«Руководство душой» вылилось в тот факт, что Казанова, по самым скромным подсчетам, умудрился за время общения с «безумной старухой» (а она умерла 13 ноября 1775 года) выудить из нее около миллиона ливров. Право же, это было как-то не очень похоже на поведение «великого любовника, о галантных похождениях которого ходили легенды».
В сентябре 1758 года Казанова по распоряжению графа де Берни поехал в Голландию. Он вез с собой рекомендательное письмо к Луи д’Аффри, французскому послу в Гааге, и его задачей было заключение ряда финансовых сделок в пользу французского правительства. В частности, он должен был обменять королевские векселя в двадцать миллионов франков на бумаги какой-либо иной державы, чтобы их потом можно было выгодно реализовать.
В Голландии Казанова пробыл до декабря, а потом господин де Булонь призвал его вернуться обратно в Париж.
В Париже Казанова сразу же направился к Сильвии и был встречен с огромной радостью, как настоящий родственник. Он подарил ей бриллиантовые сережки за пятнадцать тысяч, которые Сильвия сразу же передарила своей дочери Манон. Марио он вручил золотую трубку, а своему другу Антонио-Стефано Баллетти — табакерку с эмалью.
В очередной раз увидев прекрасную Манон, Казанова задрожал всем телом, и волнение его стало так сильно, что он едва совладел с ним. Он не мог ни взглянуть на нее, ни произнести хоть слово в ее адрес.
Удивительно, но чувство к Манон Баллетти по-прежнему не могло удержать Казанову от увлечений другими женщинами. Сам он потом признался: «В сердце соблазнителя любовь умирает, если не получает питания; это разновидность чахотки». Возможно, это и так, не зря же говорят, что любовь, как огонь, без пищи гаснет.
За сто луидоров в год Казанова снял себе дом, называвшийся Petite Pologne (Маленькая Польша). Он стоял на небольшом холме в предместье Сент-Оноре, позади садов герцога де Граммона. Там были большой сад, три огромных комнаты, конюшня, прекрасный подвал, баня и кухня.
Владелец «Маленькой Польши» считался «королем масла». Впрочем, он именно так и подписывался, и происходило это лишь потому, что Людовик XV однажды случайно остановился у него и невзначай при свидетелях похвалил его масло.
Он оставил Казанове кухарку, которую звали мадам Сен-Жан. А еще Казанова приобрел кучера, две красивые коляски, пятерку лошадей, конюха и двух лакеев.
Примерно в это же время Казанова познакомился с графиней Констанс дю Рюмен, супругой генерал-майора Шарля дю Рюмена.
Она была скорее мила, чем красива, но все любили ее за кротость нрава, искренность и доброе отношение к людям. Она тоже увлекалась каббалой и обращалась по этому поводу к Казанове не реже самой мадам д’Юрфе. Казанова полюбил ее, но никак не мог отважиться на объяснение. Дело в том, что его занимал проект совсем иного рода: он хотел ради разнообразия вложить собственные деньги в какое-нибудь производство. В качестве объекта для вложения была выбрана фабрика, которая должна была наносить цветной рисунок на шелковую материю, которую Казанова собирался получать из Лиона. Желая достичь предпринимательского успеха, Казанова обратился к принцу де Конти, обладавшему юрисдикцией над кварталом Тампль, и с его помощью открыл мануфактуру, работать на которой он нанял двадцать очень милых девушек, которые и должны были красить материю.
Все счета по закупке тканей и красок Казанова оплатил наличными, рассчитав, что ему придется израсходовать около трехсот тысяч, но уже за первый год его доход составит как минимум двести тысяч.
С удовольствием обходил Казанова свой гарем: двадцать отборных фабричных работниц, зарабатывавших в день по двадцать четыре су. Кстати сказать, Манон Баллетти из-за этого очень серьезно обижалась на него, хотя он и клялся ей, что ни одна из девушек не ночует в его доме.
Казанова — фабрикант! Это звучало великолепно. И вообще эта фабрика поначалу здорово повысила уровень его чувства собственного достоинства, ведь в это время он вел в Париже прямо-таки княжескую жизнь.
