Дал команду перейти на бронебойные, но уже заряжался фугас, поэтому следующий выстрел был опять фугасом - и опять попали в борт. Судя по отсутствию видимых повреждений оба фугаса не смогли пробить броню (так и было, прим. Ред.). Следующий выстрел бронебойным снарядом к сожалению дал перелет (снаряд пролетел над палубой и, не взорвавшись, сбил дефлекторы второго котельного отделения, чем создал японским кочегарам изрядные проблемы. Прим. Ред.).

       Неожиданно сломалась лебедка подачи снарядов, и хотя молодцы комендоры быстро и без суеты завели тали и начали поднимать 550 фунтовый снаряд вручную, скорострельность у нашей башни значительно уменьшилась (за 10 дальнейших минут мы сделали только 2 безрезультатных выстрела).

       Беда не приходит одна. Наш старший артиллерист дал команду стрелять залпами, чтоб хоть как-то отличать наши падения от Рюриковских. И он заметил периодические парные всплески далеко за кормой "Якумо". Здраво рассудив, что у "Рюрика" нет спаренных 8" и тем более, что он не стреляет залпами, единственным кандидатом на промахи была наша кормовая 8" башня.

       Проверив секундомером время между залпом и падением старарт убедился, что так оно и есть. Запросил по телефону башню о значении целика и командир башни лейтенант Н ответил верное значение. Пришлось старарту дробить (прекращать. Прим. Ред.) стрельбу башни, спускаться с марса и самому разбираться.

       Оказалось, что горизонтальный наводчик от волнения перепутал знаки целика и брал упреждение верное по значению, но не влево, а вправо. Лейтенант Н. только лишь спросил его о значении целика и получив верный ответ сам не удосужился проверить действительную установку. Через несколько минут 8" башня возобновила огонь.

       Пользуясь паузой между выстрелами я вылез на крышу башни посмотреть, что происходит вокруг (наш командир капитан 1 ранга Беляев тоже стоял с биноклем на крыле мостика). Картина была... Папа, может это и слишком высокопарно, но воистину зрелище завораживало. Ни в одном театре я такого никогда не видел, и, возможно, до конца жизни уже не увижу.

       "Варяг" и "Богатырь", набрав полный ход, медленно, но верно охватывали голову японской колонны. Они, по-видимому, вышли из секторов обстрела большинства японских кораблей, так как три головных японца перенесли огонь по "России", шедшей под флагом контр-адмирала Небогатова. "Россия" уже горела, но яростно стреляла в ответ. По "Идзумо" вели огонь "Варяг", "Богатырь", "Россия" и "Громобой". Японский флагман, хотя и вел частый огонь, представлял собой довольно жалкое зрелище - горел, с разбитыми трубами, надстройками и покосившейся фок-мачтой.

       "Витязь" теперь стрелял по третьему в линии японцу ("Ивате"), как я узнал позже, ему как и нам мешали всплески от сосредоточенного огня соседей. "Рюрик" продолжал оставаться под сосредоточенным огнем двух концевых вражеских кораблей и горел, его огонь заметно ослаб и падение наших залпов стало уже вполне различимо. Мы постоянно показывали дистанцию до противника и, как я потом узнал, "Рюрик" пользовался нашими данными, так как его (бывший наш, кстати) Барр и Струд был приведен в полную негодность близким разрывом.

       "Якумо" же, хоть и дымился местами, хорошо держался в строю, его артиллерийский огонь был весьма интенсивным, хотя когда я сравнил его с огнем необстреливаемого "Токива", сразу стало понятно, что 6" "Якумо" стреляют реже. Да и оставлось их в строю поменьше, огонь "Рюрика" явно начинал влиять на него.

       Я обратил внимание, что японцы примерно через 5 минут стрельбы на пару минут прекращают огонь. Мы стреляли шестидюймовками залпами и после каждых 20 выстрелов банили орудия (во избежание разрыва ствола), так что средняя скорострельность наших 6" была не больше 2 выстрелов в минуту.

