Когда поступил приказ Макарова разворачиваться и уходить полным ходом из-под удара японских главных сил, Александр Михайлович выполнил его буквально. В результате крейсера-лайнеры с "Русью" во главе, взявшие курс на юго-запад, с мостика "Мономаха" были видны уже как далекие, скрывающиеся на задымленном горизонте силуэты. С ними ушли и 4 миноносца Шульца...
Но еще до этого, понимая, что в прикрытии отставших пяти тихоходных транспортов остается только один старый крейсер и трое "соколов" Рощаковского, Колчак семафором запросил у Великого князя разрешения остаться с ними. И... получил августейшее согласие!
Несмотря на то, что где-то слева по курсу, постепенно приближаясь, грохотала канонада боя главных сил, на мостике "Мономаха" приказание командующего идти на встречу этому грохоту приняли фаталистически. На горизонте маячили, то появляясь то вновь исчезая, четыре наших "шеститысячника", периодически менявших курс и спорадически по кому-то постреливавших. Вокруг них тоже иногда были видны фонтаны от падений вражеских снарядов, но, собственно, противника с "Мономаха" пока еще не видели. Рассудив, что поворота "все вдруг" его "купцы" не осилят, и, чего доброго, покалечат друг друга, "Мономах", ведя их за собой, развернул колонну последовательно. "Штандарт" держалася отдельно, примерно на траверсе третьего транспорта в колонне со стороны возможного подхода неприятеля. По правому борту броненосного крейсера бежали "сокола"...
Мирная идиллия закончилась, когда на горизонте, за кормой "Штандарта", показались дымы двух кораблей. Опознать их пока не было возможности. Затем новая группа дымов открылась практически по курсу, вклиниваясь между облаком дыма от ушедших к западу лайнеров и тихоходными транспортами. А так как дымы и верхушки мачт опять проходящих контркурсом крейсеров Грамматчикова, были с "Мономаха" едва различимы вдали на левой раковине, это означало, что ни подходящие сзади, ни стремительно надвигающиеся спереди, и уже видимые на линии горизонта корабли, ничего хорошего не предвещали. Передать что либо на "Аскольд" было, увы, невозможно.
Стоя на верхнем мостике "Мономаха", его командир готовился к худшему: двое против пяти. Не считая миноносцев...
Попов находил несколько ироничным тот факт, что в боевой выход в море командующий вообще поначалу не планировал его брать. Устаревшему крейсеру, последнему представителю эпохи броненосных пароходо-фрегатов, не было места в боевых порядках современного Русского Тихоокеанского флота. Он был лишним и в колонне броненосных крейсеров Руднева, где его пятнадцать узлов сковывали бы всю пятерку быстроходных кораблей, и в колонне старых броненосцев. Там-то его скорость была вполне адекватна, а многочисленная артиллерия среднего калибра могла бы скомпенсировать неудачные башни "полтав", но... Когда он в третий раз пришел к Макарову с предложением проставить его броненосный крейсер в линию к "старикам" Григоровича, тот устало посмотрел ему в глаза и задал один вопрос:
- Любезный мой Владимир Александрович, сколько по Вашему мнению попаданий двенадцатидюймовых снарядов может пережить "Мономах"?
После неловкой паузы, во время которой адмирал и командир молча бодались взглядами, первым сдался Попов:
- Одно-два, если сильно повезет, то три. Но зато средний калибр мой старик может держать как бы не лучше "Сисоя" или "Полтавы". Затопления от каждого попадания мне не грозят, полный пояс по ватерлинии от носа до кормы, до шести дюймов, - мгновенно перешел в контратаку Попов.
- Этому поясу еще бы скос бронепалубы, и машины способные разогнать узлов под двадцать... Хотя стойкость вашей сталежелезной брони на уровне трех дюймов Круппа, но японские шестидюймовые снаряды держать и правда будет... Но вот главный калибр - нет.
