Настоящая книга представляет собой попытку показать Казанову без прикрас, таким, каким он был, со всеми его недостатками, слабостями и комплексами. В конце концов, он был живым человеком, а человек, как известно, изначально ничего собой не представляет и становится таким, каким создал себя сам. У каждого читателя есть право самому судить о том, что он в результате увидит.

В пять часов утра, 25 июля 1755 года, Джакомо Казанова был разбужен громкими ударами в дверь.

«Черт возьми! И кого это там принесло в такую рань…» — недовольно подумал он, досадуя на то, что его сладкий сон прервали так не вовремя и так беспардонно. Вчера он пришел домой поздно, и сегодня в его планы не входил столь ранний подъем.

«Да пошел бы он, кто бы это ни был, куда подальше…»

Однако удары становились все громче и все настойчивее, и стало ясно, что открывать все же придется. Казанова поднялся и, как был в нижнем белье, поплелся к двери…

Через минуту в его квартиру ворвались солдаты. Их было очень много, а во главе этой «армии» стоял сам шеф венецианских жандармов Маттео Варутти. «Какая честь!» — успел подумать удивленный Казанова. Вслух же он попытался съязвить:

— Неужели, моя скромная особа достойна такого количества людей? Мне кажется, чтобы разбудить меня, довольно было бы и двоих…

Шеф жандармов не дал Казанове закончить мысль, грубо толкнул его и приказал, во-первых, заткнуться, во-вторых, быстро одеться и, в-третьих, беспрекословно следовать за ним.

— Но позвольте мне хотя бы поинтересоваться, по чьему приказу это происходит? — все же решился спросить Казанова.

Он был абсолютно уверен, что это какая-то нелепая ошибка, однако представитель власти снова толкнул его. Потом, немного подумав, он соизволил ответить, и его слова повергли Казанову в ужас:

— По приказу Трибунала.

Казанову посадили в большую гондолу. Вместе с ним в нее сели Маттео Варутти и четверо самых свирепых на вид солдат. Но до этого в квартире Казановы успели все перевернуть вверх дном, внимательно просмотрели его бумаги и личные вещи, связали в стопки все показавшиеся подозрительными книги.

Вскоре арестованного доставили в канцелярию шефа жандармов. Там Казанове предложили кофе, но он отказался. А зря, ведь просидеть ему пришлось четыре часа, а он не только не завтракал, но и накануне вечером не ужинал.

Канцелярия господина Варутти, куда доставили Казанову, располагалась на северо-востоке Венеции, на набережной Фондаменте Нуове. Через четыре часа изрядно измученного ожиданием арестованного вновь посадили в гондолу и по сети малых каналов довезли до Большого канала, потом высадили на Ривадельи-Скьявони, далее провели по нескольким лестницам и через мост Вздохов доставили в здание тюрьмы Пьомби.

Так называемая тюрьма Пьомби — это, как ни странно, не отдельно стоящее здание, не крепость и не подземелье, а верхние этажи великолепного венецианского Дворца дожей, который вместе с собором Святого Марка и площадью Сан-Марко образует сейчас главный архитектурный ансамбль города.

Только оказавшись в тюрьме, Казанова узнал, что он приговорен к пяти годам заключения. Но за что? Среди причин ему назвали его распущенный образ жизни, занятия оккультизмом и публичное оскорбление Святой Религии. По крайней мере, таков был официальный мотив этого достаточно сурового приговора.

Сам Казанова, немало поломав голову, связал все с доносами осведомителя, некоего господина Мануцци. Он был тем еще мерзавцем, и его доносы, кстати, потом действительно нашлись. В них упоминалось об общении нашего героя с иностранцами, о его занятиях магией, а также о жалобах некой аристократки на то, что молодой человек развращает ее сыновей, давая им читать безбожные книги (конкретно — сочинения французских вольнодумцев Вольтера и Руссо). Не забыл доносчик упомянуть и о принадлежности Казановы к масонскому братству.

Никакого суда Казанова так и не дождался. Его просто встретил секретарь инквизиции Доменико Кавалли, поговорил с ним минут десять, а потом передал его в руки тюремщика. После этого Казанову провели по каким-то бесконечным коридорам, тюремщик громадным ключом отпер малозаметную низкую (чуть больше метра), окованную железом дверь и велел Казанове войти. Как только Казанова прошел в дверь, тюремщик захлопнул ее и запер на ключ. Казанова оказался в мрачной зловонной камере, один на один со стаей огромных крыс.

Это и была тюрьма Пьомби. Она, как мы уже знаем, располагалась в самом Дворце дожей. Сейчас это выглядит удивительно, но в те времена содержать преступников в непосредственной близости к самому сердцу государства считалось идеологически правильным. Тюрьма находилась прямо под дворцовой крышей, крытой листовым свинцом (отсюда и ее название: слово piombi переводится с итальянского как «свинцовые листы»).

Многие авторы, писавшие об этой тюрьме, называют ее страшной и бесчеловечной. Ее камеры были наихудшим из того, что инквизиция могла предложить своим жертвам. В них содержали особых заключенных, о которых никто не должен был знать, и к их числу был причислен Казанова.

Помимо камер наверху, были еще и так называемые «колодцы», мрачные помещения внизу, по колено заполненные соленой водой, в которые не проникал солнечный свет. Они были похожи на гранитные гробы, где человек мог дышать, но не имел достаточно пространства, чтобы от отчаяния размозжить себе голову об стену.

Конечно, Пьомби и «колодцы», находившиеся внизу, — это не одно и то же. Камеры не были так ужасны, как «колодцы». Там хватало света, а воздух был чистым. Зимой или в начале весны камеры были вполне пригодны для жилья, но вот летом, когда свинцовая крыша прогревалась солнцем, температура в них превышала температуру человеческой крови. Комары проникали туда тысячами, и их невыносимый писк и укусы не давали покоя несчастным заключенным.

Безусловно, Казанове повезло, что он не попал в «колодцы». Но и в Пьомби положение казалось ему кошмарным. Его камера была всего полтора метра высотой, так что взрослому человеку невозможно было стоять, выпрямившись во весь рост. Забранное железной решеткой окно было чуть больше полуметра диаметре, однако достаточного освещения оно практически не давало, так как перед самым окном торчал конец громадной деревянной балки, выходившей из стены здания и не пропускавшей свет.

Казанова оказался в Пьомби в конце июля, и из-за свинцовой кровли в его камере стояла невыносимая жара. Ни кровати, ни стола, ни стула, естественно, не было. Имелись лишь грязный горшок на полу для отправления естественных нужд да небольшая деревянная лавка у стены.

А еще в Пьомби было полно крыс, и они были жирные, как кролики. Эти мерзкие животные, один вид которых не может не вызывать отвращения, при виде человека не выказывали ни малейшего страха. Наглые и бесцеремонные, они пристально смотрели на Казанову своими красными глазками, будто только и ждали, когда он перестанет шевелиться, чтобы тотчас сделать его своей добычей.

Особенно много крыс было на чердаке, где кучами сваливались отбросы. На чердак из камеры вела дверь, но к ней противно было даже приближаться.

О Казанове, похоже, забыли. Прошел целый день, но он ни с кем не виделся. Ему не принесли ни пищи, ни питья, ни постели. Простояв согнувшись несколько часов у окна, он настолько измучился, что, в конце концов, упал на лавку и заснул, и это вряд ли был сон праведника.

Долго поспать не получилось. От зловонной жары есть не хотелось, зато он буквально взмок от пота, и по всей коже пошел неприятный зуд, который спустя некоторое время сделался просто невыносимым.