Виола смутилась, не зная, как выкрутиться. Лгать ей совсем не хотелось и нужно было найти повод, чтобы остановить дальнейшие расспросы о жилье, которое она уже не в состоянии содержать.

— Я еще не решила, что сделать. Не люблю спешить.

— Очень мудро, — согласно кивнула мадемуазель Дорвиль. — Вы всегда были разумной девушкой, Виола. Мы очень беспокоились о вас, но я знала, что у вас все будет в порядке.

— О да, мадемуазель Жанна.

— Виола говорит, что решила заняться перепиской бумаг, — обвинительным тоном провозгласила мадам де Ланж. — Я уже объяснила ей, что мне это не нравится.

— Конечно, нет! — баронесса, задрожав от возмущения, поставила чашку на стол. — Это совершенно недопустимо и неприлично.

— Но… видите ли, мне нельзя оставаться у мадам Лили, — запнувшись, принялась объяснять Виола, стараясь избежать подробностей щекотливой причины своего увольнения.

— В таком случае, конечно, следует найти что-либо другое для вас, — вздохнув, качнула головой баронесса де Солиньяк. — Что мы можем сделать для вас?

Виола с благодарностью взглянула на нее:

— О, для меня будет огромным счастьем, если я смогу получить от вас рекомендательные письма, — она запнулась, почувствовав холодок недовольства от ее просьбы. — Хотя бы несколько слов. Для вас это не составит труда, вы так добры… — она закусила губу, произнеся эти беспорядочные слова.

— Мы подумаем, — сказала мадам де Ланж. — Это не значит, что мы не хотим тебя рекомендовать, Виола. Но… может быть, тебе не следовало так поспешно оставлять салон мадам Лили.

— Но, мадам…

— Прислушайтесь к мудрому совету, милочка. Переписчица бумаг — это не для вас, — твердым голосом высказала свои соображения баронесса.

— У вас будут постоянно грязные руки от чернил, — добавила мадемуазель Солиньяк.

— Для таких поручений найдутся люди из низших слоев, — ноздри баронессы негодующе раздувались. — Боже мой, работать на этих непризнанных гениев! Вся эта богема… Возможно, вам придется общаться с актерами!

— Какой ужас! Актеры! — пропищала мадемуазель Солиньяк.

— Конечно, Виола вполне может получить задание переписать для них роли. Или же вас могут заставить работать на юристов и записывать все эти их кошмарные дела об убийствах и грабежах!

Все три дамы с упреком взглянули на Виолу. Она опустила глаза от смущения и отпила глоток чая. Девушка с удовольствием съела бы еще несколько маленьких пирожных, но это было бы неприлично.

— Мы желаем вам всего самого лучшего, наша дорогая Виола. Мадемуазель Аделаида завещала нам позаботиться о вашем будущем. Приходите снова в следующую пятницу, и мы обо всем договоримся.

Виола провела остаток дня, сидя в приемной агентства по найму. Ее беседа с мадемуазель Каро пошла не столь гладко с того момента, когда та узнала, что у Виолы нет письменной рекомендации с прежней работы.

Девушка с надеждой упомянула о своих знакомствах с дамами из Сент-Дени.

— Я ничего не слышала об этих дамах, — в голосе мадемуазель Каро звучало разочарование. — Вы в родстве с ними?

Виола опустила взгляд.

— Нет, мадемуазель, — пробормотала она.

— А кто ваши родственники?

— У меня нет семьи, они все умерли, мадемуазель.

— Очень сожалею, — сказала мадемуазель Каро официальным тоном. — И все-таки каково ваше происхождение? Предусмотрительный наниматель пожелает узнать, кто вы, учитывая вашу непонятную историю ухода с предыдущей работы. Сейчас так много недоразумений, столько разных опасных людей повсюду: социалисты, горничные, которые убивают своих хозяев. Вы, конечно, слышали о кошмаре с улицы Вустер?

— Нет, — пожала плечами Виола.

— Странно, — мадемуазель Каро удивленно подняла брови. — Это было во всех газетах. Служанка зарезала бедную старую вдову и сварила хозяйку в ее же собственном котле. И это не единичный случай. Париж дрожит от негодования, когда в прессу просачиваются истории о слугах, убивающих своих хозяев. Все это делает нанимателей очень подозрительными. Вы не англичанка, надеюсь?

