Горн смерил меня гневным взглядом:

– За все надо платить. За это мы расплатимся очень скоро.

Я ответил ему таким же пламенным взглядом:

– Дашер спас мне жизнь.

– Ну и что? – спросил Горн.- Думаешь, он сейчас не хочет, чтобы ты стрелял?

– Не хочет! – крикнул я. Горн судил о Дашере по себе. Конечно же, Лихой Томми Даскер сейчас трясся от страха, надеясь, что я не буду в него стрелять, маленький, жалкий живой щит.

Горн возвел глаза к небу:

– Я на корабле дураков. Сейчас эта длинная пушка за нас возьмется.

Горн оказался не совсем прав, но нам от этого легче не стало. В этот момент бриг полностью отошел от «Апостола». Длинные реи брига вышли из такелажа шхуны. В течение минуты были перерублены швартовы и якорные канаты. Паруса поднялись, ветер и течение погнали бриг из гавани.

Пираты горохом посыпали с его палубы. Многие прыгали с борта на борт через увеличивающийся промежуток между судами, другие спускались в лодки. Остался лишь мертвец у штурвала. Его руки, прибитые к колесу, удерживали бриг на курсе.

Из-под палубы брига сочился дымок. Он поднимался сквозь такелаж, вился вокруг мачт.

– Они подожгли 6риг, – сказал Горн, стоя ко мне спиной и наблюдая, как покойник ведет горящий парусник по бухте. – Цельтесь выше! Цельтесь в мачты!

Мы выбили клинья со всех пушек. Стволы задрались, как звериные морды, уставившись в марсели, выраставшие с каждым мгновением. За ними, в глубине бухты, поднимал паруса «Апостол».

Эбби прошел мимо орудий, находя слова ободрения – не для людей, для пушек…

– Дай им по палкам,- приговаривал он. – Стреляйте метко, мои маленькие убийцы.

У нас оставалось время лишь на один бортовой залп, и мы выпалили разом, в один миг, выбросив единое дымное облако, раздался громкий хлопок. Бриг подошел так близко, что промахнуться было невозможно.

И все же мы промазали. Два ядра просвистели над судном, одно плюхнулось рядом. Четвертое проделало дырку в марселе, но дерева не задело. Так что судно, окутанное все сгущавшимся дымом, продолжало приближаться. Мы слышали потрескивание пламени, микроскопические взрывы в горящем дереве, краске и смоле. Палуба лопнула в середине, языки пламени взвились снизу.

– Рубить якоря! – закричал Баттерфилд. – Рубить оба, носовой и кормовой! – Приподняв голову, он смотрел на бриг. – Кливера ставить! Джон, к штурвалу! Живо!

Наша маленькая команда рассыпалась по судну. Лишь Горн остался у пушек, я видел, как он орудует банником. Дым с горящего брига окутал его, и он пропал в темном вонючем тумане.

Я подбежал к штурвалу. Первый якорь отвалился, нос пошел по дуге/Затем освободилась корма, «Дракон» пошел по течению, но казался безжизненным в моих руках.

Наконец я почувствовал, как шхуна затрепетала. Кливер наполнился ветром и вдохнул в судно жизнь и движение. «Дракон» двинулся по ветру, и я повернул колесо.

Бриг уже полыхал от носа до кормы. Я видел, как рваная одежда мертвого рулевого вспыхнула от жара. Его голова, склоненная на грудь, приподнялась на мгновение и тут же пропала в дыму.

Мачты горели по всей длине как гигантские свечи. Рея грота наклонилась, сорвалась на палубу, взметнув в воздух огненный фонтан. Огонь ревел, как тысяча миль прибоя, грохотал, как тысяча карет на тысяче деревянных мостовых, как орущая лондонская толпа.

На «Драконе» вздувались все новые паруса, он ускорил ход, подгоняемый порывами горячего воздуха с брига, самим огнем. Я чувствовал дрожь руля и мачт. Казалось, что судно испугано.

Бриг прошел вплотную. Он проскользнул так близко к левому борту, что можно было на него перепрыгнуть. Я съежился от жара и рева огня. Опустив голову, почти ослепнув от дыма, я не слышал, кто мне кричал – может быть, никто. В этом грохоте голос, который кричал: «глянь вверх!», мог быть только плодом воображения.

Но я посмотрел вверх и увидел, что пылающая рея брига, как огненный меч, замахивается на наши паруса. Я резко крутанул штурвал, «Дракон» тяжело накренился, рея едва задела наши ванты.

