— Ты его когда-нибудь пробовал, Сэм?

— В прошлый раз в Марселе, вместе с Филиппом. Он фанатик буйабеса, целый вечер рассказывал мне о нем. Это вкусно. Густовато, но вкусно.

— А из чего он?

— Да практически из всего, что плавает в Средиземном море: из солнечника, морского угря, морского ерша, пинагора… Сюда добавляют помидоры, картошку, лук, чеснок, шафран, оливковое масло, петрушку. Но главное — это rouille, что-то вроде густого острого майонеза, в котором опять-таки чеснок, шафран, оливковое масло и жгучий перец. Ну, и кусочки поджаренного багета. А еще огромная салфетка, в которую ты сможешь полностью завернуться. Попробуй. Тебе понравится.

— Думаешь? — с сомнением спросила Элена.

— И еще один бонус. Раз ты пробуешь буйабес в первый раз, имеешь право загадать желание.

— А я тебе не разонравлюсь, если от меня будет нести чесноком?

— Я тоже его закажу. Так что нести будет от нас обоих.

С помощью официанта Элена завернулась в салфетку так, чтобы полностью обезопасить себя от вездесущего соуса, и теперь с интересом следила, как перед ней выкладывают ингредиенты буйабеса.

— Смотри и учись, — предложил Сэм.

Он взял тонкий ломтик багета, намазал его густым темно-красным соусом «руй», опустил в суп и подержал там, пока хлеб не пропитался бульоном.

— Готова?

Элена наклонилась вперед, открыла рот и закрыла глаза. После того как она прожевала и проглотила, ее глаза широко открылись.

— Еще, — потребовала она.

Единственный существенный недостаток буйабеса состоит в том, что он требует от едоков слишком много внимания, делая практически невозможной любую беседу. Поэтому первая половина ланча прошла в сосредоточенном молчании, изредка прерываемом восторженными междометиями. Только после того, как были унесены все приборы и заменены салфетки, Элена и Сэм откинулись на спинки и вспомнили друг о друге.

— Ну что, загадала желание? — заговорил первым Сэм.

— Можно загадывать? Я бы, наверное, хотела, чтобы все оставалось, как сейчас: никаких страховок, никаких жуликоватых клиентов, надутых топ-менеджеров, заседаний и совещаний, никакого Лос-Анджелеса, смога, ланчей за рабочим столом. Словом, ничего из реальной жизни. — Она отложила меню, которое до этого изучала, и усмехнулась. — Но пока я согласна на черно-белое мороженое.

Они засиделись за кофе, наблюдая, как летающие вокруг веранды чайки вырывают друг у друга кусочки еды. Впереди их ждал долгий солнечный день, и пока они решали, что выбрать — прогулку на лодке или шезлонг у бассейна, — у Сэма зазвонил телефон.

Реальная жизнь в лице секретарши Патримонио вторглась в их планы. Сэм должен, сказала она, немедленно явиться в офис для очень важного и срочного разговора с месье Патримонио. Сэм со вздохом покачал головой. Скорее всего, он забыл поставить какую-нибудь точку или запятую в одном из бесчисленных документов, которые обязаны были предоставить участники тендера.

Но, прибыв во владения великого человека, Сэм понял, что все куда серьезнее. Едва поздоровавшись, Патримонио приступил к делу.

— Эта ваша затея с шатром, — начал он, — боюсь, она неприемлема. Совершенно неприемлема. Мы не можем предоставлять общественные земли Марселя для продвижения коммерческих предложений.

— Почему же нет? — поинтересовался Сэм. — Ведь застройка этого участка пойдет на пользу городу и его жителям.

— Все это так. Но согласитесь, таким образом вы пытаетесь получить преимущество над двумя другими участниками тендера.

— Я считал, в этом и состоит суть бизнеса. И в любом случае ничто ведь не мешает им использовать для презентации другие общественные объекты — стадион «Олимпик Марсель», например, или Богадельню, как это сделали вы.

Патримонио дернул манжеты своей рубашки с такой силой, что, казалось, чуть не оторвал рукава.

— Это совсем другое, — сердито заявил он. — И вы совершенно упустили из виду такой существенный момент, как получение разрешения.

