В 1964 — 65 годах, то есть как раз в то время, когда наши школьники смотрели фильмы о Мальчише-Кибальчише и Толе Клюквине (кстати, это были вполне удачные в своем жанре картины — не говоря уже о таких советских фэнтези, как «Город мастеров» и «Морозко»), Ричардсон поставил два фильма о малолетнем изобретателе Мерлине Джонсе. Особый успех у зрителей имел второй фильм, «Обезьяний дядюшка», где Мерлин Джонс испытывал на обезьяне методику «обучения во сне» и взлетал над школьным двором на самодельном летательном аппарате. Заглавную песню фильма исполнили необычайно популярные в то время «Бич Бойз». Вслед за этим был снят «Гноммобиль» (забавных гномов спасали от алчных бизнесменов), «Жук любви» (приключения симпатичного «одушевленного» «фольксвагена») и несколько тяжеловесная, но все равно увлекательная музыкальная фэнтези «Набалдашники от спинки кровати и помело» (1971). Героями «Набалдашников…» были молодая «прогрессивная» ведьма и трое лондонских мальчишек. Действие происходило во времена второй мировой войны, и герои вносили свой вклад в победу над фашистами. Особенно впечатлял эпизод воздушного сражения над Англией, где летающая на помеле ведьма-патриотка и мультипликационные рыцари вступали в бой с немецкими самолетами. Фильм получил «Оскар» за спецэффекты.

Свои последние картины Стивенсон поставил в середине 70-х. Это тоже были детские фэнтези: «Остров на вершине мира» (история арктической экспедиции, обнаружившей цивилизацию викингов), «Лохматый пес» (по мотивам диснеевского мультфильма), «Один из наших динозавров исчез» (юные героини этой ленты боролись… со шпионами-китайцами).

На мой взгляд, в мировом кино такую же приверженность жанру детской фэнтези плюс недюжинные творческие способности продемонстрировали только наши режиссеры — Александр Роу и Александр Птушко. У Роу классикой жанра стали «Королевство кривых зеркал» и «Морозко». Птушко, который не менее изобретательно, чем Стивенсон, совмещал в одном кадре анимацию и актеров, заслужил признание историков кино (в том числе и на Западе) за «Нового Гулливера».

Искать классиков детской фэнтези среди наших действующих режиссеров несколько наивно, хотя «Мио, мой Мио» В.Грамматикова, по-моему, практически не проигрывает схожему фильму любого голливудского или европейского режиссера — доже знаменитой «Бесконечной истории» немца Вольфганга Петерсена, ставшей своеобразным эталоном жанра. Можно напомнить, что и Петерсен, поставивший в 1984 году первую (и лучшую) из трех картин о маленьком Бастиане и открытой им сказочной стране Фантазии, перебрался в Голливуд и на лавры классика детской фэнтези претендовать не стал. А жаль — постановщики «сиквелов» «Бесконечной истории» американцы Д.Миллер («Бесконечная история-2: следующая глава») и П.Макдональд («Бесконечная история-3: побег из Фантазии») оказались куда менее талантливыми сказочниками.

Вопрос этот не раз уже задавали и критики, и режиссеры — и вроде бы пришли к однозначному ответу: может. Главным аргументом была и остается практика американского кино. Дескать, голливудский режиссер, работающий в жанре научной фантастики и фэнтези, никогда не поставлен перед альтернативой «делать фильм для детской или для взрослой аудитории?». Фэнтези, как и многие другие жанры, — это прежде всего семейное кино, на что есть вполне серьезные материальные резоны (дорогостоящий фантастический фильм не окупится, если в семье из четырех человек его посмотрят только взрослые или дети). Примеров — не счесть. Все фильмы о Бэтмене, Тарзане, «Маска», «Пятый элемент», «Сердце дракона», «Первый рыцарь», «День независимости»…

Из самых последних — «Флаббер» Л.Мэйфилда. Да-да, римейк того самого фильма об изобретателе «летающей резины», который четверть века назад поставил Р.Стивенсон. Профессора Брэйнарда сыграл Робин Уильямс — сыграл, как всегда, искрометно и смешно и для взрослых, и для детей. Среди героев — очаровательная профессорская невеста, несколько мерзавцев и тупиц, летающий робот женского пола «Уибо» и нечто вроде веселого джинна — зеленый сгусток энергии, «флаббер», принимающий любые формы и позволяющий делать невероятные прыжки и перелеты как героям, так и неодушевленным предметам. Дети тоже есть, но на самой периферии сюжета. В итоге фильм, который считается «детской фэнтези», выходит в кассовые лидеры.

