Чтобы более не отвлекать вас от предпоходных забот, сейчас прошу каждого из начальников отрядов и командиров кораблей, получить под роспись у капитана 2 ранга Свенторжецкого секретные пакеты, где вы найдете подробности операции и стоящей конкретно перед вами задачи. Понимаю, что многие хотят дать весточку в город, родным... Не сочтите меня злодеем, господа. Запрещаю. Категорически. И это не обсуждается. Слишком высокой может быть цена одного случайно оброненного слова. Да вы и сами на приказе контрразведки расписывались.

       На этом все. До выхода 4 часа, прошу всех вернуться к своим обязанностям. По готовности доложить. Транспорта сразу ставьте в две колонны, чтоб были готовы к буксировке миноносцев, как и крейсера первого отряда. Пойдем в походном ордере Љ3 с Грамматчиковым впереди.

       Кстати, квитанцию с Корсакова получили? Ждут если что? Замечательно. Как у них с погодой? Два-три балла в проливе? Готовьтесь: поболтает. Бедняги армейские... Но, ничего. Злее будут! Все. Как наш Степан Осипович говорит: с Богом, в добрый час!

       Командиры кораблей и отрядов, деловито переговариваясь, покидали кают-компанию "Орла". Когда двинувшиеся было вместе со всеми капитан 2 ранга фон Плотто, и на днях произведенный в контр-адмиралы, Егорьев, уже подходили к дверям, их неожиданно настигла обращенная к ним персонально реплика командующего:

       - Евгений Романович, Александр Владимирович! А вас я попрошу остаться...- усмехнувшись чему-то своему, с ехидцей протянул Руднев.

       ...Сразу по завершении испытаний "Тарантула", головного торпедного катера типа "Крылов-Луцкий" или кратко "КЛ", встал вопрос о легендировании доставки серийных катеров на театр военных действий. Поскольку местом назначения был избран Владивосток, а способом доставки - железнодорожный, наши контрразведчики не считали возможным утаить самый факт их перевозки. Поэтому оставалось только одно - постараться представить для вражеских соглядатаев дело таким образом, чтобы японцы были уверены в ином предназначении и возможностях этих катеров, нежели было на самом деле.

       После довольно жарких споров, приняли в итоге идею подполковника контрразведки Батюшина. Сам он - уроженец Астрахани, и не понаслышке знал о недостатке у нас на Каспии быстроходных больших катеров для борьбы с контрабандой и незаконным рыбным ловом в период путины.

       В итоге, для соблюдения полной конспирации, я и все мои подчиненные были переведены в морской штат пограничной стражи. Перед нами была поставлена задача: прибыть на Дальний восток с вместе с тремя десятками катеров КЛ для организации береговой, таможенной охраны и контроля над нашими прибрежными рыбными угодьями. Теперь "КЛ" официально расшифровывалось как "Катер ледоходный". Это давало хоть и несколько притянутое за уши, но внешне вполне правдоподобное объяснение новой формы корпуса катера, тем более, что носовые скулы его обшивались стальным листом. Сие нововведение, мол, должно позволить ему ломать тонкую наледь, и входить в нерестовые реки даже со стороны прихваченных ледком устий, искать и уничтожать браконьерские фактории и т.д. и т.п.

       Начиная с июня месяца, в прессе уже неоднократно появлялись статьи и заметки с нападками на наше пограничное начальство. Не могут, мол, никак обеспечить безопасность наших рыбных и прочих приморских промыслов на Дальнем Востоке. И ведь, действительно, несмотря на войну японские рыбаки, зверобои и прочие добытчики появлялись у наших берегов регулярно. Имели место и перестрелки. Так что мы, зная конечно, что большинство этих статей являются частью нашей операции прикрытия, удивлялись, тем не менее, как верно Батюшин попал в цель! Закончилось это все короткой оправдательной статьей Плеве в "Русском инвалиде", перепечатанной так же в "Ниве", где он прямо заявил, что артиллерийские катера для пограничной стражи уже заказаны и при первой возможности будут отправлены на Сахалин и Камчатку.

