— И что?

— А то, что меня они с сыном решили из бизнеса выбросить, и заниматься им вдвоём.

— И ты поверил?

— Он диктофонную запись дал прослушать, где Исаев об этом говорил, как о давно вынашиваемой идее.

— А в кабаке-то, что Исаев праздновать собирался?

— Освобождение сына и собирался отпраздновать.

— Наверное, и тебя пригласил?

— Конечно.

— Денег много менту заплатил?

— Много, он сказал, что хороший снайпер стоит дорого.

Когда Серёгин закончил, Борисов позвал двух других парней. Серегина обыскали, отобрали сотовый телефон и тут же разбили его о дерево. Потом они сели в машину и уехали. Чертыхаясь, Серегин побрёл пешком к шоссе, проклиная последними словами Дадона.

— Куда менты смотрят? — сокрушался Серёгин про себя, — сначала среди бела дня убивают сына одного бизнесмена, потом вот со мной история. Кстати, мы тоже Дадону перестали платить год назад примерно. Может, стоит вернуться к нему? Чёрт с ним, пусть подавится, а то ведь и угробить может, не моргнув глазом. А мент-то им зачем? С него что ли получать хотят?

Он промочил ноги и сильно замерз.

Добравшись до первой телефонной будки, он позвонил Одинцову. После приветствий Серёгин сообщил:

— Меня только что захватили люди Дадона и чуть не убили.

— Ну, что же им помешало?

— Дадону был нужен человек в следственном комитете, который мне помогал избавиться от компаньона.

— И ты, конечно, назвал мою фамилию?

— А что было делать?

Серёгин рассказал подробности, конечно в выгодном ему свете.

— Номер машины не запомнили?

— Я об этом не подумал.

— С чего вы решили, что это люди Дадона?

— А чьи же еще? Не ваши же? Методы не те.

— Это верно, — сказал в трубку Одинцов, — вы точно не подписывали никаких бумаг?

— Какие бумаги? Это же в лесу было. В руках только пистолеты и лопаты.

— Вы уверены?

— Зачем Дадону бумаги? Он что, побежит на вас с жалобой в прокуратуру?

— Тогда зачем ему моя фамилия?

— Откуда я знаю? — уже почти кричал в трубку Серёгин, — какие у вас с братвой отношения, мне неведомо.

— Какие отношения? — удивился Иван Андреевич, — был у меня Дадон на допросах пару раз, как свидетель, вот и все отношения. Ладно, я разберусь.

Серегин еще что-то кричал про разбитый мобильный телефон, про моральный вред, про борьбу с преступностью, но Одинцов уже не слушал. Иван Андреевич собирался вместе с женой встречать Новый Год к её родителям и этот звонок его немного расстроил.

— Кого это так интересуют мои дела? — подумал он, — Дадон? Нет, кишка тонка. Моя фамилия ему ничего не даст. Не собирается же он захватить власть в городе? Тогда кто?

Так и найдя ответа на этот вопрос Иван, Андреевич направился в гости. Уже после наступления Нового Года ему позвонил Крыленко и доложил, что операция по захвату Коли Лыкова прошла успешно. Лыков и его приятель убиты, оказали сопротивление с применением оружия. Это были хорошие новости, что отметил про себя Иван Андреевич. Новый Год начинался с хороших новостей. А как встретишь Новый Год, так его и проведёшь. Одинцову очень хотелось верить в эту примету.

Валентин Петрович Седов не любил шумных застолий, особенно в Новый Год. Поэтому уже на протяжении долгих лет он встречал этот праздник одинаково. Один, в своей квартире, с бутылкой хорошего коньяка и скромной закуской в виде тонко нарезанного лимона. В Новогоднюю ночь он сам с собой подводил итоги прожитого года и ставил цели на следующий. Чтобы заниматься этим компания была не нужна.

