— Что ж, я думаю, стоит попробовать. — Попытка не пытка, подумалось мне.

— Знаете, — подала голос Торис, — я считаю, что ничего не выйдет.

— Это еще почему? — хрипло прорычал, молчавший до этого Ропли.

— Да хотя бы потому, что животное принять холст не сможет. Оно не сумеет понять, что от него хотят и ответить согласием… Нет, хоть идея и кажется гениальной, нам нужно искать другой выход.

— Торис, — вспомнила я, — ты же говорила, что придумала что-то.

— Да, — девушка поднялась с кровати, и поддерживаемая эльфом, направилась к двери, — и сейчас, с вашего позволения, займусь обдумыванием своего плана. Дайте мне какое-то время побыть наедине с собой, хорошо?

Мы все согласно закивали, и Торис покинула комнату, запретив даже Канэду идти за ней. Мне и друзьям осталось только удивленно пожать плечами, и попытаться сменить тему на более веселую, что бы хоть как-то разрядить обстановку. Получилось не очень…

Ближе к полуночи, оборотень все же впустила нас с Ларлой в комнату. Я устало протопала внутрь, повалилась на кровать, и тут же уснула без задних ног. Подруги еще недолго о чем-то переговаривались, что я на странность слышала сквозь дремоту, хотя, возможно, это мне лишь снилось. Вскоре свечи погасли, и комната погрузилась в темноту и тишину. Я ненадолго проснулась, покрутилась, хрустя суставами, и снова уснула. Уже до утра.

Когда утром, уже собранные, покидав сумки под стол, мы уселись завтракать, с кухни показалась Асинид в белоснежном переднике, и жестом позвала меня подойти. Я ответила кивком и, поскорее запихнув в себя яичницу, встала из-за стола и направилась ко входу в кухню.

— Послушай. — Женщина, облокотившись о засыпанный мукой стол, пристально глянула на меня. — Я вот что хотела напоследок сказать…

— Да?

— Я очень надеюсь, что ты сможешь остаться в живых. Надеюсь, что найдешь достойного Хранителя для холста. Последнего Хранителя. Я буду молиться за это.

— Спасибо, — пожала я плечами, уже собираясь вернуться в общий зал. Демон, я думала, Асинид скажет мне что-то важное. Ее наставления, пожелания и молитвы нужны мне меньше всего.

— Помни, — будто прочитав мои мысли, сказала женщина, — что бы передать холст окончательно, ты должна сказать кое-что.

— Что сказать? — не поняла я.

— А ты помнишь, что сказала тебе я, тогда на мосту?

— Э-э-э, — почесала я затылок. — Честно — нет. Совершенно не помню.

— Эх, ты! И как же ты собираешься искать нового хранителя, если даже не знаешь, как передать полотно?

— Асинид, хватит! — Чуть прикрикнула я на женщину. — Я и так нервничаю. Откуда мне, интересно, было знать. Говорите скорее, не мучайте.

— Прости. — Женщина потупила взгляд. — В тот момент, когда ты передашь холст тому, кто примет его добровольно, ты должна сказать: "теперь он твой". Скажешь это, и все. Магия Эстара на тебя больше действовать не будет.

— Что ж, спасибо. — Улыбнувшись, я двинулась к двери. Хотелось как можно скорее покинуть этот заезжий двор, эту деревню, и навсегда забыть о существовании Асинид. — Это очень нужный совет. Ну, я, пожалуй, пойду?

— Иди. — Выдохнула женщина, видимо чувствуя что-то подобное. — Надеюсь, у тебя все будет хорошо.

— Прощайте, Асинид. — Кивнув на прощанье, я вышла в общий зал.

Друзья уже похватали наши немногочисленные сумки, и терпеливо дожидались меня у выхода. Попрощавшись с хозяином таверны, и поспешила покинуть помещения. Домой! В Тирас!

