Дон!

Наступала полночь.

Брат с сестрой подскочили. Часы били так громко, словно оказались прямо здесь, на чердаке. Скай отдернул кисть от камня и немедленно ощутил толчок в грудь. Кожаный кисет, до того спокойно висевший на шее, теперь раскачивался, двигаясь в такт мерному бою. Внезапно он налился свинцовой тяжестью; шнурок врезался в шею, и голова невольно склонилась обратно к рунам.

— Переверни последнюю, Скай. — Голос Кристин дрожал от напряжения.

— Нет, — прошептал он, сопротивляясь, но пальцы сами обхватили камень.

Ослепительная вспышка обожгла, как и в прошлый раз, но теперь она была в два раза ярче, и боль пронзила все тело.

Вскрикнув, Скай отшвырнул руну — та упала рядом с первыми двумя и заняла свое место в рисунке, от которого он так много ждал. Этот знак не встречался в дневнике Сигурда; он походил на угловатое перевернутое U, где одна сторона была короче другой.

Но Скай не успел испытать облегчение: до него вдруг донесся шепот Кристин. Пришлось напрячься, чтобы разобрать ее слова.

— Летучая мышь. — Кузина смотрела наверх широко раскрытыми глазами. — Она снова здесь.

Скай оторвал взгляд от страницы, хотя это причинило почти физическую боль. Да, зверек действительно вернулся и теперь бешено хлопал черными когтистыми крыльями, зависнув над слуховым окном. Скомканный пакет, закрывавший дыру в стекле, трепетал на ветру.

— Да оставь ты ее в покое, — раздраженно отмахнулся Скай. — Она снаружи. Лучше скажи, что это за руна.

Кристин молчала, заворожено следя за мышью.

— А ну говори! — рявкнул Скай.

Нужно спешить. Дедушкины часы отбивали полночь так медленно, словно время сгустилось, но все же Скай насчитал уже семь ударов.

Кристин опомнилась и зашелестела страницами.

— Уруз, — хрипло произнесла она. — Руна жертвоприношения. Следует пролить кровь животного.

— Жертвоприношение? — ошеломленно повторил Скай.

Сигурд упоминал, что за знание надо платить. Часы пробили в девятый раз, и летучая мышь вдруг перестала скрестись в окно. Секундное затишье, а потом стекло со звоном разлетелось, осыпав их градом осколков. По чердаку заметалась черная тень, вот она расправила крылья, выставила когти и ринулась на Кристин.

Та не успела даже закрыться руками. Вцепившись в светлые волосы, зверек бил Кристин кожистыми крыльями. Мохнатое тельце распласталось по ее лицу, заглушая вопль ужаса. Скай одним прыжком преодолел разделявшее их расстояние, мельком отметив, что никогда прежде не видел такой огромной летучей мыши — по крайней мере, в Англии. Запустив пальцы в мех, он оторвал монстра от Кристин, мимоходом заметив свежие царапины на ее щеке. В то же мгновение когти впились ему в руку. Скай вскрикнул от боли и что есть силы отшвырнул мышь; та ударилась о потолок, но как ни в чем не бывало тут же вновь кинулась на него, целясь в голову.

Рывком выбросив ладонь вверх, Скай схватил и крепко сжал тварь; зверек отчаянно бился, пытаясь впиться в кожу. Тщетно: левой рукой Скай нашарил за спиной рыдающей Кристин складной нож. В прошлый раз он так и не убрал лезвие. Мохнатое чудище извивалось и клацало острыми как бритва зубами. Скай пару раз ударил мышь об пол и вонзил клинок прямо в сердце, пригвоздив к деревянному полу.

Из пасти полилась кровь, когти сжались в конвульсии, когда он наконец отдернул руку. Скай вскочил на ноги и поспешил в дальний угол чердака, где всхлипывала Кристин.

— Все хорошо, я прикончил ее.

Скай произнес эти слова без удовлетворения, но и виноватым себя не чувствуя. Раньше ему случалось стрелять белок и птиц из духового ружья, но в какой-то момент совесть заставила его прекратить это. Однако это убийство было совсем другим… Он не знал почему, пока Кристин не заговорила.

Девушка отняла руку от исцарапанной щеки. Скай не удивился бы, услышав дрожь в ее голосе, но сестра заговорила на удивление спокойно — то ли была в шоке, то ли мужество взяло верх над страхом.

— Ты не убил ее, Скай.

— Убил, я…

— Нет. Посмотри!

