Этого он хотел меньше всего на свете. Ему не терпелось изучить таинственное содержимое, но только не при матери. Дело не в слезах, просто на каждую вещь у нее обязательно найдется целая история, а к любой фотографии — подробный комментарий. При этом норвежская родня Сони слишком уж многочисленна, голову сломаешь, пытаясь запомнить все эти непроизносимые имена. Что бы ни хранилось под массивной крышкой, Скай хотел обнаружить это в одиночестве.

К счастью, взрослые слишком увлеклись разговором о недавнем переезде, новой работе отца и Сониных попытках куда-нибудь устроиться. Скай встал из-за стола, сказав, что хочет почитать у себя в комнате. Он был уже у двери, когда мать спросила:

— Скай, помнишь про дедушкин сундук?

Он замер. Во рту пересохло.

— Да, а что? — ответил Скай с деланной небрежностью.

— Может, займемся им на выходных?

— Конечно.

Родители устали и рано легли. Скай подождал, пока все стихнет, а потом приоткрыл скрипучую дверь. Новый дом всегда полнился шорохами, особенно при сильном, как сегодня, ветре. Отец с матерью не отличат шаги от стона половиц. Впрочем, Скай уже изучил особенности здешних лестниц и ночами крался почти бесшумно. Куда бы семья ни переезжала, чердак всегда поступал в его полное распоряжение. Больше всего он любил навещать свои владения ночью, когда полагалось мирно посапывать в своей комнате.

Мирно? Чепуха! Скай всегда недолюбливал комнаты. Может, потому и пытался выбраться из спальни во сне? А вот чердаки — совсем другое дело. Но что особенного в каморке под крышей? Скай и сам не знал — должно быть, ему нравились глубокие тени под стрехой и клочья утеплителя между балками. Будто вид на облака из самолета. К тому же бывшие жильцы всегда что-нибудь забывали — за годы странствий Скай нашел множество занятных штуковин.

На чердак вела складная лестница. Отец не убрал ее, так что лишний раз шуметь не пришлось. Выключатель наверху не сработал — наверное, лампочка перегорела. Скай зажег старый походный фонарь. Его едва хватило, чтобы тускло озарить небольшое пространство у люка. Впрочем, именно там и стоял сундук, так что за пределы светового круга Скай выходить не собирался.

Он с кряхтением отодвинул свое сокровище подальше от края. Ну и тяжесть! Он всегда восхищался силой отца: Генри затащил этого гиганта по крутой лестнице без всякой помощи да еще и втолкнул наверх. Скай поудобнее развернул ящик, взялся за ключ, все еще торчавший из замка, — и тут же почувствовал, что боится повернуть его.

Не хватит ли на сегодня чудес? Допустим, говорящий лис приснился, когда он задремал на ветке. Никто не грядет, и готовиться ни к чему не нужно. А как же утренний случай на уроке? Это сложнее объяснить. Скай не успел прижиться в классе отчасти потому, что семья переехала в Шропшир в середине семестра. Родители подумывали о занятиях на дому до начала нового учебного года, но Скай настоял на своем. Он любил мать с отцом, но не сидеть же с ними сутки напролет! К тому же, несмотря на все трудности, жизнь среди сверстников ему нравилась. Особенно футбол — какое кому дело до акцента игрока, забившего победный гол?

Скай задумчиво покачал головой: школа — не самое страшное, сложнее всего привыкнуть к новому жилищу. Бессонница, ночные кошмары, прогулки во сне. Раньше ему требовалась пара недель, чтобы освоиться, но в этот дом они въехали уже полтора месяца назад.

Прежде всего надо обжить чердак. Колонизировать его! Пока что Скаю не хватало на это времени — приходилось много трудиться, чтобы не отстать по учебной программе.

Сегодня ночью он сделает первый шаг — исследует дедушкин сундук. Кстати, откуда все-таки взялось это чувство, будто ожиданию конец? Вдруг оно связано с приступами лунатизма?

Ну конечно! Скай хлопнул себя по лбу. Он поехал в школу во сне. Как просто все объясняется.

Он рассмеялся вслух, главным образом чтобы приободриться. Вокруг царила напряженная тишина, словно чердак, а вовсе не Скай, чего-то ждал.