       При таком режиме огня экономились наши драгоценные английские снаряды, так как второго боекомплекта во Владивостоке до сих пор не было. Японцы, по-видимому, тоже делали перерыв, чтоб пробанить орудия. (на самом деле из-за низких физических кондиций японской орудийной прислуги и малой механизации заряжания им просто требовался отдых после 20-30 выстрелов, поэтому перерывы в стрельбе были связаны с подменой прислуги с другого борта. Таким образом, японские корабли не могли долго вести огонь на оба борта, но русские тогда об этом не знали. Прим. Ред.)

       Японские бронепалубные крейсера подтянулись ближе, видимо тоже намереваясь принять участие в бою.

       В это время мне доложили, что подача снарядов исправлена, и я занял свое место командира башни.

       Первый выстрел после перерыва сделали по данным наших 6". Снаряд лег у самого форштевня "Якумо". Как выяснилось впоследствии "Идзумо" (и соответственно вся японская колонна) в это время начал сбавлять ход, поэтому у нас было слишком большое упреждение.

       Поправили целик и следующим бронебойным снарядом (дистанция 34 кабельтовых) попали в кормовую башню или погреб "Якумо"! Над башней его взвился столб огня высотой с мачту, полетели какие-то обломки, японский крейсер прекратил стрельбу и покатился вправо покинув строй. Мы дружно прокричали "ура". Впрочем, немцы на удивление прочно строят корабли, и через некоторое время "Якумо" потушил пожар в корме и снова занял место в строю. Но его кормовая 8" башня больше не действовала.

       Это было попадание именно нашей башни, так как залп наших 8" и 6" орудий накрыл "Якумо" только секунд через 10 после взрыва. Я ясно видел парный всплеск с небольшим недолетом у борта уже окутанного пламенем крейсера.

       Однако японцы быстро поквитались. Как мне потом рассказал наш старарт, немного погодя, на "Рюрике" попаданием разнесло рулевую машину, и заклинило перо руля. Крейсер прекратил огонь и начал описывать циркуляцию, хотя он смог потом наладить управление машинами. Но его скорость на прямой упала до 7 узлов, и он стал немедленно отставать от нас, так как Небогатов не снижал ход.

       Впрочем, начала увеличиваться и дистанция от "Токивы" до "Рюрика", и ее огонь стал очень неточным. "Токива" затем перенесла огонь на нас. Мы же продолжали стрелять по горящему "Якумо", но уже не особо результативно. "Якумо" даже смог потушиться, так как нам существенно мешал огонь "Токивы". Наш командир предпочел синицу в руках (добить "Якумо"), журавлю в небе ("Токиве"). Хотя, возможно, стоило попробовать пострелять по "Токиве", у нее броня Гарвея слабее, чем крупповская на "Якумо".

       В это же время, видя бедственное положение "Рюрика", к нему направились все японские бронепалубные крейсера. Подпустив их на 20 кабельтов, "Рюрик" начал разворачиваться к ним неповрежденным левым бортом и поэтому настолько отстал от нас, что мы уже не могли своим огнем отогнать от него японцев.

       Контр-адмирал Руднев на "Варяге", заметив это затруднительное положение "Рюрика", лег на обратный курс (за ним последовал "Богатырь") и, подняв сигнал "Броненосным крейсерам продолжать бой", контркурсом за нашей линией полным ходом поспешил на помощь "Рюрику". Я облегченно вздохнул, ведь где Руднев - там успех, да, хоть и раненый, но еще достаточно сильный "Рюрик" и два наших больших бронепалубника не уступали в артиллерии четырем японским малым крейсерам. "Рюрик" тем временем окончательно стал к японцам левым бортом, открыв огонь по головному.

       Дальнейшего боя этих трех наших кораблей с бронепалубными крейсерами японцев я не видел, так как мы еще примерно с час перестреливались с броненосными крейсерами Камимуры, направляясь на Ост.