Все эти мысли проскочили в моей голове, пока в комнате стояла тишина. Затем раджа вновь проронил короткую фразу. И Ганлар тотчас поднялся.

— Махараджа благодарит тебя за рассказ. И прощается с нами.

— Как?! — встрепенулся я. — Я ведь не досужий путешественник, не вольный торговец. Я гроссмейстер, член коллегии Морской гильдии. Я уполномочен представлять мое государство в любой точке мира. И как представитель гильдии хочу заключить союз с правителем Панжвура. Союз против общего врага — весурских пиратов!

Должно быть, идею разгрома пиратов я излагал довольно сумбурно. Непривычная обстановка, непривычная манера общения… Тем не менее меня опять выслушали не перебивая. Ганлар, все так же стоявший надо мной, улыбнулся.

— Ты слишком мало знаешь о мире, потому так горяч и поспешен. Пираты — поставщики живого товара для колдунов. Пытаться уничтожить их — значит дразнить Махриб. Лучше нам всем не дожить до того дня, когда кто-то возьмется за это.

Я чувствовал себя одураченным. Эти люди, так много знающие, создавшие столько прекрасных вещей, погрязли в суевериях, словно дикие кочевники.

— И что мне делать теперь?

— Что пожелаешь. Можешь остаться у нас. Махараджа с удовольствием примет на службу такого смелого и опытного капитана. Можешь починить корабль и попробовать вернуться на родину.

— А могу я продолжить плавание? Идти дальше на восток? Я хочу обогнуть весь континент.

Я смотрел не на Ганлара, на махараджу. Потому увидел, как на миг приподнялись его веки и глаза сверкнули пламенем.

Советник сдавленно засмеялся.

— На восток? На востоке — Махриб. Лучше придумай иную смерть, менее страшную…»

Эта аудиенция была первой и последней. Пару раз Левенталь видел в городе советника Ганлара, но тот лишь любезно здоровался, не пытаясь вступить в разговор. Его не торопили. Раджад, как и весь Панжвур, жил своей привычной, накатанной за века жизнью. Словно забыв о приплывших с далекого севера гостях.

Прошла зима. Отшумело короткими теплыми ливнями начало весны. Каравелла, давно починенная, оснащенная новыми парусами и такелажем, томилась у пирса. А Хайк все никак не мог решиться. Внять предостережениям или выбросить их из головы? Продолжать считать глупыми сказками?

Подтолкнул его неожиданный разговор с Айзенком.

Лакурн как раз вернулся из очередного вояжа вдоль побережья. Отужинав, они сидели вдвоем на террасе, наслаждаясь пряным ароматом расцветших садов. И неторопливой дружеской беседой.

— Сезон ураганов в Пиратском море закончился. Если думаешь вернуться в Батейю, самое время пробовать.

Хоть и вскользь была проронена фраза, Хайк мгновенно подобрался. Отставил недопитый стакан вина, посмотрел на хозяина.

— А если мы поплывем не на запад? Можешь посоветовать, какой путь мне выбрать? Вдоль берегов континента, через пролив, или вокруг Махриба?

— Не поверил рассказам о колдунах Тринабада? Понимаю. Ты приучен доверять исключительно знаниям, почерпнутым из трактатов Мистериума. Тебе тяжело принять иной взгляд на мир. Что ж… Вокруг Махриба не обойти. Там — край мира.

Хайк хмыкнул. Ужас, который вселяло в душу небо без звезд, успел изрядно потускнеть. Но Айзенк был прав, путь вокруг Махриба грозил полосой штилей.

— А что ты скажешь о проливе? Чем грозит он? Отмели? Рифы? Шквалы? Как я понимаю, берега севернее Панжвура необитаемы до самого Хокана. А уж с кочевниками я научился договариваться.

— Ни то, ни другое, ни третье. За проливом — море Дэвов. В том краю не действуют законы мироздания. Там нет ни времени, ни расстояния, ни суши, ни моря…

— Да, слышал подобные байки в южном Хокане, — отмахнулся Хайк — Значит, я пойду этим путем. Интересно было увидеть край мира. Теперь посмотрим на край вне законов мира.

— Ты в самом деле сумасшедший. Или…

— Что «или»? — с вызовом переспросил Левенталь.

Лакурн не торопился с ответом. Для начала взял

хрустальный графин, налил полный стакан вина гостю, затем себе. Отхлебнул, зажмурился, смакуя тонко подобранный букет. И лишь после этого начал говорить:

— Веришь ты в это или нет, но мир наш создан Мастерами. И они не ушли. Они наблюдают за нами. Выбирают интересного им человека, входят в его сознание. Видят, слышат, чувствуют то, что чувствует их «оболочка».