К сожалению, долго так продолжаться не могло. Полное отсутствие опыта управления и расточительство ежедневно приносили Казанове все новые и новые проблемы. К тому же, его фабрика не могла не страдать от всеобщего недостатка денег в стране, связанного с неудачно развивавшейся Семилетней войной.
В результате, четыреста покрашенных кусков ткани так и остались лежать на складе. Казанове стало грозить банкротство. Конечно же, он предпринял кое-какие попытки спасения, но все было тщетно. Да и как можно было сохранить предприятие, если, при всех проблемах производства и сбыта, его хозяин каждый день устраивал в «Маленькой Польше» пышные пиры для своих работниц. Скорее всего, именно они и разорили его. Он любил их всех сразу, и эти двадцать соблазнительных парижанок стали для него тем самым подводным камнем, о который разбился его бизнес. Он хотел каждую из них и вынужден был слишком дорого платить каждой за ее благосклонность. Первая требовала одну сумму, он давал ее, но следующая требовала еще больше. Каждая такая «любовь» длилась не более трех-четырех дней. А следующая всегда казалась еще лучше, еще привлекательней. Бедный глупый Казанова…
Манон Баллетти изводила Казанову своей ревностью. Она полюбила его, и Шарль-Франсуа Клеман, клавесинист и композитор, который был на двадцать лет старше ее и с которым она была помолвлена, хотя ее мнения и не спрашивали, получил безапелляционный отказ. Теперь официальным женихом считался Казанова, и девушка никак не могла понять, почему он говорит ей, что любит, но постоянно оттягивает женитьбу. В конце концов, она стала обвинять его в обмане.
Ее мать Сильвия умерла летом 1758 года от свинки прямо на руках у Казановы. За десять минут до ухода в мир иной она указала ему на Манон, и он совершенно искренне пообещал, что женится на ней.
Но, как говорится, судьба решила все иначе.
В начале ноября 1758 года Казанова продал часть своей фабрики за пятьдесят тысяч ливров некоему Жану Гарнье, который за это обязался взять часть покрашенного материала. Однако выяснилось, что ткань кто-то уже успел украсть со склада, и покупатель через суд потребовал вернуть свои пятьдесят тысяч, объявив договор расторгнутым.
По решению суда этому Жану Гарнье через конфискацию отошел весь склад Казановы, а также «Маленькая Польша», лошади, коляски и прочее имущество.
Казанова уволил слуг и, конечно же, работниц, а потом нанятый адвокат предал его, не опротестовав вовремя очередной денежный иск, так что Казанова кончил тем, что его арестовали.
В восемь часов утра 23 августа 1759 года Казанова был арестован прямо на улице Сен-Дени. Один полицейский подошел к нему спереди, другой — сбоку, третий — сзади, и он был немедленно доставлен в тюрьму Фор-л’Эвек, находившуюся на углу улиц Сен-Жермен-л’Оксерруа и Бертена Пуаре.
Оказаться в тюрьме — это было совсем не то, о чем мечтал Казанова, и через два дня он уже вышел на свободу. Что этому способствовало? То ли он сам успокоил своих кредиторов, то ли за него заплатила графиня дю Рюмен… А может быть, это сделала маркиза д’Юрфе? Точно известно, что Манон Баллетти прислала Казанове свои алмазные сережки.
Как бы то ни было, 25 августа Казанову освободили. После этого он вернул Манон ее сережки, отобедал у маркизы д’Юрфе, сходил во Французский театр и в Итальянскую комедию, поужинал с Манон, которая была счастлива дать ему еще одно доказательство ее любви.
И все же арест окончательно испортил Казанове удовольствие от Парижа. В результате, он принял решение начать совершенно новую жизнь. На сей раз он хотел честно работать над созданием состояния, чтобы потом жениться на Манон. Манон, узнав об этом, обрадовалась, но предложила несколько поменять порядок, то есть сначала жениться, а потом начать новую жизнь. Казанова был готов к этому всем сердцем, но в голове у него оказалось немало доводов против.