Он откинулся на спинку кресла и важно покивал, как будто уже выиграл важное очко.

— Без моего разрешения ваш план осуществиться не может. Point final.[51] А сейчас, извините, но у меня назначена другая встреча.

Сэм удержался от желания поправить собственные манжеты.

— Вы не дали мне возможности сообщить вам, — спокойно сказал он, — что разрешение у меня уже есть. И подписано оно мэром. Вашим начальником.

— Ушам своим не верю! Получил разрешение у мэра? А вы проверили? — Лорд Уоппинг свирепо раздавил в пепельнице наполовину выкуренную сигару «Коиба» (пятнадцать фунтов за штуку, как он любил напоминать друзьям).

— Проверил. Так и есть. Мне очень жаль, но здесь я ничего не могу поделать.

— Как обычно, черт подери! Я-то думал, у вас все под контролем. Ничего подобного! Сначала журналист, теперь это. А как мэр? Продается-покупается?

Патримонио вспомнил о безупречной репутации мэра, его вечной борьбе с преступностью, ненависти к коррупции и покачал головой:

— Думаю, с мэром ни в коем случае не стоит связываться. Это сведет на нет все наши шансы.

— Ну а как насчет помещения для моей презентации? Вы все устроили?

— Разумеется.

— Ну хоть это.

Уоппинг повесил трубку и попытался вновь раскурить погубленную сигару. Услышав о шатре на пляже, он сразу же поручил Патримонио найти что-нибудь столь же необычное и для своего проекта. Тот предложил отреставрированный элеватор у порта. Это, конечно, не привлечет такого же внимания, как шатер, но все-таки лучше, чем конференц-зал в отеле, выбранный для сегодняшней презентации парижской командой.

Его светлость нервничал. Времени оставалось все меньше, а вместе с ним иссякали и доводы, которыми он мог хоть немного сдерживать атаку банков. Требовались решительные меры. Он вызвал Рея Прендергаста, чтобы еще раз оценить ситуацию.

Прендергаст слушал, кивал и при этом очень напоминал внимательного грустного гнома.

— Все, что у нас осталось, Билли, — сказал он, выслушав горестную исповедь босса, — это возможность принять нестандартное решение. Когда у этого Левитта презентация? Послезавтра? Значит, если что-то случится, он уже не успеет сделать все заново.

— С кем случится?

— На этот раз не с кем, а с чем, Билли. Первое, что приходит мне в голову, — это Брайан, Дейв и коробка спичек. Наш Дейв никогда не умел с ними обращаться. И что в результате? Ночь Гая Фокса с фейерверком, вот что. Пуф! И пламя уничтожает шатер и заодно всю презентацию.

Идея сразу же понравилась Уоппингу. Она была до примитивности простой и действенной, как те штучки, что он проделывал в старые времена. Кроме того, время подгоняло, и особого выбора у него не было.

— Годится, Рей, — кивнул он. — Так и сделаем. Тяните до последнего, до завтрашней ночи. А то они еще умудрятся найти другой шатер.

Помимо всего прочего, в обязанности Гастона входил поиск квалифицированного переводчика для презентации. Считалось, что все члены комитета говорят по-английски, но Сэм хотел быть уверенным, что они не пропустят ни единого важного слова.

Строгий отбор Гастона прошли две кандидатки, и Сэм договорился, что они явятся для собеседования к ним в дом. Элена тоже решила присутствовать, больше из любопытства, чем из чувства долга. Первой претенденткой оказалась молоденькая мадемуазель Сильвестр, лет двадцати с небольшим, и сразу же стало ясно, почему Гастон выбрал именно ее. Несмотря на строгое черное платье и портфель, от нее за километр веяло постелью; впечатление усиливалось духами, высотой каблуков и той демонстративной манерой, с которой она расправляла юбку и закидывала ногу на ногу.

Сделав глубокий вдох, Сэм начал задавать ей вопросы из своего списка. Да, она владеет двумя языками. Да, она совершенно свободна в день презентации. Когда он спросил, где она научилась так хорошо говорить по-английски, девушка улыбнулась.