– Курсант Вержбицкий! – отозвался высокий парень, стоящий с краю.

– Кто? – Лицо сержанта скривилось, будто он почуял мерзейшую вонь.

– Рядовой Вержбицкий! – поправился боец после секундной паузы.

– И где же твое отделение, рядовой?

– Не могу знать! Предполагаю, что убыло другим транспортом!

– Ты предполагаешь? Интересно. Ну давай, расскажи мне, как это получилось.

– Был приказ – грузиться по пятьдесят человек на машину! Мое звено не поместилось…

– Молчать! – Квадратная морда с плоским неоднократно сломанным носом и пылающими ненавистью глазами вплотную приблизилась к лицу Вержбицкого. – Ты что, недоволен приказом, засранец?! Предполагаешь, что он глуп?!

– Никак нет!

– Так какого хера я слышу из твоего вонючего хлебала эту ересь?! – Сержант едва-едва не упирался налившимся кровью лбом в лоб рядового. – Под трибунал захотел, недоумок?!

– Никак нет. Я…

– Молчать!!!

Накаляющуюся ситуацию спас подъехавший «Лис». Машина остановилась, и из нее вышли три человека, один с лейтенантскими нашивками. Кипучая воспитательная деятельность сержанта тут же прекратилась. Он сделал шаг назад от побледневшего Вержбицкого, развернулся лицом к офицеру и, скомандовав отделениям «Смирно!», взял под козырек.

– Знакомитесь с личным составом? – невозмутимо поинтересовался лейтенант, чинно вышагивая в сопровождении еще двух сержантов.

– Так точно! Выясняю обстоятельства потери состава отделения!

– Понятно, – лейтенант подошел к попавшему под раздачу звену и смерил командира взглядом. – Отряд?

– Эн!

Офицер сверился с записями в планшете и кивнул.

– Корпус восемь. Зуев, – обратился он к все еще красному от проявленного усердия сержанту, – выдели им провожатого.

– Есть! Эй, вы, с метлами, живо сюда!

Напрасно пытавшиеся скрыться блюстители чистоты боязливо засеменили в заданном направлении.

– Ты, – указал Зуев на самого щуплого, – где корпус восемь, знаешь?

– Так точно.

– Отведешь эти олухов, доложишься и назад. Выполняй.

– Есть.

Щуплый отдал метлу столь же болезненного вида товарищу и жестом пригласил потерявшуюся пятерку следовать за ним.

– Еще отставшие имеются? – Офицер вышел в центр перед построившимися отделениями и скрестил руки за спиной. – Ну что ж, теперь, думаю, можем продолжить знакомство. Спешу обрадовать, вам посчастливилось влиться в сплоченные ряды сто двенадцатого десантно-штурмового полка «Черный камень». Я – командир взвода лейтенант Морозов. Номер вашего взвода – три. Номер роты – двадцать два. Командир роты – капитан Вольфганг Ланге. Номер казармы – семнадцать. Ваши отделения: первое, второе, третье, – пересчитал он справа налево, – подчиняются сержанту Зуеву, Клещуку и Нефедову соответственно. Вопросы есть?

Он выдержал паузу, обводя личный состав оценивающим взглядом. На вид лейтенанту было около тридцати. Невысокий, под метр девяносто, худощавый, с отличной осанкой. Закатанные по локоть рукава пятнистого степного камуфляжа открывали мощные жилистые предплечья. Будто выточенная из дерева шея плавно переходила в идеальных пропорций коротко стриженную голову, покрытую черным беретом. Строгое, как с агитационного плаката, лицо от левой брови до середины подбородка пересекал шрам, обретенный, судя по глубине, явно не во время бритья. Прищуренные серые глаза смотрели без вызова, без злобы, почти дружелюбно, но Глеб поймал себя на мысли, что едва поборол желание отвести взгляд, встретившись с ними лишь на долю секунды.

– Хорошо, – продолжил лейтенант, не дождавшись обратной реакции. – Сержанты назначат звеньевых и помогут вам с размещением. Вольно, – после чего сел в ожидающий его «Лис» и отбыл.

