— Мальчик.

Ее голос был спокоен, а в руках билось что-то маленькое. Тонкий звук, похожий на мышиный писк, донесся из камеры.

— Дайте свет, пожалуйста, — потребовала акушерка.

Виола вскочила и принесла лампу, стоящую на столе полицейского. Она с ужасом увидела, что белый фартук акушерки залит кровью. Женщина заворачивала в какие-то тряпки что-то слабо шевелящееся. Лиза слабо стонала.

— Все позади, — сказала вторая акушерка. Подойдя к роженице, она вытянула из-под нее грязную простыню и подложила чистое покрывало.

Писк перешел в детские жалобные крики, усиленные пустыми стенами.

В это время послышался гул мужских голосов, и железная дверь распахнулась. В служебное помещение вошел инспектор вместе с офицером и сержантом. Вслед за ними тут же ворвалась целая толпа мужчин в штатском. Все они говорили разом, стараясь перекричать друг друга, мгновенно заглушив плач ребенка. Виолу оттеснили к стене. Она, наверно, упала бы, но сержант Прюнель с трудом протиснулся к ней и помог взобраться на скамейку.

— Господа, — прогремел инспектор. — Порядок, пожалуйста!

Толпа на мгновение затихла, и вновь стал слышен плач ребенка. Инспектор Тобиас, не обращая на это внимания, посоветовался со старшим по званию и подошел к конторке.

— Мы заявляем, — заговорил он громким голосом, стараясь перекричать младенца. — Что полчаса часа назад офицеры нашего подразделения вошли в дом, известный как приют для детей Сент-Вале. Мы нашли там то, что надеялись найти, — вот это колье из бриллиантов и сапфиров, украденное у супруги банкира Донатье. Колье в целости и сохранности, оно немедленно будет возвращено законному владельцу. Это все, господа.

— Произведены аресты? — спросил кто-то.

— Мсье Ослипер и женщина, известная по прозвищу матушка Бель, взяты для допроса.

— Куда?

— В главное управление полиции!

Раздался возмущенный гул.

— Почему вы не привели их сюда?

— Как вы можете заметить, господа, сегодня у нас здесь и так много беспокойства.

— А что касается делишек, которыми занимались в приюте? — кто-то заорал, перекрывая ропот и плач. — Что вы скажете о них?

— Я не уполномочен сообщать об этом прессе.

— Говорят, что сам Видок заинтересовался этим делом. Сент-Вале посещали извращенцы?

— Я не уполномочен давать сведения подобного содержания.

Другой мужчина бросился вперед.

— А как насчет скальпеля и надписи кровью? Похоже, что там занимались весьма мерзкими делами? Не так ли, инспектор Тобиас? Кто такой этот «NM»?

— Я не уполномочен…

— Довольно, инспектор! — с возмущением закричал человек, стоящий рядом с Виолой: — Приют находится на вашей территории! Разве вы не знаете, что там происходило? Никто не сомневается — то же самое, что и в приюте Сен-Катарин!

— А как объяснить тот факт, что именно банкир являлся попечителем приюта Сен-Вале? — отчеканил репортер, находившийся возле инспектора.

— Что же все-таки происходило в этом доме с детьми? — завопил еще один. — Почему колье оказалось в приюте?

— Маленькие жильцы дома не подозреваются в воровстве. Мы уже расспросили некоторых из них о том, что они могут знать относительно всего этого дела.

— И что теперь с ними будет?

Инспектор, сжав челюсти, злобно нахмурился и не ответил на вопрос.

— Что все это значит? — потребовал человек, стоящий рядом с Виолой. — Все это похоже на шантаж и попытку закрыть приют. Это случайно не организовано самой полицией?

— Я не могу рассуждать об этом, — вновь повторил Тобиас.

— Хорошенькое дельце! — сказал мужчина, вызвав возгласы одобрения. — Если в приютах творились преступления, то вы должны найти доказательства этому! Бедные дети — на них больно смотреть. Такие худые и бледные! Неужели вы надеетесь, что эти несчастные расскажут вам о том, что с ними вытворяли знатные распутники!

Инспектор, внезапно заметив растерянную Виолу, быстро поднял руку, отметая поток вопросов.

