— Сэм, ты же меня знаешь. Я всегда готова выслушать интересное предложение.

Она даже немного похлопала ресницами, но быстро сообразила, что из-за солнечных очков ее усилия пропадают зря.

Сэм достал из кармана телефон.

— Хочешь поздороваться со своим любимым журналистом? Может, поужинаем с ним сегодня вечером?

Филипп Давен был одним из самых приятных открытий, сделанных Сэмом во время прошлого визита в Марсель. Ведущий журналист газеты «Ла Прованс», местного новостного лидера, он взял Сэма под свое крыло и щедро снабжал его информацией в обмен на эксклюзивное право поведать всю историю о похищении вина читателям «Ла Прованс». Более того, он даже сидел за рулем фургона, вывозящего украденные сокровища из погреба Ребуля. Когда все закончилось, он лично приехал в Лос-Анджелес, чтобы взять интервью у Дэнни Рота, законного владельца бутылок. Тогда-то он и познакомился с Эленой.

К радости Сэма, эти двое сразу прониклись друг к другу симпатией. Сэм кружил вокруг Элены, как большой, неуклюжий щенок, называл ее «Ла Бомба Латина» и смешил несуразными комплиментами и своим кошмарным испанским. Взамен Элена с удовольствием знакомила его с обычаями и странностями Лос-Анджелеса и радовалась его непосредственной реакции. Он был в восторге от баскетбола (они сходили на домашнюю игру «Лейкерс»), но совершенно не принял американского футбола. Он поражался спокойному и беззлобному нраву калифорнийских водителей, возмущался ценами на скромные деревянные хижины в районе Малибу, откровенно радовался практически бесконечному потоку юных блондинок, с удовольствием дегустировал калифорнийские вина, восторгался ловкостью серферов — словом, вовсю наслаждался знакомством с Лос-Анджелесом. Только две вещи огорчили его: отсутствие бывшего губернатора Шварценеггера на знаменитом Масл-бич[12] и визит в «Старбакс», во время которого ни один человек даже не вынул пистолета. Во всем остальном поездка получилась, безусловно, удачной, и, отправляясь домой, Филипп заставил Элену пообещать, что она в свою очередь приедет в Марсель, где он окажет ей ту же услугу.

— Филипп? Это Сэм. Я на несколько дней в Марселе. — Он поморщился и отодвинул телефон подальше от уха, чтобы немного приглушить восторженные возгласы собеседника. — Послушай… Расскажу все при встрече. Может, поужинаем сегодня? Отлично. Выбирай место, а я тебе перезвоню. Со мной одна твоя поклонница.

Он передал трубку Элене, и ей пришлось выслушать еще один взрыв шумного восторга, а потом и поток комплиментов, заставивших ее покраснеть.

— Филипп, — наконец прервала она его, — до чего ты испорченный! Увидимся вечером. Жду с нетерпением.

Они уже приближались к Кассису и проезжали мимо безукоризненно ухоженных виноградников. Это была родина белого вина, которое, по мнению местных гурманов, являлось единственным достойным аккомпанементом к знаменитому буйабесу. Оливье тем временем рассказывал им историю появления этого вина на свет, которая, разумеется, не обошлась без божественного вмешательства.

Собственно, говорилось в истории, сам Господь и разбил виноградники Кассиса. Как-то он спустился с небес, чтобы прогуляться, и случайно заметил семью фермера, которая выбивалась из сил на крутых каменистых склонах. Увидев, как мучаются эти люди, Господь уронил слезу, и — о чудо! — сухая лоза, на которую упала слеза, вдруг зазеленела и зацвела, а через несколько месяцев подарила людям восхитительное — а кто-то скажет «божественное» — белое вино с едва заметным зеленоватым оттенком. Провансальский поэт Фредерик Мистраль, любивший пропустить стаканчик-другой между стансами[13] и поэмами, уверял, что в нем слышатся нотки вереска, розмарина и мирта.

— Выпьем бутылочку за ланчем, — пообещал Сэм, — и ты сможешь поразить меня тонкостью вкуса и знанием терминологии.