Вся первая половина дня ушла на хозяйственные дела. Разместили только что сформированный взвод на втором этаже. Оборудованной казарма оказалась даже лучше, чем в «Зарнице» – новые койки с несбитыми матрасами, душевая аж на двадцать мест с горячей водой в любое время, тренажерная комната прямо в здании. В каптерке выдали по пять комплектов нательного и по три комплекта постельного белья, набор гигиенических принадлежностей, набор для чистки оружия, два комплекта камуфляжа, такой же пятнистой расцветки, как здесь у всех, плюс два комплекта облегченной формы, а звеньевые вкупе с оформленными документами получили еще и ефрейторские нашивки. Жизнь после «Зарницы» стремительно налаживалась. Преклов в очередном приступе эйфории выдвинул гипотезу о достижении на данной конкретной территории всеобщего счастья и процветания, о которых говорил на своих занятиях Лейфиц.

Невероятно благолепную картину портили только обитатели первого этажа. Странных, похожих на китайцев задохликов там поместилось не меньше сотни. Глебу, как всем остальным, они сразу не понравились. Вели себя подозрительно: ходили всегда не меньше чем по трое, без оружия, к тренажерам не приближались, контактов всячески избегали. Проходя по коридору, Глеб неоднократно становился свидетелем того, как задохлики шарахались к стене, едва завидев приближающегося штурмовика. Словом, демонстрировали поведение, характерное для врагов Евразийского Союза.

– Ах-ре-неть, – не уставал восхищаться Толя, поглощая восстановленное из концентрата картофельное пюре и соево-мясные котлеты в просторной столовой. – Обожаю армию. Обожаю эту войну. Ты посмотри, – он постучал о поднос твердым черным прямоугольником с пористой структурой, – это ж настоящий ржаной хлеб! Ох и горазд же Крайчек заливать. Ведь говорил, что в действующих частях из-за нас, – ткнул он себя пальцем в грудь, – пайка недополучают. Да если б я так жрал…

– Что-то ты, как посмотрю, уже не рвешься в бой, – ехидно осклабилась Волкова.

– Бой никуда не денется, – отмахнулся Преклов, засовывая в рот половину котлеты. – А похарчеваться с месячишко на этом курорте я не откажусь. У меня и в медицинской карте записано: «Психических расстройств не имеет». Кстати, где мы?

– Казахстан, каспийское побережье, город Актау, – сообщил Глеб, не забывая расправляться с собственной порцией. – Осуществляем задачу по охране атомно-энергетического комбината.

– Атомно?! Чтоб я сдох! Откуда знаешь?

– Успел побеседовать с сержантом.

– И что? – подключился к разговору Ульрих. – Надолго?

– Неизвестно. В нашем направлении активизировалась разведка Халифата, а до него тут всего триста пятьдесят километров по прямой. Сейчас уже полторы тысячи штурмовиков стянуто. Значит, назревает драка.

– А что за глисты на базе ошиваются? – поинтересовался Демидов.

– Это призывники. Переброшены сюда после двухмесячных курсов с Урала.

– Кто-кто?

– Гражданские, – пояснил Глеб. – Из резерва мобилизованы.

– Гражданские, – глубокомысленно повторил Преклов. – Не думал, что они такие. Видать, в тылу со жратвой совсем туго. – Он подобрал хлебом остатки пюре и, запихав в рот, продолжил молча переживать за соотечественников.

– И не только со жратвой, – заметила Волкова, разглядывая висящий на стене плакат с суровым мужиком в камуфляже на фоне морского побережья и надписью: «Уничтожь 50 врагов. Получи увольнительную». – Если охрану АЭКа усиливают всяким мусором, значит, больше некем.

– Это граждане Союза, а не мусор, – напомнил Глеб. – Ты присягала защищать их.

– Верно, – улыбнулась Волкова, блеснув ровными белыми зубами. – И буду защищать, хоть они и мусор.

Мечтам Преклова о месяце спокойной службы в раю под названием Актау не суждено было осуществиться. Хотя первые два дня всячески способствовали оптимистичному взгляду на будущее. Новая форма сидела отлично, жратва не успела приесться, сержант Зуев в сравнении с Крайчеком представлялся сущим ангелом. Передвигаться по базе можно было практически свободно, и на второй день, после обеда, звену Глеба удалось даже пробраться к самому морю. Каспий на всех произвел сильное впечатление. Каменистый берег круто обрывался, принимая удары пенных волн с радужными разводами. Горизонт на северо-востоке украшали силуэты дюжины патрульных катеров и две серые махины экранопланов «Левиафан», вышедших с места своего базирования, из Мангыстауского залива, скрытого за полуостровом Тюб-Караган, с западной оконечности которого грозил неприятелю стволами береговой артиллерии форт Шевченко. А на юге в небо поднималось два черных дымовых столба от горящих нефтяных платформ.