Капитан кивнул. Зубы его стучали, но он потер руки, провел ладонью по груди, как бы проверяя организм и восстанавливая контроль над телом и духом. Он улыбнулся и сказал:

– Справимся.

Баттерфилд ушел вперед, во тьму. Горн помогал мне со штурвалом, и мы выдерживали курс на запад. Судно вздымало тучу брызг, выскакивая из каждой волны, как пробка из бутылки. Чернота постепенно серела, наступала заря. Молнии теперь сверкали позади, гроза удалялась. У наших пушек появились люди.

«Апостол» догонял.

Сначала я увидел его носовой бурун. Черная масса на фоне моря и неба росла с каждой минутой.

Горн крикнул мне в ухо:

– Эбби надо помочь с пушками!

Я хотел было идти, но он удержал меня:

– Рули. И следи за его марселем. Грейс любит стрелять правым бортом. Как только он дернет марсель, бери по ветру, понял?

Я остался один – казалось, один на свете. Тени мачт, бушующее море, «Дракон» влечет свое обросшее водорослями тело сквозь взбесившиеся водяные горы. И сзади настигает враг.

Оба судна ныряли с волны на волну, но расстояние постепенно сокращалось. Наконец, я услышал голоса пиратов, оседлавших такелаж «Апостола».

Ветер искажал звуки, превращал их крики в какой-то жуткий вой, от которого у меня волосы вставали дыбом. Казалось, они доносятся из могилы, слова, недоступные пониманию живых. Они казались страшнее самого «Апостола», страшнее его пушек, и я запел, чтобы не слышать их.

Мне вспомнилась любимая песня Горна, «Стальное сердце». Я чуть не рассмеялся иронии слов: «Смелее, парни, наш курс к победе, к славе». Мы изо всех сил удирали, спасая свои жизни.

Я пел, стараясь орать как можно громче и пореже вдыхать, чтобы в промежутках не слышать голосов преследователей. Скоро песню мою подхватили люди у пушек, и до меня донеслось низкое гудение их голосов. Казалось, это «Дракон» подбадривает сам себя.

Я удерживал штурвал и, оборачиваясь, видел, как неумолимо надвигалась черная шхуна. Ее бушприт острой иглой протыкал то воздух, то воду, зарифленный марсель бешено мотался из стороны в сторону.

Теперь я уставился на ее марсель, вглядываясь до боли в глазах. Как только он двинется, «Апостол» повернет и пушки правого борта направятся на нас. И в тот же момент я должен повернуть «Дракона», не раньше и не позже.

Волнение усиливалось. Кливер «Дракона» обвисал, когда судно ныряло с волны вниз, где не было ветра, и вновь наполнялся с хлопком, так что рывок отдавал в штурвале.

Вот марсель «Апостола» повело, я вскрикнул и рванул штурвал. «Дракон» быстро повернул, карабкаясь вверх по водному склону. «Апостол» накренился, начиная поворот. Наши две цушки левого борта выпалили, выбросив алые цветки пламени. На ветру звук их был похож на хлопок пробки, вылетающей из бутылки.

Я держался за штурвал. Теперь он был бессилен. Паруса оглушительно хлопали на ветру, волна накатилась спереди.

– Давай! – завопил я «Дракону».

Я сжался, ожидая грома пушек, которые разнесут нашу шхуну в щепки.

Но пираты прошли без выстрела, чуть не зацепив нас корпусом, слышно было, как ревела волна, разрезаемая носом «Апостола».

И снова он оказался сзади.

«Дракон» лавировал, уклонялся, но пират вce время висел на хвосте, иногда заходя с наветренного борта. Дважды он куда-то исчезал, но снова надвигался на нас с гребней волн, паля из пушек. Одно ядро разрушило такелаж фок-мачты, разорванные снасти, как змеи, извивались на ветру. Еще одно разорвало в клочья наш флаг, и дважды я ощутил содрогание корпуса. Мне казалось, что в борту не менее трех пробоин.

Роланд Эбби хлопал в ответ своими четырехфунтовками, но мало у нас было надежды попасть в цель и совсем никакой – отбиться.

Настал следующий день. Ветер ослабевал, «Апостол» шел в миле от нас против ветра, придерживаясь нашего курса, на юг. Только при свете дня я осознал, как громадны были волны. Даже из «птичьего гнезда» впередсмотрящего нельзя было заглянуть за их верхушки, если судно находилось между ними.