— Я — парижанка, — Виола произнесла это с усилием, опасаясь дальнейших расспросов о своем происхождении.

— Будьте поконкретнее, мадемуазель. Кто ваши родители?

Виола почувствовала, что ей становится душно в маленькой конторе.

— Боюсь, что я не могу об этом точно сказать.

— Вы склонны больше рассказывать о дамах из Сент-Дени, чем о собственной семье?

— Моя мать умерла, когда мне было три года. Мадемуазель Аделаида Дельфор из квартала Сент-Дени взяла меня на воспитание.

— Значит, вы родственница мадемуазель Дельфор? Может ли она дать вам рекомендацию?

— Мадемуазель Аделаида умерла год тому назад, — Виола чувствовала, что ее голос дрожит от волнения.

— Но вы — родственница семьи Дельфор? Вас удочерили?

— Нет… Меня просто взяли в дом.

Женщина теряла терпение.

— Я не могу считать все это внушающим доверие, мадемуазель Фламель. Может быть, вам лучше поискать такую работу, которая не требует рекомендаций? Вы не думали о работе на фабрике?

Виола стиснула руки в кружевных перчатках.

— Я бы предпочла что-либо более приличное, мадемуазель Каро.

— Это уж слишком, — вспыхнула женщина. — Вы думаете, что ваше воспитание ставит вас выше подобной работы?

— Я хочу заняться перепиской бумаг, — Виола постаралась произнести это твердым голосом.

— В таком случае вы должны представить мне убедительную рекомендацию о вашей благонадежности.

— Я понимаю.

— Кстати, а ваш отец?

Виола сидела молча, теряя последнюю надежду.

— Я правильно поняла, что Фламель — фамилия вашей матери?

— Не знаю… — голос девушки упал до шепота.

— Она не была замужем?

Виола молча кивнула головой. Мадемуазель Каро еще сильнее нахмурилась.

— Каков ваш теперешний адрес?

— Я живу в доме мадам Тибо, на улице Вожинас.

— Вожинас! — мадемуазель Каро захлопнула тетрадь и отложила перо. — Очень странно, мадемуазель Фламель, что вы, девушка, воспитанная в Сент-Дени, выбрали для себя восточный район Парижа с его ужасными жителями. Это все очень подозрительно. Но я не стану вам отказывать прямо сейчас. Когда вы вернетесь с рекомендацией, мы посмотрим, что можно сделать. Удобен ли вам для встречи следующий понедельник?

— Я надеюсь, что принесу письма еще раньше, — кивнула головой Виола.

— Чем скорее, тем лучше. Но имейте в виду — я лишь к понедельнику смогу выяснить, что лучше подойдет в этих странных обстоятельствах. Дверь закройте за собой тихо, пожалуйста. У меня ужасная головная боль.

У Виолы тоже разболелась голова. Она покинула агентство в мрачном настроении. Придется все же, наверно, рассказать правду дамам из Сент-Дени. Но если в рекомендацию придется включать строчку о том, что Виола не способна на убийство, то это вызовет разговор о кровожадных слугах, и тогда дамы начнут рассказывать друг другу ужасные истории о прошлом, о годах революции, когда на гильотине погибли многие аристократы, и палачами были люди из низшего сословия. Эти воспоминания, конечно же, вызовут у старушек слезы, и они очень не скоро смогут успокоиться и подписать нужные письма.

Но даже если Виоле повезет и она сумеет получить от них желанную бумагу, ей придется ждать еще неделю, чтобы узнать, сможет ли она получить работу! Девушка в мыслях пересчитала свои сбережения и мрачно направилась домой, как обычно, пешком.

Когда она добралась до своего района, было уже довольно темно. Ночной инспектор, направляющийся в здание полицейского участка, увидев девушку, остановился, чтобы поздороваться:

— Вы сегодня припозднились, мадемуазель. А вчера, я слышал — пришли довольно рано.

— Здравствуйте, инспектор Тобиас. Как ваши дела? У вас все в полном порядке, конечно?

— Конечно, мадемуазель, конечно.

Виола вежливо осведомилась о жене и детях инспектора и предложила Тобиасу переписать любимый рецепт мадемуазель Аделаиды по приготовлению паштета из телятины с шампиньонами.