Он обернулся и окинул взглядом поле боя. Черные крылья безвольно повисли, скованные смертью. Тело, пронзенное лезвием, распростерлось поверх рунного рисунка.

— Это жертва, — едва слышно прошептала Кристин. — Ты пролил жертвенную кровь.

И с последним ударом часов Скай понял, что она права, и еще — что время замедлило ход, позволив ему выполнить требование руны Уруз. Наступила полночь — по словам Сигурда, мост между сегодняшним и завтрашним днем. Все это пронеслось в голове за долю секунды; затем тьма поглотила сознание, а пол ушел из-под ног — точнее, просто исчез.

По-прежнему шел ливень; правда, теперь он хлестал не по крыше дома или разбитому стеклу, а по лицу Ская. Повернув голову, тот с удивлением следил, как капли стекают по его длинным — подумать только! — волосам.

Он смотрел на свое отражение в отполированном щите. Поразительно! Но еще больше Скай изумился, обнаружив, что отражение принадлежит не ему. Несомненно, юноша, глядящий с металлического диска, очень на него похож — те же глубоко посаженные глаза, светлые волосы. Но густые сросшиеся брови незнакомца явно не знали бритвы.

— Ради Одина, пошевеливайся, Бьорн!

Скай обернулся: держась обеими руками за руль драккара, на него гневно смотрел мужчина огромного роста. Скай узнал его даже с бородой, в меховой одежде, с золотой застежкой в виде дракона на плече. Прежде он звал этого человека Сигурдом, но здесь тот носил другое имя.

— Да, отец, — ответил Скай не своим голосом на чужом языке.

Он схватился за весло и снова взглянул на гладкую поверхность щита. Мгновение они с Бьорном смотрели друг на друга, а потом в обеих парах глаз что-то исчезло.

«Точнее, кто-то», — успел подумать Скай, теряя сознание.

Исчез он сам.

— Снова общаешься с духами, братец, или размечтался о Гудрун Прекрасной?

Торольф грохнулся рядом на скамью, и Бьорн отвел взгляд от чужого отражения в железном щите. В такие моменты он готов был поверить, что в него вселяется другая душа. Подобное случалось уже не раз, теперь насмешка разогнала оцепенение. Да, красавица Гудрун из Хольмдаля ждала из похода его, а вовсе не Торольфа. Что же касается потустороннего мира… Не все умеют покидать во сне свое тело. Брат просто завидует.

Бьорн не успел ответить колкостью на колкость — сзади вновь раздался отцовский окрик, и парни живо налегли на весло. Торкель Быстрый не желал рисковать своим прозвищем из-за нерасторопности сыновей. Благодаря силе гребцов и опытности кормчего их дружина первой достигла устья реки, обогнав весь норвежский флот и даже королевскую галеру. Трижды, как только позволяла ширина русла, рулевой Харальда Хардрады пытался вырваться вперед, и каждый раз Торкель уходил от погони, оставляя повелителя позади. В конце концов Харальд расхохотался и проревел:

— Вперед, Торкель Гримсон! Ступи на английскую землю раньше всех и прими стрелу, вырезанную для меня!

Бьорн понимал, что правитель доволен. Отец каждый год совершал набеги на этот берег и знал местность как свои пять пальцев. Он приведет армаду к удобной отмели, где воины смогут вытащить суда на сушу. А уж там Харальд Хардрада никому не позволит себя опередить. Как-никак он заявил свои права на целое королевство!

Руки и плечи Бьорна неустанно толкали огромное дубовое весло, но взгляд блуждал по угодьям, раскинувшимся по обе стороны реки. Воины пришли, чтобы покорить эту страну. Англия! Юноша впервые оказался на чужбине, и здешний край напоминал Харейд не больше, чем сам он походил на своего брата-великана, пыхтевшего рядом от натуги. На родном острове нет ничего, кроме крутых берегов да скалистых утесов; выращивать скудный урожай приходится на жалких клочках плодородной почвы. Здесь же, в Англии, тучные поля расстилаются, насколько хватает взгляда. А зрение у Бьорна острое.

Вдали виднелись огромные загоны для скота, тогда как на Харейде редкие коровы проводили большую часть года в хозяйском доме. Впрочем, сейчас хлева пустовали — местные угнали скот от греха подальше, едва заслышав, что на горизонте появились драккары северного народа. И все же цветущее изобилие этой земли бросалось в глаза даже Бьорну, хоть он и не успел повидать свет. Вот она, их добыча.