— Прямо не знаю, что и сказать, — покачала головой Элена. — Зато теперь я точно знаю, какой подарок хочу на Рождество.

Большой «пежо» с трудом пробирался по узеньким, забитым машинами улочкам Седьмого и Восьмого округов — элитным районам, где свили себе гнезда богатые и знаменитые. Машина двигалась со скоростью пешехода, и зачастую всего несколько дюймов отделяли ее от встречного автомобиля. Они ехали по узкой и хитро изогнутой Шемен дю Рука-Блан. Высокие ограды надежно защищали виллы, построенные в том помпезном стиле, который так любили коммерсанты в девятнадцатом столетии. Иногда на глаза им попадался какой-нибудь архитектурный конфуз: современный белый особняк, который, казалось, чувствовал себя неуютно вдали от родной Калифорнии, или крошечное деревянное строение, больше похожее на хижину бедного рыбака. Все это очень типично для Марселя, объяснил Оливье: богатство и бедность, дворцы и хижины, соседствующие друг с другом, — характерные приметы города, который рос естественно, без вмешательства градостроителей и планировщиков.

По мере того как они приближались к морю, ограды становились все выше, а дома больше. Когда-то их построили самые зажиточные купцы Марселя, и не только ради красивого вида, открывающегося из окон, но и для того, чтобы приглядывать за своей собственностью: судами с драгоценными грузами, входящими в порт и покидающими его.

— Ух ты! — вдруг воскликнула Элена. — Видишь тот дом? Какое удачное место!

Они поднялись выше, и понравившаяся Элене вилла оказалась прямо под ними. Участок слегка выдавался в море, а дом был окружен небольшой рощей зонтичных сосен и защищен обязательной для этих мест высокой стеной.

— Месье Ребуль надеется, что вам понравится, — улыбнулся Оливье. — Он сам жил здесь, пока не переехал во дворец Фаро. Здесь вас никто не побеспокоит. Очень тихое место.

Он немного притормозил, давая чугунным воротам распахнуться, въехал в засыпанный гравием двор и остановился у ступеней, ведущих к массивной входной двери.

На верхней ступеньке их уже ждали двое: стройная элегантная дама с короткими седыми волосами и женщина — моложе и полнее — с широкой белозубой улыбкой на блестящем черном лице. Оливье представил их: первую звали Клодин, и она управляла всем домом, а вторая, Нану с Мартиники, была горничной.

— Клодин очень хорошо говорит по-английски, — объяснил шофер, — а Нану еще только учится.

— Как поживаете? Желаю вам хорошего дня, — бойко выпалила Нану, услышав свое имя, но тут же испортила эффект, смущенно захихикав.

Клодин пригласила гостей в дом. По натертому до блеска паркету они прошли к широкой лестнице, а наверху перед ними распахнулись двойные двери в комнату, которая должна была стать их спальней.

Сэм огляделся и присвистнул.

— Ну что ж, думаю, нам хватит места, — заметил он. — Она такого же размера, как вся моя квартира.

Клодин улыбнулась:

— Раньше это была спальня месье Ребуля. — Она указала на две двери в дальней стене. — У каждого из вас будет своя ванная. Месье Ребуль всегда говорит, что отдельные ванные комнаты — это залог гармонии между мужчиной и женщиной.

— Аминь, — произнес Сэм, а Элена фыркнула.

— Я вас оставлю, чтобы вы смогли распаковать вещи, — продолжала Клодин, — а потом, возможно, вы захотите выпить кофе на террасе? Там я передам вам телефоны и отвечу на все вопросы.

Элена тут же занялась инспекцией стенных шкафов (огромных даже по американским меркам), осмотром ванных (просторных, отделанных мрамором и прекрасно освещенных) и оценкой вида из высоких окон.

— Сэм, что это там, на горе? Что-то сверкает. Очень красиво.

Сэм подошел, встал у нее за спиной и помассировал ей шею и плечи. Из выходящего на северо-восток окна было действительно видно массивную базилику, с которой он уже познакомился в свой прошлый визит.

Он откашлялся.

