Возможно, в другое время я был бы воодушевлён открывающимися перед российской армией и флотом перспективами - но проклятые цифры повергали меня в уныние, и все чудеса науки сейчас для меня всего лишь деньги, время и люди, которых нем так не хватает для подготовки к грядущим испытаниям. Хватит ли у России сил оплатить счёт, который выставляет нам неумолимое будущее? Не надорвётся ли основа державы нашей - простой мужик - крестьянин, рабочий, мелкий мещанин?
Будучи брошен войною и в особенности осадою Дальнего в самую глубь народной солдатской массы, я осознал, сколь мало мы, призванные править Россией, знаем всю глубину и всю примитивность жизни огромного большинства нашего народа. Можешь ли ты представить, что некоторые солдаты из самых коренных российских губерний считают нахождение в армии (даже под неприятельским обстрелом) чудесным благом, ибо лишь в армии им впервые доводится досыта поесть (ежели, разумеется, интендант вороват хотя бы в меру)? Меня в самое сердце поразила услышанная от одного из крестьянских сынов ("одноножник" - так описал он семейный свой надел, дав единственным этим метким словом полную картину) поговорка "Коли хлеб не уродился - то не голод, а голод - когда не уродилась лебеда". Однако же за столь скудно питающее его Отечество он же готов драться с необыкновенным упорством и яростью.
Воистину, народное (в особенности крестьянское) долготерпение уступает только долготерпению Господню, но если дойти до его края - несомненно, гнев народный лишь гневу Господню и уступит. И если то напряжение, которое необходимо для сохранения Отечества возложить на тяглые плечи низших сословий - может статься, что предел сей может быть достигнут и без войны. В силах ли человеческих провести Россию по тонкой грани между катастрофой военной и катастрофой экономической? Уповая на Господа нашего я, тем не менее, знаю, что и Господь может отвернуться от России и её владетелей, буде неприлежание их переполнит чашу терпения.
Временами мне кажется, что та бездна, в которую я заглянул, соотнося скучные цифры и опыт схватки, когда от одного-единственного патрона или снаряда из миллионов может зависеть жизнь даже не одного, а сотен и тысяч человек, пожирает мои силы и волю.
Впрочем, Б. утешил меня чудной простонародной присказкой "глаза боятся, а руки делают" и предложил положить на другую чашу весов всю нашу Россию и миллионы жертв грозящей нам новой Смуты и заметил, что цена, в общем, невелика. Особенно, если, как он высказался, "немного меньше внимания уделять балету и красотам Ниццы".
Я понял, в чей огород был брошен сей увесистый камень, хотел было возразить, но не смог. К тому же Б. заметил, что во время второй, наверняка известной тебе войны, горец и его санкюлоты смогли перекрыть ужаснувшие меня цифры многократно. Я уже слышал от Б. о подростках, стоящих на ящиках у станков, о женщинах, ворочающих броневые плиты во имя избежания ещё худшей доли.
Ники, мы просто обязаны принять все меры, чтобы нарисованные Б. картины так и остались в моём (его, и, как я полагаю, твоём) воображении.
Ники, эта война уже близится к концу. Я не знаю, удастся ли нам избежать той, Б. уверен, что нет, - но клянусь, я сделаю всё возможное, чтобы к грядущим испытаниям мы подошли подготовленными настолько, насколько это только возможно. Ты можешь использовать меня тем способом, который сочтёшь благоразумным. Я видел маленький кусочек ада, когда японцы (я не могу называть их "узкоглазыми" - я сам слишком долго вглядывался в их смерть прищурившись, через прицел, так что в плане "косоглазия" мы с ними на равных) сотнями и тысячами ложились под беспощадным свинцом пулеметов и шрапнели. И если мы допустим, чтобы так же, тысячами и миллионами, ложились под огнём русские солдаты - неважно, под немецким ли огнём, британским, своим же русским - тогда мы действительно недостойны перед лицом Господа владеть этой землёй.****
Я верю в тебя, брат, я верю в Вас, Ваше Императорское Величество. С нами Бог и Россия.
Михаил.