Если бы не убийство сына, то сегодня Валентин Петрович сделал бы вывод, что Дадона он, в конце концов, победил. Причём, победил без крови и стрелялок, победил в силу того, что он, Валентин Петрович Седов, и умнее, и богаче, и опытнее. За ним будущее, а век бандита Дадона прошёл. Но события субботы показали, что такие выводы делать ещё рано. Давно занимаясь бизнесом, Валентин Петрович прекрасно понимал, что достиг определённого потолка. Большего достичь в провинциальном городе невозможно. Здесь просто нет для дальнейшего развития самого главного — денег. В столицу его никто не пустит, да и поздно уже думать о столице. Годы прошли, время упущено. Чтобы преумножить свой бизнес, другого способа, кроме вхождения во власть, не существует. Валентин Петрович уже работал в городской администрации в девяностые, и ничего, кроме хлопот, это ему не принесло. Но время было тогда другое, разбогатеть на виду у ещё независимых газет и пока совестливых депутатов было невозможно. Теперь — дело обстоит совсем иначе. Не попавши во власть, не получив доступ к бюджету, пусть и на местном уровне, не разбогатеешь никогда. Поэтому и решил Валентин Петрович в ближайшем будущем стать мэром города. Весь свой бизнес он хотел перевести на сына, как этого требовал закон. Но теперь переводить стало не на кого.

Этот чокнутый Дадон перечеркнул все планы Валентина Петровича.

— Есть ещё у меня племянник, — размышлял вслух Седов, — но это разгильдяй посильнее, чем погибший сын. Выходит, что положиться не на кого.

Валентин Петрович перебирал в памяти родственников и ближайших друзей и с ужасом обнаруживал, что все они для приготовленной роли не годятся. Это или бездари, или хапуги, или лизоблюды без своего мнения. Эти бизнес пустят по ветру за пару лет.

— Ну, что? Иванову что ли бизнес доверить? Больше не кому.

Иванову Валентин Петрович доверял, но в глубине души душ боялся. Ему казалось, что Иванов знает про него что-то такое, чего не знает сам Валентин Петрович. И этим чем-то Иванов в нужный момент не преминет воспользоваться. Седов понимал, что это всё — бред, нет за ним ничего такого, чего можно было опасаться, но чувство тревоги его не покидало. Он успокаивал себя, что Иванов знает про дела Валентина Петровича почти всё, и если бы ему было надо, то он давно бы уже воспользовался этой информацией. А Иванов, нет, напротив, работает и работает, причём лучше и полезнее всех. Но, именно в этот фанатизм, пусть и далеко не бескорыстный, Валентин Петрович не верил, поэтому и тревожился. Он вспомнил, как однажды, еще в советское время, когда он работал в горкоме комсомола вторым секретарём, случилось одно чрезвычайное происшествие. Тогда комсомольским лидерам не положена была охрана, но один на всех секретарей у них был. Один раз они всем горкомом отмечали какой-то очередной пленум, ну и напились, как обычно. Дело было в пионерском лагере, от глаз подальше, так что напиться сам Бог велел. И вот первый секретарь, уже едва державшийся на ногах, стал приставать со вполне определенными намерениями к одной из официанток. А у той муж на кухне работал поваром. Девушка пожаловалась мужу. Завязалась драка. Все горкомовцы били одного повара, а тот возьми и умри. Когда это обнаружилось, все мигом протрезвели и стали валить всё друг на друга. Но тут появился человек из конторы и быстро «организовал» самоубийство ревнивца. Более того, эту официантку больше никто никогда не видел. Фамилия человека из Конторы была Иванов.

Когда прибывшие милиционеры увезли тело повара, а вместе с ним и его жену, Иванов, обращаясь ко всем горкомовцам, сказал:

— У вас власть, и вы всегда правы. Поэтому не надо благодарностей. Продолжайте то, зачем приехали.

Его слова, а главное, его умелые и быстрые действия в критической ситуации, Валентин Петрович запомнил на всю жизнь. Однако вскоре не стало ни комсомола, ни страны, ни собственно самой Конторы. Но люди остались, и Седов в нужное время про Иванова вспомнил, и пока еще об этом не пожалел.

За две недели до убийства сына Валентин Петрович уже договорился с нужными людьми в столице, что если действующий мэр города подаст в отставку, или не сможет исполнять свои обязанности по какой-либо причине, на новых выборах кандидатура Валентина Петровича будет поддержана из центра. Дело оставалось за малым. Иванов собрал на мэра большой компромат и нужен был свой следователь, который раскрутит дело. Поэтому старший следователь следственного комитета Иван Андреевич Одинцов, который расследовал убийство сына Валентина Петровича, и должен был по его замыслу свалить действующего мэра.