Обычно Элена не оставляла сарказм безнаказанным, но сейчас она была слишком увлечена открывающимися видами. Многие считают Кассис самым красивым уголком побережья. Кроме виноградников, здесь есть средневековая крепость, утесы, пляжи, очаровательный порт, набережная с бесчисленными кафе и ресторанами, и даже казино, куда марсельцы приезжают проигрывать последние рубашки.

Оливье высадил их в центре и показал дорогу в порт. За ланчем он Собирался встретиться с одной местной красоткой и от души надеялся, что Сэм и Элена не станут торопиться обратно. У него были далекоидущие планы.

Порт Кассиса, изображенный на миллионах открыток и любительских акварелей, до того живописен, что кажется ненастоящим. Он невелик: за пять минут вы легко пройдете из одного конца в другой, а по дороге вам наверняка встретится тип в фуражке и жилетке, словно сошедший со страниц пьес Марселя Паньоля.[14] Рыбаки, сидя в своих лодках на корточках, ножницами вскрывают морских ежей, чтобы высосать сок. За столиками кафе пожилые мужчины с выдающимися усами щедро угощают молодых блондинок шампанским; там и сям снуют маленькие, ярко окрашенные паромчики, свежий воздух пахнет солью, и все это щедро залито солнечным светом. Работа и прочие суровые реалии жизни, кажется, находятся где-то за миллион миль отсюда.

В одном из кафе Сэм и Элена нашли столик, с которого можно было беспрепятственно наблюдать за курсирующей по набережной толпой. Элена быстро выделила в ней две разные группы, заметно отличающиеся друг от друга своим внешним видом. Туристы были одеты так, словно на улице была не весна, а разгар лета. Женщины носили широкие развевающиеся сарафаны, босоножки, белые платья и соломенные шляпы размером с автомобильное колесо, а мужчины красовались в футболках, бесформенных шортах со множеством карманов или (что еще хуже) в камуфляжных штанах, заканчивающихся шестью дюймами выше лодыжки. Местные, напротив, явно не доверяли погоде и готовились защитить себя от ее капризов свитерами, шарфами, сапогами и кожаными куртками. Казалось, эти люди обитают в разных климатических зонах.

— Мой отец — страстный охотник, — сказала Элена, — и он страшно расстраивается, когда оставляет ружье дома и вдруг встречает кабана или оленя. «Чего только не увидишь, когда с тобой нет ружья», — говорит он. Сейчас я его понимаю.

Она кивнула в сторону причала, где женщина с неестественно красными волосами позировала у швартовой тумбы своему приятелю с фотоаппаратом. Ей было хорошо за сорок, и на ней были очень короткие шорты и очень высокие каблуки. При этом обнаженные ноги были такого цвета, словно всю зиму дама провела, забившись в сырую нору. Тем не менее она явно была самого высокого мнения о своей внешности, принимала кокетливые позы, опираясь о тумбу, то и дело встряхивала термоядерными локонами и перед каждым снимком наносила на губы свежий слой блеска.

— Да уж, если француженка хочет выглядеть вульгарной, она делает для этого все возможное, — не без злорадства заметила Элена.

Они покинули кафе, прошлись по набережной в потоке никуда не спешащих людей, и скоро Сэм заметил голубые маркизы[15] и украшенную цветами террасу, знакомые ему с прошлого визита в Кассис.

— Это ресторан «У Нино», — объяснил он. — Здесь предлагают самую лучшую рыбу и чудесный вид на порт. Вина только местные. Тебе понравится.

Ей и правда понравилось. Для Элены, которая обычно, не поднимаясь с рабочего места, торопливо проглатывала салат и пару ложек творога, ланч «У Нино» стал настоящим гастрономическим откровением и приятным уроком сибаритства. Они попробовали soupe de poisons — знаменитый провансальский рыбный суп — в сопровождении rouille, густого чесночного соуса. Отведали превосходно зажаренного на гриле морского ерша и запили все это чудесным розовым вином из домена Дю Патернель.

Потом они заказали кофе, откинулись на спинки стульев и не спеша огляделись. Ресторан был полон, и Элена поразилась шуму, который стоял в нем: со всех сторон до нее доносились смех и обрывки громких разговоров.