуйста — вспыхнула эпидемия СПИДа. Достаточно лихорадке Эбола вырваться из джунглей, и могут погибнуть сотни миллионов людей. Доминирующий вид Homo sapiens в два счета может оказаться в нижнем этаже иерархической пирамиды. Грядет безумная, неистовая, беспощадная война с миллиардами участников и миллионами различных сторон, и никто, даже сам Лиам Коннор, не мог бы предсказать ее исход.
Из камээнки с унылым видом вышел Джо.
— Ну? — спросил Джейк.
— Все обыскали. Перерыли мусорные баки. Проверили каждую кассету с пластинами, коробки с образцами.
— Нашли?
— Все ползунчики на месте, кроме тех, что пропали.
Джейк решил не делать зловещих выводов из отсутствия ползунчиков в лаборатории Лиама. Как бы ни крутил эту мысль в голове, с какой бы стороны ни заходил, он не мог обнаружить никакой связи между пропажей микроботов и смертью наставника. Джейк всегда следовал правилу — не искать заговора там, где происшествие, возможно, объяснялось озорством или глупой случайностью.
Но тут поступили две новости.
Первую сообщил Влад Глазман, приятель и научный коллега Джейка, русский эмигрант пятидесяти двух лет, штатный профессор информатики. Влад пригласил друга в свою лабораторию. «Выпьем, — сказал он, — за нашего погибшего друга». Джейк почувствовал, что дело не в одной выпивке. Влад знал Лиама не хуже его ученика, а возможно, и лучше.
Джейк явился в лабораторию Влада через несколько минут после полуночи. Русский успел приговорить полбутылки горилки «Немирофф» — по выражению Влада, «ядреной украинской водки». Его приземистая фигура с широкими плечами и квадратной головой словно вышла из-под пресса. Черные волосы, черные глаза, неожиданно полные, чувственные губы. Его жена, с которой он познакомился на конференции в Европе, высокая блондинка, выглядела антитезой рядом с приземистым черноволосым Владом. Семейная жизнь у них не заладилась.
Влад наполнил рюмку Джейка и задал вопрос:
— Думаешь, Коннор болел?
— Не знаю я, что думать.
Влад хмыкнул:
— Не болел — это факт.
Джейк сделал глоток. Крепкая водка хорошо пошла, обожгла гортань желанным огнем. Джейк обвел взглядом комнату. Лаборатория Влада работала на стыке наук, в ней можно было обнаружить что угодно — от «железа» UNIX и кабелей Cat5 до установок ПЦР и обычных пипеток. Каждая пядь свободного пространства была занята стопками бумаг. Влад расчистил место, внимательно разложив убранные бумаги по новым кучкам.
Потом, задержав рюмку в приподнятой руке, выпил.
— Знаешь, что я думаю?
— Буду знать, если скажешь, — откликнулся Джейк.
— У него была какая-то секретная информация.
— Какая еще секретная информация?
— И они не хотели, чтобы он кому-то рассказал.
— Они?
— Ага, они.
— Влад, ты параноик.
И это была истинная правда. Влад везде подозревал тайные козни. В Москве, работая младшим техником отвечавшего за научный шпионаж управления «Т» Первого главного управления КГБ, он по ночам на дому собирал из бесхозных деталей компьютерные процессоры. Еврейское происхождение не позволяло Владу занять более влиятельное положение, но на Западе, куда он сумел перебраться, ему уже никто не мешал развернуться. Устроившись в Корнелльский университет, он стал ведущим специалистом по асинхронной информатике, писал коды, позволявшие компьютерам разного типа находить общий язык. Пять лет назад Влад перешел в область биосинтеза, его привлекла возможность программирования самого главного кода — кода жизни. Он вкладывал в исследования собственные деньги, которые не переставали капать из темных, засекреченных источников. Влад поддерживал широкие связи с научно-исследовательскими управлениями ВМС и ВВС,[14] АПОИП и прочими китами финансирования оборонных разработок. С советских времен у него сохранилась подозрительность, ощущение, что кто-то постоянно стоит за спиной и тайком наблюдает за его действиями.
Джейк полистал лежавший сверху документ — что-то об управлении генами микроРНК. В разбросанных кругом бумагах, казалось, отсутствовал даже намек на порядок, но Влад всегда четко знал где что лежит. Джейк не один раз наблюдал, как коллега выверенным движением вытаскивал из стопки нужную статью из того или иного научного журнала, тему которой они обсуждали. Влад называл горы документов «полезными ископаемыми».
— Намекаешь, что Лиама кто-то убрал? На видео он сам прыгает с моста.
— Я ни на что не намекаю. Это водка во мне разговаривает.
— Ну, тогда давай еще поговорим.
Влад опрокинул очередную рюмку.
— Я тут побалакал с одним знакомым из АПСВУ.
— АПСВУ?
— Агентство по сокращению военной угрозы. Занимаются предотвращением распространения оружия массового поражения. — Влад прищурился, задумавшись. — Их штаб-квартира — в Форт-Бельвуар в Виргинии. Штат — несколько тысяч человек. Бюджет — два миллиарда в год.
— И кем у них работает твой знакомый?
Влад только замахал руками в ответ.
— Ну хорошо. Поговорили вы, что дальше?
— Он очень интересовался подробностями случившегося.
— Ты имеешь в виду — с Лиамом? И что ты ему сказал?
— Что знал. То есть почти ничего.
— С какой стати он спрашивал?
— Ты же любил Лиама, не так ли?
— Шутишь?! Я бы глотку за него перегрыз. А что?
— Лиам не дурак, сложная натура, вел игру на разных уровнях.
— Влад, давай ближе к делу.
— Просто я слышал, что наш добрый ирландский старичок не всем нравился. Говорят, он умел показать характер, когда надо. Год или два назад у него возник конфликт с главой Министерства внутренней безопасности и заместителем советника президента по национальной безопасности, непревзойденным господином Данном.
— По какому поводу?
— Не знаю. Мой знакомый, однако, сказал, что Коннор очень негодовал. Он… — Влад не сразу нашел подходящее слово. — Варился?.. Нет, прямо кипел от злости.
— Ты действительно не знаешь, из-за чего они поругались?
— Честное пионерское.
— Ну, а дальше что?
Влад заглянул в пустую рюмку.
— Говорят, Данн выставил Коннора из кабинета. Послал его куда подальше.
Влад еще раз разлил горилку по рюмкам.
— Ты, главное, смотри в оба. Мой знакомый очень встревожен. Эти люди в игрушки не играют.
— Ты о чем?
Влад с задумчивым видом произнес:
— О том, что я всегда чувствовал себя в твоей стране, как дома. Понимаешь? А теперь здесь начинают вводить другие правила. Времена — как там поет этот парень с плохим голосом?.. Времена — они меняются.
— Боб Дилан.