Лица Горна и Баттерфилда, как и всех других наших моряков, почернели от порохового дыма. Все напряженно смотрели в сторону пирата, оценивали уменьшающееся расстояние между «Драконом» и «Апостолом», вглядывались в надписи на борту и в ужасный черный флаг.

– Чего он ждет? – спросил я Горна, когда он подошел, чтобы сменить меня у штурвала.

– Развлекается,- объяснил Горн, осматривая море голубыми глазами. – Приходилось вам когда-нибудь наблюдать, как кошка играет с мышью? Помяв ее хорошенько, кошка иногда сидит и наблюдает, что же будет делать мышь? Бартоломью Грейс тоже хочет получить от убийства как можно больше удовольствия.

– Может быть, стоит повернуть в Кингстон?

– Горн нас догонит в лбом направлении.

– А если поискать гавань на островах на востоке?

– Бесполезно.

– Что же нам делать?

– Ничего. Драться, пока сможем.

Около часа шли мы борт о борт. «Апостол» четко выдерживал дистанцию, паруса были зарифлены, как и у нас, кроме кливера и малого грота. Волны иной раз полностью скрывали нашего кошмарного спутника, но всякий раз он, к сожалению, снова появлялся. В одно из своих очередных явлений он продемонстрировал нам вместо черного флага другой, кроваво-красный.

– Пощады не будет,- пояснил Горн.

С этого момента он каждый раз выныривал все ближе и ближе, решительно направляясь к «Дракону». Над бортом в такелаже маячили фигуры в черном, красном и золотом, но в этот раз они молчали. Сквозь шум волн слышен был лишь скрип руля и корпуса да хлопанье парусов.

Казалось, он приближается неимоверно быстро. Эбби суетился у пушек, но мне его заботы казались никчемными. Он мог всадить лишь каких-то восемь фунтов железа в двухсоттонный парусник. Глаз его сверкал. Круглая голова сияла красным платком. Хлопотал он основательно и отважно, с храбростью Нельсона. Под пушки загнали клинья, чтобы опустить стволы, кремневые замки взведены, спусковые шнуры в руках у Маджа и самого Эбби.

– Еще посмотрим! – читалось на лице канонира.

Эбби не вытерпел, выпалил и промазал. Ядро с безнадежным всплеском упало в нескольких ярдах от бушприта «Апостола».

Горн невозмутимо держал курс, мой старый дядя Стэнли маялся рядом с ним, стараясь казаться бодрым. Не очень хорошо у него это получалось, глаза и жесты выдавали: он то и дело хватался за воротник и приглаживал свои жидкие волосы, завивавшиеся от дождя и брызг. Мне было не лучше. Черный парусник приближался быстро и целеустремленно, мы были столь беззащитны, что хотелось убежать и спрятаться. Я вспоминал несчастный «Меридиан», разукрашенный мертвецами, й чувствовал прикосновение удавки к шее. На глазах у меня выступили слезы, и я отвернулся, чтобы их скрыть.

Впереди у пушек энергично распоряжался Эбби. Я вспомнил его плавучий гроб и подумал, что канонир оказался неплохим пророком. Теперь-то мы точно обречены. Я перевел взгляд на бушприт, на волнующуюся морскую даль, простирающуюся до земли, на которую мне более не суждено ступить, – и увидел над волнами парус.

Через мгновение это была уже пирамида парусов, увенчивающая корпус. Большое неповоротливое судно направлялось к северу. Я понял, почему молчали люди Грейса. Им было не до нас

Я повернулся к пирату. За то время, что я смотрел вдаль, он продвинулся еще на семь длин корпуса и почти поравнялся с нами.

– У пушек! – закричал я. – Не стреляйте!

Горн с Баттерфилдом уставились на меня.

– Они пройдут мимо, – пояснил я. – Им сейчас нет до нас дела.

Но Эбби уже дернул шнур. Четырехфунтовка окуталась дымом.

От кормы «Апостола» полетели обломки, донесся страшный вопль,

«Мы пропали»,- пронеслось у меня в голове. Если ткнуть льва палкой, он тут же бросится на обидчика и разорвет его в клочья.

Но этого не случилось, Корпус «Апостола» скользил мимо. Название, цифры, пушки, у