— Это все, господа. Здесь присутствуют дамы. Отправляйтесь в центральное управление и узнавайте там обо всем. Здесь у нас много других проблем.

— Еще бы! — воскликнул молодой человек, тыча пальцем в камеру, где плакал ребенок.

Инспектор и сержант стали решительно теснить репортеров к двери. Некоторые из них ушли, стремясь опередить своих конкурентов, но другие медлили, продолжая задавать вопросы полицейским.

Одна из акушерок вышла из камеры и сунула Виоле в руки маленький трепещущий сверточек.

— Мать пока отдыхает. Где-нибудь через час можете дать ей ребенка. Нам пора вернуться в больницу. Нас ждут другие пациенты. Если начнется сильное кровотечение, немедленно пошлите за нами.

Виола хотела было заявить, что вовсе не брала на себя обязанности по уходу за арестованной, но женщины уже подошли к сержанту и принялись что-то быстро ему объяснять. С ужасом она услышала, что они назвали ее адрес:

— Роженица живет у мадам Тибо на улице Вожинас.

— О нет… — Виола попыталась вмешаться в их разговор. — Сержант Прюнель, Лиза там не живет!

Ее протест остался без внимания из-за шумных расспросов двух репортеров, которые настаивали на том, чтобы сержант показал им колье. Ребенок снова заплакал, и Виола растерянно посмотрела на него.

— Тихо, тихо, — пробормотала она беспомощно, покачивая сверток.

Но ребенок скорчился и закричал еще пронзительнее, сморщив красноватое личико в гримаску. Прежде чем Виола смогла объяснить акушеркам их ошибку насчет роженицы, те успели покинуть участок.

Пока сержант пытался выпроводить особенно настойчивого журналиста, другой подобрался ближе к столу, где лежало колье, завернутое в платок, и осторожно открыл его. Маленькая комната озарилась всполохами от драгоценных камней, густо осыпавших роскошный полумесяц, составленный из бриллиантов и сапфиров разной величины.

Репортер начал делать быстрые наброски в свой блокнот, но сержант зло закричал:

— Что вы делаете? Вон отсюда все!

Он решительно вытолкал репортера за дверь вслед за первым, хотя они громко протестовали. Их голоса долго еще были слышны в участке. Не зная, что делать дальше, Виола вошла в камеру и присела на корточки возле Лизы.

— Как вы себя чувствуете? Хотите посмотреть на сына?

Девушка плотно закрыла глаза.

— Я не хочу, — пробормотала она. — Уберите его прочь!

— Акушерка сказала, что вы можете взять его через час.

— Нет, — приоткрыв глаза, Лиза протянула руку, слабым жестом отталкивая Виолу. — Я не возьму его, — сказала она. — Я его ненавижу. Уйдите прочь!

Виола вышла из камеры. Новорожденный все время кричал. Девушка с сожалением посмотрела на него. Он был ужасен — огромный рот, красная кожа, слипшиеся мокрые волосы… Неудивительно, что мать не хочет его взять. И Виола, сама не понимая отчего, так же принялась плакать.

Маленькой Элине нравилось бывать в лесу. Она весело бегала по лужайкам, собирая цветы и теряя венки, которые ей плел Мишо. Она взвизгивала от удовольствия, когда маленький приятель подхватывал ее на руки и быстро кружил вокруг себя.

— Еще, давай еще! Кружись! — приказывала она.

Девочка визжала от удовольствия, когда они падали в траву. Высоко в небе плыли белые облака, в лесу без умолку пели многоголосые птицы, а совсем рядом стрекотали веселые зеленые кузнечики.

Неожиданно наступила тишина. Мишо встревоженно приподнялся и увидел, как в их сторону бегут люди.

— Прочь! — донесся до него крик. — Бегите к нам. Медведь!

В тот же миг мальчик заметил его. Черный огромный холм находился совсем рядом с ними. Мишо увидел его раскрытую пасть, из которой раздался сильный рык, желтые зубы, которые легко могут разорвать на части любую дичь, огромные когтистые лапы… Хищник находился слишком близко от них, чтобы можно было пытаться убежать от него. Мишо видел, что люди выхватывают ружья, но медлят, опасаясь попасть в детей. Решение пришло мгновенно.