Из двух приведенных цитат можно сделать вывод, что, коль скоро жители Израиля в огромном большинстве не доверяют мессианству, которое проповедовал Иоанн Креститель, коль скоро их мало интересует новое восстание (за предыдущих семьдесят два года восстаний было около сорока, и безрезультатных), они не получат ни места, ни должности в царстве, когда оно будет восстановлено для Сына Давидова, законного наследника, то есть для Иисуса.

Зато мытари и блудницы, вставшие на сторону повстанцев, получат в восстановленной таким образом монархии Давида привилегированные места. Можно отметить, что эти люди, занимая последние места в иерархии еврейского общества, ничего не теряли, примыкая к мессианству, и могли все приобрести в случае его успеха.

Действительно, следует вспомнить, что мытарей, называемых также публиканами, население особо презирало. Талмуд говорит:

«Разбойников, убийц и мытарей следует ставить на одну доску».

Эти люди, представляя собой нечто вроде откупщиков пошлин, таможенников, сидели в каменных клетушках на входе в города и деревни, у мостов и бродов. Они взимали в пользу римлян (на территории, управляемой последними) или тетрархов (на территориях тетрархий), то есть властей, подчиненных Риму и сотрудничающих с ним, сумму, равную десятой части стоимости того, что ввозили в данное место или провозили через него. Разумеется, гораздо больше они взимали в свою пользу, ведь им надо было жить.

Так вот, наши сикарии изыскали очень простое средство наполнять партийный денежный ящик, из которого свободно черпал Иуда Искариот, и никто ему в этом не препятствовал (Иоан., 12:6) по той превосходной причине, что он был одним из мастеров его регулярного пополнения. Это средство состояло в том, чтобы брать десятину с тех, кто взимает десятину. В наши дни это называется рэкетом — от английского глагола rack, означающего, в частности, «вымогать».

У безымянных писцов, которые в IV и V веках редактировали Евангелия, известные нам, не было воображения. Как для того, чтобы не слишком удаляться от магистрального направления традиции, так и затем, чтобы иметь канву для рассказа, они сохранили основной исторический каркас. Факты налицо, и неопровержимые; вымышлены некоторые детали и, главное, комментарии, добавленные впоследствии.

Прежде всего отметим, что Иисус (или Симон Зелот, его брат и заместитель) установил в мессианском движении суровую дисциплину, распространявшуюся даже на семью.

Так, например, когда его мать Мария хочет просить у него милости для двух других сыновей, она кланяется ему: разве он не царь Израиля, не господин, не сын Давидов? Судите сами:

«Тогда приступила к нему мать сыновей Зеведеевых с сыновьями своими, кланяясь и чего-то прося у него» (Матф., 20:20).

Мы знаем, что жену Зеведея звали Марией:

«Между ними были Мария Магдалина и Мария, мать Иакова и Иосии, и мать сыновей Зеведеевых» (Матф., 27:56).

Это также Мария, мать Иисуса, потому что Иаков, сын Зеведея, — брат Иисуса:

«Другого же из апостолов я не видел никого, кроме Иакова, брата Господня» (Гал., 1:19).

Во время знаменитого брака в Кане он ей высокомерно ответит:

«Женщина! Что общего между тобой и мной?»[90] (Иоан., 2:4).

Итак, теперь понятней, что, когда он отдавал приказы братьям и «ученикам», ему беспрекословно подчинялись. Там, где наивный верующий видит авторитет, возникший чудом, потому что мгновенно, размышляющий наблюдатель отметит просто определенную власть, которой располагает Иисус, и полное подчинение со стороны его сотрудников. В то время и долгие века повеление царя исполнялось без малейшего подобия споров. И вот как была организована новая форма налогообложения.

Для начала заметим, что мытарь Левый — то же лицо, что и апостол Матфей. Это упростит понимание дальнейшего:

«Проходя оттуда, Иисус увидел человека, сидящего у сбора пошлин, по имени Матфей, и говорит ему: следуй за Мною. И он встал и последовал за Ним» (Матф., 9:9).

