Сигурд понимающе кивнул.

— Думаю, ты уже осознал: убийство по необходимости оправданно. Например, за правое дело. Или за короля.

— Я сражался не за Харальда Сурового или его королевство! — воскликнул Скай и яростно потряс головой. — Я лишал людей жизни, потому что мой брат пал в битве, а потом отец умер, чтобы спасти меня!

Он умолк, заметив улыбку на лице Сигурда.

— Ты справился, мой мальчик. Ведь Турисаз — руна испытания. Теперь ты знаешь, что иногда приходится убивать. Жертва отца и смерть брата стали тебе уроком.

Смерть! Это слово эхом отдалось в ушах Ская, вызвав рой воспоминаний.

— Помнишь, я рассказал тебе про драуга? Он вернулся.

Сигурд отпрянул.

— Ты снова видел его?

— Да. Кажется, я знаю, кто это.

— И кто же? — спросил дед неожиданно тихо.

— Черный Ульф. Он…

— Я знаю, кем он был, — перебил Сигурд. — Не забывай, я тоже путешествовал в прошлое и жил в теле Торкеля Гримсона. Мне известна печальная судьба Черного Ульфа. Пришло время поведать еще одну неприятную историю, у которой пока нет хорошего конца. Думаю, тебе следует знать об этом.

Сигурд снова придвинулся к свету и глубоко вздохнул, прикрыв глаза ладонью.

— Правда о двойнике открылась мне в зрелом возрасте — гораздо позже, чем тебе. С тех пор любопытство не давало мне покоя. Я посвятил все свое время и силы изучению рун, забросил семью и работу. Нетерпение сыграло со мной злую шутку — я связался с дурными людьми, которые обещали помочь в поисках знаний, а вместо этого использовали меня и магическую силу в своих темных делах.

Воцарилась тишина, нарушаемая только треском поленьев и гулом пламени.

— Чем они занимались, дедушка?

— Вызывали мертвых, ни больше ни меньше. — Сигурд отнял руку от лица и взглянул на Ская. — Некромантия — страшная наука. В общении с предками через уиджу или в путешествиях во времени нет ничего плохого. Но чтобы вытащить покойных с того света и силой вернуть их в мир живых, нужны особые ритуалы. И я в них участвовал. Многие души явились мне и вернулись обратно. Но одна осталась.

— Душа Черного Ульфа? — прошептал Скай.

Сигурд содрогнулся.

— Я знаю одно: заблудший дух пришел через Торкеля, отца Бьорна, который служил посредником. Ты говоришь, что это Ульф… Что ж, вполне вероятно.

Скай сглотнул комок.

— Он опять нашел меня… Говорил о смерти.

Подавшись вперед, Сигурд крепко схватил внука за руку.

— Надеешься, что руна Ансуз поможет избавиться от живого мертвеца? Уверяю тебя, Скай, справиться с ним можно, лишь завершив расклад. Поверь мне на слово, мальчик, это чистая правда. Ты должен идти дальше.

Вновь повисло молчание. Оба следили за пляской теней на стенах пещеры и прислушивались к слабому бульканью в котле. Наконец Сигурд снова заговорил:

— Да, ты можешь все бросить, забыть о голосе крови и жить нормальной жизнью — что бы это ни значило. Похоронить все возможности, которые открываются перед тобой, влачить бессмысленное существование до самой смерти. Таков был мой удел. — Он тяжело вздохнул. — Не успел я найти свое предназначение, как моему духу пришлось покинуть бренное тело. Что мне оставалось, кроме странствий по загробному миру? Но ты, рожденный в сорочке, отмечен знаком Одина — сросшейся бровью! Тебя ждут невероятные чудеса.

Он поднялся, распахнув меховую накидку, и будто стал выше ростом. Огромная тень метнулась по стене, а голос наполнил пещеру гулким эхом.

— Конечно, ты жаждешь истины, Скай, и у тебя есть на это право. Но уверен ли ты, что, пытаясь постигнуть мудрость предков, ты задашь нужный вопрос? — Он покачал головой. — Нет, это невозможно, пока не пройдешь рунный расклад до конца.

Скай не знал, что сказать; на его лице отразилась внутренняя борьба. Сигурд жестом указал на варево в котле.

— Ты говорил о свободе воли, о выборе. Так что же ты выбираешь?

Сначала Скай не видел ничего, кроме пара над темным зельем; потом пелена всколыхнулась и тени обрели форму.