— Хочешь сказать, среди людей есть оборотни?

— Не оборотни. Такой человек может не догадываться, что стал глазами Мастера.

— Хорошо, а ко мне это какое имеет отношение?

— Возможно, и не имеет.

Какое-то время Хайк старался понять, к чему клонит его собеседник А когда понял, засмеялся недоверчиво. Одним глотком осушил стакан и ответил:

— Если из нас двоих кто-то и сумасшедший, то это наверняка ты, Айзенк!

В эту ночь Хайк спал плохо. Едва смыкал веки, едва явь уступала место дреме, как приходила та женщина. Не иначе идиотские выдумки Лакурна спровоцировали новый приступ болезни. Надо же — его сознанием завладел Мастер! Поверить в такое — это и есть настоящее сумасшествие.

Хайк сопротивлялся как мог. Понимал: поддастся сейчас и поверит. Обнаружит десятки доказательств правоты Айзенка. И реальный мир растворится в безумных видениях

Он изо всех сил цеплялся за свой рассудок. Как результат, утром поднялся с постели невыспавшимся и злым. И полным решимости плыть на восток, вдоль берегов континента.

«4-й день 14-й декады. Вчера мы покинули Галис, самую восточную гавань Панжвура. Трудно рассчитать, сколько времени займет переход до Хокана. Надеюсь, к середине лета мы увидим знакомые степи…»

«3-й день 15-й декады. Вчера произошло знаменательное событие. По правому борту «Буревестника» появилась земля. Махриб. Мы проходили самую узкую часть пролива, отделяющего остров от континента, и весь день могли наблюдать темную полоску на горизонте. Я не верю в сказки о магах, но почему-то чувствовал себя неуютно…»

«8-й день 15-й декады. Четыре дни не брался за перо. Настроение паршивое. Началось все позавчера. С рассветом на севере стала подниматься белесая полоса облаков. Я решил было, что погода портится, идет шторм. Потому приказал взять рифы на парусах. Через три часа белым заволокло все небо. Но шторм не последовал…

…Утром погода оставалась неизменной. Белая пелена стала гуще, и солнце не могло пробиться сквозь нее даже светлым пятном. Без солнца мы не можем определить свои координаты. Кажется, что мы застыли в одной точке, и только надутые паруса подсказывают, что это не так..»

Как обычно, Левенталь проснулся на рассвете. Судить, что был рассвет, удавалось лишь по яркости света, исходящего от низкой пелены облаков. Утром она постепенно усиливалась, оставалась ровной в течение дня, а вечером снижалась. Хотя полной непроглядной тьмой, как логично было бы ожидать, не сменялась. Сейчас свечение было умеренным.

Хайк встал, пару минут вслушивался в привычные звуки еще спящего корабля. Потом оделся и поднялся на мостик..

Берег был прямо по курсу, менее чем в двух милях от форштевня каравеллы. Пенистая полоса прибоя, бледно-желтый песчаный пляж, зеленая стена джунглей. На какой-то миг Хайк остолбенел. Затем рывком развернулся к штурвальному. v — Ты что, заснул, кракен тебя забирай?!

Глаза матроса были выпучены, рот приоткрыт. Осознавал ли он происходящее вокруг или находился в каком-то оцепенении? Хайк бросился к сигнальному колоколу…

Звон разлетелся над палубой, ударил по парусам, запутался в такелаже, заставив весь корабль задрожать, завибрировать. Затем вырвался на волю, взмыл к низкому своду небес, отразился, вновь обрушился на корабль. Левенталь не удержался на ногах, рухнул на колени. И только теперь услышал наконец звук

Звук рынды почему-то оказался похож на чей-то хохот. Левенталь стоял на четвереньках, не в силах подняться. А кто-то немыслимо огромный смеялся над ним.

— Прекрати! — закричал Хайк И осекся.

Это был не его крик, не его голос. Пронзительно-высокий, визгливый. Женский. Хайк испуганно посмотрел на свои руки, упирающиеся в доски мостика. Белые, изнеженные ладони, тонкие запястья. Светло-розовая блуза с рукавами по локоть оттопыривалась на груди. Под ней — ощущение неправильной, излишней плоти на ребрах. Ниже — тесные брюки из то ли плохо выкрашенной, то ли линялой ткани. Сапоги тоже исчезли. Он был бос. Крошечные ступни, выкрашенные черным лаком ноготки на маленьких пальцах.