       Наши "каэлки" официально были расписаны по 12 единиц по трем отрядам - Владивостокскому, Корсаковскому и Камчатскому. После всесторонних испытаний и опробования в районе Владивостока, уже с весны 1905 года, нам было предписано грозным циркуляром приступить к патрульной службе. Официально сообщалось, что катера будут вооружены пушкой Гочкиса со щитом в рубке и трехлинейным пулеметом Максима на корме. По бортам были установлены две складных шлюпки для досмотровой партии из трех человек.

       Завод Крейтона в Або и двигателисты Ноблесснера со своими сроками справились вполне, хотя часть деталей, в частности поршневые кольца, и пришлось вначале заказывать за границей, у Даймлера. Но директор завода Луцкий так ловко и быстро все обставил, что начиная с 25-го двигателя в них было уже все "родное". Поэтому первые двенадцать катеров с экипажами отбыли во Владивосток строго по графику: 1-го октября 1904 года. Катера уходили на железнодорожных транспортерах, изготовленных специально для них путиловцами. По шесть в эшелоне. В те же поезда включались вагоны для личного состава, предметов вооружения и ЗИПа, а так же две цистерны с газолином. На этом огнеопасном соседстве настоял вице-адмирал Дубасов, поскольку считал, что риск оказаться на месте без топлива вследствие каких-либо проволочек на дороге, выше риска пожара. И как в воду смотрел, ибо после взрыва польскими радикалами туннеля у Байкала, топливо вовремя мы могли и не получить...

       Здесь, с вашего позволения, чтобы потом к этому не возвращаться, я должен сделать небольшое отступление, и рассказать, как я оказался вовлечен в организацию первой флотилии торпедных катеров, а потом и удостоин чести вести ее в бой.

       В феврале 1904 года я, будучи инструктором минно-торпедного дела на балтийском учебно-артиллерийском отряде, ожидал нового назначения. Как мне посредством "палубного телеграфа" стало известно, моя кандидатура всерьез рассматривалась для назначения командиром строящегося на Балтийском заводе подводного миноносца (подводной лодки). Я был полон энтузиазма по этому поводу, поскольку связывал с этим новым оружием самые наилучшие ожидания, и воззрений своих не скрывал как от подчиненных, так и от начальства.

       Однако, в конце февраля, как гром среди ясного неба последовало распоряжение срочно сдать дела и явиться в МТК, для получения предписания о заграничной командировке во Францию. Мне сразу подумалось, что наше флотское начальство решилось-таки детально ознакомиться с тем, как идет строительство подводных лодок у наших союзников. Французы тогда некоторыми персонами в нашем флотском руководстве считались законодателями мод в подводном кораблестроении, видящими единственных конкурентов только за океаном, в лице господ Холланда и Лэка... Но я ошибся в своих предположениях.

       7 марта, по прибытии в Петербург я и приехавший из Владивостока лейтенант Дьячков так же ожидавший в приемной, были одновременно приглашены в кабинет начальника МТК вице-адмирала Дубасова. Одно это поразило до глубины души. Но дальше удивляться уже не пришлось. Было просто некогда. Федор Васильевич принял нас по-деловому. Кратко упомянув о секретности нашей миссии, он четко и лаконично объяснил нам то, что предстояло сделать, и почему выбор пал именно на нас. В отношении меня, в том числе и потому, что я вполне свободно владел французским и немецким языками. Нам предстояло участвовать в модернизации на французских верфях "Океана" и "Саратова". Причем на первом было необходимо организовать небольшую мастерскую, подготовить и оснастить помещения для приема воздухоплавательного парка, в частности, разместить в объемном первом трюме станцию для выработки водорода, - это были главные заботы Дьячкова.