«Проходя, увидел он Левия Алфеева, сидящего у сбора пошлин, и говорит ему: следуй за Мною. И он, встав, последовал за Ним» (Марк, 2:14).

«После сего Иисус вышел, и увидел мытаря, именем Левия, сидящего у сбора пошлин, и говорит ему: следуй за Мною. И он, оставив все, встал и последовал за Ним» (Лук., 5:27–28).

Тут ничего сложного нет: Левий получает приказ своего брата или кузена, который в то же время его царь, и повинуется. Что может быть обычней? Дальнейшее также очень просто:

«И сделал для Него Левий в доме своем большое угощение; и там было множество мытарей и других, которые возлежали с ними» (Лук., 5:29).

«И когда Иисус возлежал в доме (очевидно, Левия Матфея), многие мытари и грешники пришли и возлегли с Ним и учениками Его» (Матф., 9:10).

«И когда Иисус возлежал в доме его (Левия), возлежали с Ним ученики Его и многие мытари и грешники…» (Марк, 2:14).

Это «большое угощение», таким образом, еще и сходка, сбор преступного мира, и такое утверждение нельзя считать слишком смелым, потому что сам Иисус ставит означенных мытарей на последние места в обществе:

«Ибо, если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари?» (Матф., 5:46).

Он уже ассоциировал мытарей с блудницами, следуя тем самым еврейской традиции, выраженной в Талмуде, который уподобляет их разбойникам и убийцам.

Надо сказать, что в тех краях, еще менее тридцати лет назад подверженных непрерывному разбою, где до сих пор (в политических событиях) неизменно господствует «партизанский» подход (Йемен, Ирак и т. д.), мытари в то время, производя свои личные поборы, соединенные с официальными, вели себя как настоящие грабители с большой дороги.

Тем не менее сам Иисус платить означенные подати не любит:

«Когда же пришли они в Капернаум, то подошли к Петру собиратели дидрахм и сказал: Учитель ваш не даст ли дидрахмы? Он говорит: да. И когда пошел он в дом (сборщиков), то Иисус, предупредив его, сказал: как тебе кажется, Симон? цари земные с кого берут пошлины или подати? с сынов ли своих, или с посторонних? Петр говорит Ему: с посторонних. Иисус сказал ему: итак, сыны свободны…» (Матф., 17:24–26).

Это он сказал потому, что прекрасно понимал: он — сын царя (Иуды из Гамалы, который был «сыном Давидовым» до него) и должен получать деньги, а не платить. Отсюда его горькое суждение об означенных публиканах:

«Если же согрешит против тебя брат твой… то да будет он тебе, как язычник и мытарь» (Матф., 18:15, 17).

Здесь мытарь-публикан поставлен даже в один ряд с язычником. Но при обычном порядке вещей с мытарем следует обходиться бережно, потому что именно благодаря ему наполняется партийный денежный ящик, которым заведует Иуда Искариот и из которого берет деньги, о чем было известно (Иоан., 12:6), но что не имело значения, потому что этот ящик легко наполнялся. Настолько легко, что он находился при Иуде Искариоте даже в вечер, когда арестовали Иисуса.

На самом деле главным сборщиком был Левий Матфей, мытарь. Он собирал и объединял суммы, вносимые другими мытарями, а Иуда Искариот, который был казначеем движения, подсчитывал их и хранил весь зелотский бюджет. Вероятно, масса блудниц недавно «поверила ему», чтобы заслужить «Царство Божие». Их средства пополнили зелотский бюджет.

С другой стороны, зелоты знали, что Иуда тратит средства движения в личных интересах, однако не передавали их кому-нибудь более честному, не рискуя их у него отбирать. В этом заключается небольшая тайна, не лишенная интереса. Что же знал Искариот, благодаря чему был таким бессменным? Очевидно, что-то не очень красивое и грозившее кое-кому наказанием, столь же позорным, сколь и неизбежным.

В качестве доказательства того, что мытари в свою очередь платили налог зелотам (они же сикарии), у нас есть только следующие строки Павла: