- Н-нет... Курсовик на третьем курсе еще писал...
- Понятно... Тогда считайте, что первый пункт я Вам сам подсказал. И чтоб не только я вашу писанину и картинки понял, но и те, кому это будет поручено до ума доводить. А они, знаете ли, университетов и физматов конца 20 века не оканчивали...
А теперь избавьте меня от своего присутствия, спать очень хочется... Пока я не передумал и не решил-таки возникшую проблему сразу. Экспресс-методом.
При последних словах Руднев вновь выразительно покачал слева направо стволом браунинга...
****
- Дым на горизонте!! Зюйд-зюйд-вест! - прервал размышления Руднева крик сигнальщика. С удивлением он обнаружил себя на левом крыле мостика крейсера, в окружении полудюжины свежих окурков.
- Дым на норд-осте!
Почти одновременно раздался крик сигнальщика на миноносце "Беспощадный". Его командир, капитан второго ранга Федор Воинович Римский-Корсаков, до этого флегматично куривший сигарету за сигаретой, деловито посматривая в бинокль на догоняющие его три истребителя противника, мгновенно оказался на носу своего контрминоносца. Вскинув к глазам бинокль, он несколько секунд вглядывался в облачко дыма, и потом побежал в машину.
- Николай Семенович, как у нас с углем?
- Тонн восемь, а то и поменьше. Два часа такого хода, и мы сидячие утки, Федор Воинович. Не мне, машинному прапорщику, вам давать советы по морской тактике, но, по-моему, пришла пора переодеваться в чистое. Ну и пока уголь, пар и ход еще есть - развернуться навстречу японцам и попытаться использовать ту последнюю мину, что у нас в первом аппарате осталась.
- Это по идущему то полным ходом миноносцу ее использовать? Побойтесь бога, можно просто в море выпустить, шансы те же. Там на горизонте дым, вроде корабль одиночный. Тут, в Цусимском проливе, кроме японцев больше делать никому нечего. Если повезет и это транспорт, то в него и используем. А там - коль снова повезет, то может вообще японцы станут с него команду снимать и отстанут. Ну а нет - так хоть помрем с пользой. Вы уж следующие два часа, постарайтесь поддерживать ход без сюрпризов?
- Не извольте беспокоиться, - проявилась на черном от угольной пыли лице меха белозубая улыбка, - ради еще одного транспорта не подведем!
- Ну, тогда шуруйте как черти у меня! - блеснул в ответ не менее белыми зубами капитан.
Отодвинув от штурвала рулевого, Римский-Корсаков сам положил лево на борт, и повел свой миноносец навстречу показавшемуся на горизонте дыму. При повороте преследующие "Беспощадного" японцы срезали угол и приблизились на 20 кабельтов. Теперь снаряды из носовых 75-мм пушек вполне долетали до русского миноносца, как и снаряды его кормовой пушки того же калибра до них. За время сближения с неизвестным кораблем, в "Беспощадный" попало 3 снаряда. По счастью не задев ни котлов, ни машин.
Когда спустя полчаса на левом борту миноносца справились с первым пожаром (просто выкинув за корму весело полыхающую шлюпку вместе с уже занявшимся брезентовым чехлом, а больше на миноносце и гореть-то было нечему - остальное металл), сигнальщик опустил от глаз бинокль, и как-то враз постаревшим голосом вынес приговор кораблю и команде:
- Это не транспорт. Крейсер идет прямо на нас, больше ничего сказать не могу - его дым тоже на нас ветром несет. Даже трубы посчитать не выходит, створятся.
На анализ ситуации у командира миноносца ушло не более тридцати секунд. По истечении этого времени, он тихо выматерился и звучно (когда у тебя маленький, метров в 60 длиной кораблик, большая часть команды которого находится на верхней палубе, громкий командный голос вырабатывается быстро) на весь корабль заорал.
- Слушайте, ребята! Шансов у нас теперь точно нет... Сзади три миноносца, впереди крейсер. Мы, конечно, можем попытаться от него отвернуть. Но тогда на циркуляции те три макаки, что висят у нас на хвосте, подойдут к нам на пистолетный выстрел, а две пушки против шести - это бесполезно. Да и угля до берега на полном ходу нам все одно не хватит, даже проскочи мы миноносцев, на берег нам не выброситься. Можно, конечно, просто затопить наш корабль, без боя, - при этих словах над палубой пронесся недовольный гул пары десятков голосов, и как будто заручившись поддержкой команды, Римский-Корсаков еще более возвысил голос, - но я хочу попытаться подорвать этот крейсер последней миной, что осталась у нас в аппарате номер один! Шансов на это у нас тоже, один из тысячи... И скорее всего японцы нас утопят еще на сближении. Но так наш "Беспощадный" погибнет, не пытаясь сбежать от врага, а атакуя его! Как и положено боевому кораблю Русского Флота! Не все же нам транспортники топить, давайте и крейсер попробуем!
Громогласное мрачное, но преисполненное решимости "Ура!" пронеслось над палубой миноносца. Расчет носового трехдюймового орудия, до этого до упора развернутого на правый борт в попытке при повороте достать подходящие с кормы миноносцы, мгновенно развернул его на нос. Минеры бросились к торпедному (хотя в те далекие годы он и именовался минным, но тафталогия "минный аппарат на миноносце в который заряжена мина" уже достала Руднева и, с его легкой руки, слово торпеда уже входило в обиход) аппарату и стали спешно менять глубину установки хода мины. Если для атаки миноносцев они выставили наименее допустимую, то для крейсера 4 метра заглубления, гарантирующие более ровный ход, были более актуальны. Командир с мостика инструктировал наводчика носового орудия.
- Семен, первым не стреляй. Твой калибр крейсеру ничего серьезного не сделает, а так авось нас за своих примут и на лишние пару кабельтов подпустят. Но как сами японцы начнут нас обстреливать, тут уж не зевай. Стреляй чаще. И точнее.
- Есть точнее... - отозвался Семен Зябкий. И неожиданно даже для самого себя добавил, - Спасибо, ваше превосходительство, Федор Воинович, мне очень нравилось служить под вашим командованием. Всего то мы с вами и проходили то три месяца, но по сравнению с прежним нашим, с Лукиным - небо и земля... Простите, если что не так, - внезапно засмущался молодой матрос, нахлынувшим перед лицом неумолимо надвигающейся смерти, чувствам.
- Ну-ну, разговорился тут у меня! - добродушно проворчал старый боцман, хлопая матроса по плечу и разряжая повисшую в воздухе неловкую паузу, - Займись лучше пушкой, пока есть минутка.
С мостика ему благодарно кивнул командир, который и сам был изрядно смущен.
Корабли сближались с относительной скоростью более 50 узлов, и крейсер, который только что был силуэтом на горизонте, теперь довольно отчетливо вырисовывался на фоне быстро темнеющих и уже почти черных облаков. Но даже с расстояния в 45 кабельтов опознать крейсер никак не удавалось - приближаясь с темной стороны горизонта, он как плащом был укутан собственным дымом.
К удивлению команды русского миноносца и его японских коллег, крейсер пока огня не открывал. Японцы несколько сбавили ход и разошлись, чтобы перекрыть русскому миноносцу все пути отхода. Больше всего удивлялся поведению командира японского крейсера Римский-Корсаков - тот вел себя явно тактически неграмотно. Выбрав курс по ветру, японец, из-за своего же дыма, не только не мог вести огонь, он был не в состоянии даже нормально наблюдать за ходом боя.
По расчетам Римского-Корсакова через десять-пятнадцать минут уже можно было пускать по опрометчиво приблизившемуся без стрельбы противнику мину. Он уже минут пять как отодвинул рулевого от штурвала, и стал к нему сам. Беззвучно шевеля губами, командир миноносца молил Бога об одном - успеть выпустить мину по врагу ДО того, как его кораблик будет утоплен артиллерией крейсера.
Наконец, после сближения примерно на 30 кабельтов, "японец" проснулся. Резко, на полном ходу, который по прикидкам уважительно покачавшего головой Федора Воиновича был не менее 22 узлов, крейсер завалился в циркуляции вправо, разворачиваясь к миноносцам бортом. "Беспощадный" мгновенно отреагировал и лег лево на борт, курсом на пересечку. Но через минуту после начала поворота левый борт, выскочившего как черт из табакерки из облака собственного дыма крейсера, окрасился вспышками выстрелов из почти двух десятков орудий...