— Справа вы видите базилику Нотр-Дам-де-ла-Гард, построенную в нововизантийском стиле и увенчанную позолоченной тридцатифутовой статуей Девы Марии, — произнес он, копируя манеру профессионального гид. — Местные жители почитают ее и верят, что она совершает чудеса. Колокол церкви весит восемь тонн и называется «Мари-Жозефина». Язык колокола называется «Бертран». А…

— Сэм, как ты все это помнишь? — Элена чмокнула его в щеку. — Сейчас я быстренько приму душ, а тебе не мешает побриться.

Пятнадцать минут спустя, свежие и переодетые, они сидели на террасе с Клодин. Внизу в лучах солнца сверкало море и сновали парусные лодки. На низком парапете террасы две чайки громко спорили над останками чего-то таинственного и давно умершего.

— Вы только посмотрите на них, — восхищалась Элена. — Они же огромные, как индюки.

Клодин налила им кофе.

— Послушать, что говорят марсельцы, — улыбнулась Клодин, — так у нас и сардины размером с акулу. И вообще все здесь самое большое, и даже если это не соответствует действительности, мы все равно скажем, что это так. По-моему, то же самое происходит и у вас в Техасе? — Она опять улыбнулась и покачала головой. — Итак, к делу. Вот ваши телефоны. Месье Ребуль просил вас в течение дня позвонить ему для проверки. Вот визитки на имя месье Левитта, вице-президента компании «Ван Бурен и партнеры». Вот членские билеты клуба «Круг пловцов». У них там бассейн размером с олимпийский и очень хороший ресторан. А когда вы допьете кофе, мы можем зайти в дом и взглянуть на макет, который сделан для презентации.

Макет располагался в столовой и занимал большую часть длинного дубового стола. Он в точности соответствовал описанию Ребуля: имеющий форму полумесяца комплекс невысоких жилых домов с видом на сад и бухту. Сэма поразила дотошность создателя: тот позаботился даже о цвете ставен и крошечных жильцах, прогуливающихся между деревьями и вдоль лодочной стоянки. По его мнению, не хватало только маленького бара на берегу. Но в целом Сэму очень нравилось то, что он видел. Ничем не изуродованная линия берега, никаких вульгарных бетонных небоскребов, а кроме того, здесь найдут себе дом сотни марсельцев. Архитектор, приятель Ребуля, поработал на славу.

Сэм задумался о том, хотел бы он сам жить в таком доме, но его размышления прервала Элена.

— Не забывай, что у нас сегодня выходной, — напомнила она. — Клодин считает, что нам обязательно понравится Кассис, а Оливье и машина уже ждут внизу.

— Вот это жизнь! — Элена поправила солнечные очки и блаженно откинулась на спинку сиденья.

Теперь их автомобиль пробирался по узкой улице в обратном направлении. До Кассиса было всего тридцать километров, солнце сияло высоко в небе, и за все утро она ни разу не вспомнила о работе.

— Кто-то однажды сказал, что, для того чтобы привыкнуть к бедам и трудностям, нужны годы, а к хорошему привыкаешь за двадцать четыре часа. Шоферы, экономки, горничные… До чего же мне все это нравится!

И это было заметно. В последний раз Сэм видел Элену такой счастливой и расслабленной в Париже, где они провели три дня. «Вероятно, это Франция действует так на нее, — думал он, — и еще, разумеется, те тысячи миль, которые отделяют ее сейчас от проблем страхования жизней и имущества». Если бы в машине не было Оливье, Сэм, возможно, заговорил бы о плане, который вынашивал уже пару месяцев: о жизни на два дома — лето в Провансе и зима в Лос-Анджелесе. Ну, ничего, у него еще будет время обсудить это с Эленой.

— Знаешь, — сказал он вместо этого, — ты ведь прекрасно говоришь по-испански, значит, и французский освоишь быстро.

Элена искоса взглянула на него:

— Это ты к чему?

Сэм улыбнулся и промолчал. Со времени их последнего бурного разрыва и последующего примирения они оба тщательно избегали всяких разговоров о будущем. И хотя большинство ночей Элена проводила у Сэма в «Шато Мармон», она все-таки сохранила собственную квартиру, работу и независимость. В данный момент такая ситуация ее устраивала, но надолго ли это?