— Это же Кристин!

Та по-прежнему склонялась над его бесчувственным телом, простертым на сосновой хвое; руны лежали рядом.

— Смотри, как она завидует твоим приключениям, Скай. Будь сестра на твоем месте, как далеко она бы зашла?

В недрах котла что-то шевелилось; за спиной Кристин появились очертания большого корабля, такие объемные, что судно казалось настоящим.

— Драккар! — вырвалось у Ская, едва он завидел изящный силуэт, носовое украшение в виде дракона и черный парус, надутый ветром.

Память Бьорна подсказывала, что этот корабль превосходит красотой даже тот, на котором люди Харейда приплыли в Англию. И в глубине души Скаю — или Бьорну? — страстно захотелось оказаться на борту.

Сигурд вновь заговорил, теперь его голос звучал мягче:

— Тебе предстоит еще многое узнать о сочетаниях рун. Ибо смерть не конец — это лишь веха на жизненном пути. А Бьорна не зря прозвали последним из викингов.

Скай склонился над котлом, пытаясь рассмотреть драккар во всех деталях и надеясь увидеть Бьорна у руля. Это величественное судно просто обязано принадлежать его прародителю, а значит, в какой-то мере и ему! Вдруг юноша почувствовал, что теряет равновесие, но было поздно. Он летел вверх тормашками в кипящий отвар, к рунам, Кристин и собственному телу. Падая, Скай будто уменьшился в размерах; чугунные стенки раздвинулись, котел превратился в гигантское ущелье, а вместо колдовского зелья далеко внизу показалось море в седых бурунах. Набирая скорость, Скай услышал громкий возглас Сигурда:

— Ты научился убивать, мой мальчик. Теперь узнай, каково умирать.

На один краткий миг Скай увидел Кристин, как если бы падал с крыши небоскреба и на лету заглянул в окно. Она тоже видела его — глаза расширены, рот открыт в неслышном крике. Скай оказался в своем теле и тут же покинул его.

И снова он чуть задержался, прежде чем превратиться в Бьорна, а секунду спустя над ним опять склонялась Кристин. Правда, теперь ее звали Ингеборг, и она приходилась ему не кузиной, а дочерью.

Скай успел заметить перемену. В прошлый раз Бьорн был молод и силен, он без труда поднимал дубовое весло и орудовал боевым топором. Теперь же по телу разлилась бесконечная усталость. Его предок ослабел, и вряд ли болезнь тому причиной.

«Бьорн состарился», — подумал Скай и отключился.

— Отец?

Бьорн очнулся: кто-то осторожно тряс его за плечо. Минутой раньше он закрыл глаза, чтобы сосредоточиться на странном чувстве, которое уже пару раз тревожило его в прошлом. Как будто он становился другим человеком, в то же время оставаясь собой. Видимо, он задремал, и младшая дочь, Крис… то есть Ингеборг, рожденная на закате жизни, разбудила его.

— Они здесь? — прошептал Бьорн.

Девушка кивнула и выдавила подобие улыбки — она знала, что отец не терпит слез.

— Тогда пришли ко мне Эдмонда.

Она отвернулась, и Бьорн добавил:

— Приведи его, дитя мое, и останься. Вы оба нужны мне.

Ингеборг отодвинула занавес из воловьей кожи, отделявший покои от комнаты, где ожидали собравшиеся. Снаружи доносились голоса. Девушка жестом пригласила людей войти и подняла шкуру повыше, пропуская посетителей внутрь.

Эдмонд первым подошел к Бьорну, взял его руку и прижал к своему лбу.

— Как здоровье, мой повелитель?

Воин уже давно не смотрелся в зеркало — собственное лицо внушало ему отвращение. Однако время не пощадило и мужчину, что стоял перед ним. Тридцать зим минуло с тех пор, как викинги схватили английского паренька во время одного из набегов; безжалостные годы сморщили румяные щеки и припорошили инеем сильно поредевшую копну светлых волос. Но в глазах Эдмонда по-прежнему плясал огонек, который некогда пленил Бьорна. Он сделал юношу своим домашним рабом и привязался к нему не меньше, чем к любой из трех жен, которых пережил. А может, и больше. Как бы то ни было, раб и младшая дочь — единственные в этой толпе, кто его любит. Впрочем, Бьорну и не нужно расположение остальных. Все, чего он ждет от них, — это покорность.