Самый надежный и беспроигрышный вариант — это все же ввести в состав персонажей одного-двух героев «до 16». Это не раз делал Спилберг («Парк Юрского периода», «Затерянный мир»). Это прекрасно срабатывало в «Терминаторе», «Чужом», «Водном мире», «Джуманджи».

Кроме того, попытки сделать фильм-фэнтези одинаково удобоваримым и для детей, и для взрослых приводят порой к очевидным «нестыковкам» стиля. Во время просмотра голливудской «Одиссеи» А.Кончаловского зрителям смешно следить за ухищрениями оператора, «не смеющего» показать все прелести волшебницы Цирцеи — и в то же время неловко за детей, которых делают свидетелями «эротической релаксации» Одиссея во дворце той же волшебницы. Новейшая (по-моему, пятая за историю кино) экранизация «Белоснежки и семи гномов» режиссера Майкла Кона с Сигурни Уивер в роли мачехи сделана в стиле «готического фильма ужасов», но это едва ли пришлось по вкусу маленькому зрителю и не вызвало вспышки интереса к старой сказке у взрослых. Добавлю, что «возрастная шкала» всегда существовала даже внутри детского зрительского сообщества: те, кто с увлечением смотрит «Темный кристалл» или «Бегство на Гору Ведьм», скорее всего, пренебрежительно отмахнутся от «Моего маленького пони».

Традиционное детское фэнтези — со своими особыми героями и сюжетами — не упразднят ни увлекательные фильмы «для всех», ни диктатура «ее величества Кассы». Если вам «до 16», то даже преклоняясь перед Шварценеггером или Джимом Керри, вы будете не прочь посмотреть, как их заткнет за пояс ваш сверстник — хотя бы в кино. А тем, кто после «16», будет приятно вспомнить, как это грезилось в детстве.

К возможной неудаче с экранизацией романа Дэвида Брина «Почтальон» я был готов. Информация о том. что Костнер снова попытается наступить на те же грабли (после «Водного мира»), наводила на грустные мысли: актер в роли режиссера и продюсера — это слишком смахивает на идею фикс, мегаломанию. И тут все равно — Бурляев ли, Костнер…

Но ярость, с которой на картину накинулись первые же зарубежные рецензенты, меня, напротив, заинтриговала. Термины «глупый», «наводящий на мысль о психическом расстройстве Костнера» и тому подобные свидетельствовали о том, что постановщик чем-то особенно достал собратьев-американцев, подсунул им что-то вызывающе «антиамериканское». Уже любопытно!

Что же такого кошмарного совершил Костнер с романом Брина «Почтальон», завоевавшим, как известно, престижные премии и названным одной из лучших книг года? Всего лишь честно, хотя и с долей «отсебятины» (но это в кино как бы норма), пересказал ту же историю. Невероятную, наивную, трогательную, нелогичную и — захватывающую. Единственно, в чем трудно не согласиться с критиками — уж очень ее затянул. Но рецензентов взбесила-то (другого слова не нахожу), оказывается, не столько режиссура, сколько сама история!

А она такова. Посткатастрофическая Америка недалекого будущего, медленно, но верно скатывающаяся в варварство и под пяту фашиствующего демагога — генерала Вифлеема, сколотившего бандитскую армию. Противостоит же циничному «сверхчеловеку» человек самый обыкновенный, чудак, можно сказать, интеллигент-одиночка, разыгрывающий на пару с единственным другом — мулом Биллом — пьесы Шекспира перед жителями разрозненных общин и тем самым зарабатывающий себе на пропитание.

Герой безымянен, как и положено герою мифа; сначала к чудаку пристает прозвище Шекспир, а затем — Почтальон. Потому что герой, попав к бандитам и сбежав от них, случайно натыкается на проржавевший почтовый фургон со скелетом внутри и сумкой, полной корреспонденции. А дальше начинается последовательность действий, вызвавшая у рецензентов-американцев активное неприятие, граничащее с раздражением.