* Под литерой "Б" достоверно упоминается Василий Александрович Балк, в то время - командир Маньчжурского бронедивизиона. Остаются загадкой мотивы вопиющего нарушения графом Рудневым-Урагским всех правил субординации, поставившим имеющего в то время чин подполковника по гвардии В.К. Михаила под начало флотского капитан-лейтенанта. Возможно, сыграл свою роль так называемый "флотский шовинизм", поскольку инициатором создания бронедивизиона выступал флот, возможно - специфика нового на тот момент рода войск, связанного с техникой, более привычной флотскому, нежели сухопутному офицеру, возможно - недостаток боевого опыта Великого Князя. Вероятнее всего, адмирал Руднев руководствовался всеми этими резонами.
Как бы то ни было, в достаточно короткий срок после прорыва дивизиона в Артур, Великий Князь довольно скоро, по мнению большинства исследователей, фактически возглавил войска первой линии, оставив за Балком, в основном, руководство технически сложными вооружениями.
Выражаемое некоторыми отечественными и зарубежными исследователями мнение о том, что так называемая "Михаиловская" тактика обороны разработана и внедрена именно Балком, не выдерживает никакой критики. Флотский офицер Балк до получения опыта боевых действий на сухопутье просто не имел возможности изучить в достаточной мере армейскую тактику и законы войны на суше. К тому же сам Балк неизменно опровергал подобные слухи, указывая на Великого Князя как на истинного автора всех применённых в войне тактических новаций, оставляя за собой лишь некоторые технические приоритеты.
**Интересно, что подразделения В.К. Михаила никоим образом не испытывали недостатка в артиллерийской поддержке. Вероятно, предположение об ожидающемся в будущих войнах "снарядном голоде" сделано им по результатам наблюдения за действительно испытывавшими жестокую нехватку боеприпасов японскими войсками. Сам термин "снарядный голод", вероятно, является эмоциональной калькой японского термина "dangan-no-futtei". Однако японские проблемы проистекали не из недостаточности производства, проявившейся затем в Великой Войне, а, скорее, из успешных действий на японских коммуникациях как русского флота на море, так и русских казачьих отрядов в оперативном тылу японской армии. Тем ярче вскрывается перед нами экономический и военный гений Михаила Александровича, сделавшего столь глубокие выводы из анализа довольно локального, хотя и эпического, сражения.
***Не существует данных о довоенном увлечении воздухоплаванием адмирала Всеволода Федоровича Руднева-Урагского, совершенно точно скрывающегося в данном тексте под литерой "Р". Однако действительно сделанное им летом 1905 года воздухоплавательному кружку профессора МВТУ Жуковского крупное денежное пожертвование из "призовых" средств на строительство аэродинамической трубы, теоретические и экспериментальные исследования аэродинамики, вопросов прочности и теории полёта можно считать отправной точкой в развитии всей русской аэронавтики. Более подробно о роли адмирала Руднева в становлении русской авиации читатель может узнать из книги "Русский Дедал" (граф А.А, Толстой, СПб, изд-во "Пальмира", 1949)
****Вероятно, речь идёт о кошмарах, посещавших, по словам очевидцев, В.К, Михаила в бытность раненым при отражении японской атаки при обороне Порт-Артура. Детали этих видений разнятся в описаниях очевидцев, как и обстоятельства ранения, однако многие отмечают, что после недельного лечения (возможно, с применением препаратов опиума) В.К. Михаил несколько раз проговаривался о картинах ужасного будущего России, якобы открывшихся ему.
В данной записке интересно, что Михаил называет источником видений капитана 2-го ранга Балка. Однако большинство исследователей сходятся на том, что нечеловеческое напряжение при сдерживании многократно превосходящих японских сил и впечатляющие расчёты по тактике и боевому обеспечению войск (см. т.н. "Записку Михаила"), проведённые В.К. Михаилом на основании опыта боёв, стали тяжёлым испытанием для его психики, выразившемся в навеянных синдромом тревожности видениях. Упоминание же Балка вызвано подсознательным отторжением кошмаров, стремлением перенести их на кого-либо другого.