Пальцы все еще сжимали ключ. Вновь завыл ветер; что-то скреблось в чердачное окошко. Глянув вверх, Скай обнаружил в стекле дырку размером с кулак, снаружи покачивалась ветка плюща. Чуть выше месяц играл в прятки с рваными облаками — то выглянет, то скроется из виду.

Хотя бы луна сегодня не красная! Скай поежился. Это просто смешно. Он не может просидеть тут всю ночь, вцепившись в ключ. Надо повернуть его. Прямо сейчас.

Замок взвизгнул, как и в первый раз. Крышку сундука удерживали металлические шарниры, тугие, рыжие от ржавчины. Пытаясь закрепить их в нужном положении, он снова вдохнул тяжелый мускусный запах и тут же вспомнил про лиса, и у него слегка закружилась голова.

Вынув меха, Скай аккуратно разложил их на откинутой крышке. Норковый воротник — тот самый, с головой — поблескивал черными глазами-бусинами, будто зверек, притаившийся меж ветвей. Содрогнувшись, Скай переложил шкурку на книжный шкаф, сопровождавший его при каждом переезде. Полки ломились от всего того, что вызывало неодобрение родителей: военных комиксов, триллеров, жестянок с пулями для духового ружья, о существовании которого отец с матерью и не подозревали. Само ружье, завернутое в дерюгу, висело на ремнях с обратной стороны шкафа.

Скай углублялся в недра сундука, по одной вытаскивая и откладывая в сторону книги. Стенки и дно устилали листы, испещренные китайскими иероглифами; местами они порвались, и сквозь прорехи виднелись газетные страницы. Скай не говорил по-норвежски, но сразу узнал этот язык.

Кроме бумаги и мехов, в сундуке ничего не было. Скай потянулся за альбомом, где обнаружил множество фотокарточек, черно-белых и цветных; последние до того выцвели, что казались раскрашенными. Все больше семейные портреты да несколько пустынных пейзажей. Скай узнал Норвегию: он ездил туда на каникулах навестить бабушку. На фотографиях она совсем молода; значит, две белокурые девчушки, что играют вокруг и позируют на фоне домов, деревьев и фьордов, — его мать и тетка.

С каждой новой страницей разочарование росло. Три альбома, и ни одного завалящего снимка деда, на которого он, Скай, якобы так похож! Местами фотографии отсутствовали. Может, после смерти мужа бабушка вырвала их, чтобы поскорее забыть о нем?

Внимание привлекла последняя. Обычная черно-белая карточка: бабушка, мама и тетя на побережье живописного фьорда, все три заслоняются руками от солнца. И черный силуэт у их ног — тень автора снимка. Скай отметил расставленные локти — типичная поза фотографа.

«Это ты?» — мысленно спросил он и очертил на бумаге фигуру деда.

Поверхность снимка казалась теплой, хотя на чердаке царил холод. Скай отнял руку, однако палец будто пристал. Впрочем, снова тронув изображение, Скай ничего не почувствовал.

Чудно! Отложив альбом, он заглянул в опустевший сундук. Даже в полутьме на желтых истрепанных листах с иероглифами был отчетливо виден рисунок. Один и тот же китайский мотив повторялся снова и снова: дерево и женщина с кувшином на плече.

Что же получается? Тень на фотографии сорокалетней давности — неужели это все, чего он ждал?

С досады Скай хлопнул ладонью по крышке — та загудела, будто ударили в барабан, но сундук не поддался: шарниры оказались туже, чем представлялось.

Присмотревшись к изогнутой поверхности, он принялся простукивать панель вдоль и поперек — то же глухое тум-тум-тум. Осторожно перебирая кончиками пальцев, он наконец нашел место шириной примерно в семь дюймов, отозвавшееся гулом.

С внутренней стороны Скай тоже обнаружил прямоугольный участок, за которым таилась пустота. На вид бумажная обивка здесь ничем не выделялась — китаянка все так же несла куда-то свой кувшин, но звонкое «тум» указывало на тайник.

Скай сел на пол и потер лоб. Скорее всего, это ничего не значит. Может, у всех сундуков полая крышка. Но все же… Отпихнув норочью голову, он нашарил на полке шкафа складной нож. Он понимал, что поступает нехорошо… Но ведь можно соврать, будто все так и было, а мама просто не заметила.