Одна опасность миновала, и мы удалялись от брига, направляясь к солнечному свету – и к «Апостолу». Подгоняемый ветром, он почти вышел из гавани, таща за собой лодки, весь увешанный пиратами. У штурвала стоял сам Бартоломью Грейс, а с носа на нас смотрела длинноствольная пушка.

На палубе «Дракона» Горн в одиночку управлялся с четырехфунтовкой – банник, порох, ядро. Остальные поднимали паруса.

Черный корпус «Апостола» скользил по ряби у отмели. Вода пенилась у его носа, на реях пираты сверкали саблями и золотыми серьгами. Над ними хлопал и развевался красный флаг. На носу орудийный расчет заканчивал подготовку пушки к выстрелу.

Горн схватил канат, накинул его на плечи и потащил пушку вперед.

С «Апостола» донесся крик пиратов, усеявших реи. Сквозь рев горящего брига этот вопль был едва слышен, как лай собак в поле.

Инстинкт подсказывал мне, что нужно отвернуть от «Апостола», но Горн потребовал жестом, чтобы я не менял курса. Потом он опустил голову и потащил пушку дальше.

Подняв паруса, команда вернулась к пушкам. Ко мне подошел матрос и заменил меня у штурвала.

– Капитан требует вас к орудиям, – сказал он.

Я сбежал на палубу. Горн бросил канат и пригнулся, чтобы прицелиться, но Эбби оттер его плечом.

– Ты не знаешь моих пушек, – кричал он.- Оставь их в покое!

Горн смотрел на него сверху вниз, сжав кулаки. Размером они были как кувалды.

– Я был помощником канонира, – сказал он.

Не отрываясь от прицела; Эбби бросил:

– Опять завел свои сказки, Словоплет.

– Чтоб тебя, – похоже, Горн начинал сердиться.- Я три года был помощником канонира у этого дьявола, Бартоломью Грейса. Отойди в сторонку, старый дуралей.

Эбби выпрямился. Казалось, он готов уступить свое место у любимых пушек, но я заметил, что он потянулся к спусковому шнуру. Бросившись к орудию, я схватил его за руку. Между нами завязалась борьба, а Горн спокойно шагнул к пушке.

– Скорей! – крикнул я. Горн едва улыбнулся:

– Здесь спешка не нужна, мистер Спенсер.

«Дракон» взгромоздился на гребень волны и начал опускаться. Вода устремилась нам навстречу. Держа одну руку за спиной. Горн сжал в другой спусковой шнур и, пригнувшись, смотрел вдоль ствола.

Через его плечо я видел врага. До него было едва сто ярдов. Он поднимался на волне, распуская в стороны пену, похожую на оскаленные зубы. Из жерла его пушки вырвался клуб дыма, и в тот же момент Горн дернул за шнур.

Я стоял рядом с пушкой. Выстрел оглушил и ослепил меня. Палуба под ногами дрогнула от отдачи. На моих руках внезапно появилась кровь, кто-то страшно кричал.

– Они выстрелили цепью, – сказал Горн.

Этот выстрел вырвал из нашей команды двоих. Рулевой упал у штурвала, и «Дракон» сошел с курса. В то же мгновение Роланд Эбби ткнулся в меня. Из его разорванного затылка хлестала кровь. Я покачнулся, и он соскользнул на палубу.

– Мы попали в него? – выдохнул Эбби. Горн уже чистил ствол. Дым рассеялся, стало видно, что верх борта «Апостола» разбит, большая пушка уткнулась носом в развороченную палубу. Черная шхуна разворачивалась.

– Попали, – заверил я его. – На все сто! Баттерфилд опустился на колени рядом с

Эбби и прижал руку к его затылку, но кровь хлестала сквозь пальцы.

– Зеленые, – пробормотал Эбби;

– Тихо, тихо, – я запахнул его куртку, потому что он задрожал. В него попал заряд, предназначенный для меня. Я удерживал его как жертву для пиратской пушки; Но он улыбался мне, глядя здоровым глазом. Глаз угасал.

– Зеленые, – повторил он. – Зеленые Лужки. Я уже вижу. – По телу прошла судорога, и он умер улыбаясь,

Баттерфилд мокрыми от крови пальцами опустил веки канонира.

– Джон, – сказал он. – Возьми штурвал. Я уже бежал к штурвалу, когда Горн крикнул вдогонку:

– Мистер Спенсер, держите их по левому борту. Что бы они ни делали, держите их на прицеле.

Мне пришлось стоять над мертвым рулевым. Он лежал ничком, и я был благодарен за то, что не видел его лица. Но то, как солнце касалось его волос, как были прижаты к бокам его руки, наполняло меня жалостью к этому человеку, ко всем остальным, а больше всего – к самому себе.