Посему, увольте. Не могу я, Владимир Александрович, брать грех на душу и ставить Вас в линию к броненосцам. Это было бы бессмысленным убийством пяти сотен человек. У Вас столько в экипаже? Ради чего мне их подставлять под расстрел броненосцев Того? Ради десяти минут отвлечения огня на старый крейсер? Или ради полудюжины почти безвредных для японских броненосцев шестидюймовых снарядов, что ваши комендоры успеют всадить в них, пока те не разозлятся на вас всерьез?
- Нет, Степан Осипович, ради того, чтобы четверть века проходивший по всем океанам крейсер не пошел на металлолом так ни разу и не выстрелив по врагу. Мы шли с Балтики вокруг света, на кое-как отремонтированном корабле не для того, чтобы охранять рейд Порт-Артура, пока остальные корабли будут за нас воевать. Неужели наш служака "Мономах" такая совсем уж дрянная обуза, что его совершенно некуда применить в генеральном сражении?
- Господи, ну до чего же упрямы Вы, Владимир Александрович...
Хорошо, Бог с Вами, если Вам настолько приспичило идти со всеми - пожалуйте. Пойдете с конвоем. Если кто из японцев к транспортам прорвется - Вы обязаны его остановить любой ценой. Другого с вашим парадным ходом в четырнадцать узлов, а пятнадцать для ваших машин поле перехода с Балтики это мечта несбыточная, я не нахожу. Защита купцам и правда не помешает...
Тогда Попов решил что ему просто "бросили кость чтоб отвязался". Сейчас, рассматривая в бинокль форштевни трех лучших бронепалубных крейсеров японского флота, неумолимо накатывающихся его куцый отряд, он на секунду даже пожалел о своей настойчивости. Но секундная слабость прошла, пришла злость на самого себя, привычно вызванная воспоминаниями о самой своей "спокойной" должности за время службы - заведующим Кронштадтской школой писарей. Туда его задвинули за "слишком быстро выплаваный ценз", и за слишком острый язык. Вырваться из чиновничьей рутины удалось только потому, что среди капитанов первого ранга было не слишком много желающих вести в бой давно устаревшее корыто.
"Может и правда лучше умереть сейчас в бою, на мостике знакомого еще в бытность старшим офицером "Мономаха", чем медленно догнивать в бумажном болоте? Хотя, что за глупости! Мы еще повоюем. Только чем и КАК?"
Кроме него в охране конвоя находилась и бывшая царская яхта "Штандарт", теперь крейсер. Безбронный. Если не считать импровизированной боевой рубки. В Артуре его еще довооружили, так что сейчас корабль располагал аж восемью 120-мм скорострелками Канэ и двенадцатью трехдюймовками. Грядущий бой был первым для его команды. Но не для нового командира, которым стал пришедший недавно в Артур на дестроере "Восходящий" кавторанг Колчак, прославившийся утоплением одной из "Сим". И еще три "сокола". Эти - артурские ветераны под командой отчаянного Рощаковского...
Конечно, если рассуждать цифрами - тоннами, узлами и миллиметрами - даже с самыми боевыми командирами шансы одного старого крейсера, неплохо вооруженного, но безбронного парохода и трех 240-тонных миноносцев в бою против тройки первоклассных современных бронепалубных крейсеров, поддержанных к тому же, отрядом больших дестроеров, были скорее гипотетическими. Но ведь цифры на войне, это далеко еще не все, не так ли?
Плохо, конечно, что необходимо было не просто отбиваться самим, а еще и прикрыть от атаки противника пять транспортов. Разворачиваться "все вдруг" и "бежать" с этим девятиузловым обозом? Нарушив при этом приказ Макарова? Да еще навстречу маячащей за кормой неизвестной паре кораблей? Этот вариант не проходил. Хотя бы потому, что перепуганные купцы неизбежно сломают строй и собьются в кучу. Значит вариант остается один: начинать с наиболее сильного и многочисленного противника.
Попов приказал подопечным дать максимальный ход, и идти не меняя курса, а миноносцам подтянуться в тень неподбойного правого борта "Штандарта" и "Мономаха". Причем более быстроходный "Штандарт" без приказа уже вылез под нос "старшего брата".