Я, немало уставшая от свалившейся на меня не радующей информации, ехала верхом на Осени. Друзья, сгрузив торбы на Тучу, легко вышагивали рядом. Погода выдалась прохладной (а что от середины второго осеннего месяца можно ждать?), но на радость довольно сухой. Мелкий дождик накрапывал лишь в начале нашего пути, и примерно через час прекратился. Небо очистилось, и выглянуло еле греющее солнце.

Недобро косясь на сумку с холстом, перекинутую через плечо, я тихонько ухмылялась, чувствуя скорую развязку этой порядком надоевшей истории. Не знаю как после передачи Эстара новому Хранителю сложится моя жизнь, и смогу ли я все же расстаться с вещью ставшей мне родной, но чувствую, что будет лучше. Гораздо лучше. Хоть опасливо оглядываться перестану, возвращаясь поздним вечером, домой через парк. Да и возможность раннего старения исчезнет. Ведь по сути то, что я хотела сделать с помощью холста — сделано. Теперь нужно учиться жить без него. Жить нормальной жизнью обычной художницы. К тому же, когда-то мне нравилась эта жизнь. Но, такой как прежде мне все равно никогда больше не стать.

К ночи, вернувшись в дом Райсов, я, нагло спихнув на Торис задачу объяснения ситуации Марину, завалилась спать, даже не поужинав. Ривин, видимо, не желая тревожить меня, заночевал в другой комнате. Мне было совершенно все равно.

Следующие несколько дней прошли в диком волнении, нервах и жарких спорах о том, кто же может принять полотно, став его новым хозяином, и этим самым подписать себе смертный приговор. Согласен на это был каждый из моих друзей, и я жутко взбесилась, выслушивая их предложения. Устав повторять, что никому из них я Эстара не то, что не доверю, в руки подержать не дам, но и вообще близко к полотну не подпущу, я забаррикадировалась в комнате, заявив, что вот так и помру здесь. Дверь тут же выломали, и меня, забившуюся в угол, прижимая к себе сумку с полотном, тут же отправили в ледяную ванную — охладиться и прийти в себя. Ничего, кроме того, как успокоиться, мне не оставалось.

Одна только Торис, загадочно улыбаясь, оставалась в полном спокойствии, и меня это пугало. Что же задумала подруга?

Холст у меня благополучно отняли, и спрятали в неизвестном мне тайнике. Я ужасно злилась на друзей, хотя и понимала, что они просто хотят мне помочь. Так же я осознавала, что ты полотно хоть выкинь, хоть замуруй в стену, хоть утопи — толку мало. Все равно я остаюсь хранителем туманного духа, и силы он продолжит тянуть именно из меня.

Так же орки пытались его сжечь, разрезать и порвать. Бесполезно. Холст не горел и вообще не поддавался манипуляциям лап братьев-близнецов. Ни разорвать, ни разрезать полотно в итоге так и не удалось…

И вот, одним обычным холодным осенним утром, когда я, отогреваясь, сидела у камина в гостиной, сжимая в руках горячую кружку отвара Торис, который как утверждала подруга, неплохо успокаивает нервы, в дверь постучали. Оборотень, сидевшая в этот момент рядом, на коленях Канэда, ловко спрыгнула со своего места и, опередив Эвина, оказалась у входа.

— Кто там, Торис? — лениво отставив чашку, я негромко крикнула подруге.

— Новый Хозяин холста пожаловал. — Просто ответила девушка, и обратилась уже к гостю. — Проходи, пожалуйста.

— Новый "кто"? — нервно протянула я, и обернулась. Тут-то и увидела того, кто с утра пораньше пожаловал в дом главы гильдии наемников.

В ужасе расширив глаза, я во всю разглядывала молодого, длинноволосого парня, скромно стоящего у двери, сжимая в руках длинную лямку дорожной торбы. Передо мной, переминаясь с ноги на ногу и виновато поглядывая исподлобья, стоял… Хао.

— Хао?! Это ты? — вскочив с дивана, я тут же оказалась рядом с монахом, и нервно запрыгала возле него. — Что ты тут делаешь? Зачем приехал? Как ты узнал, где я живу?

— Руа, Хао, присаживайтесь. — Подруга похлопала ладошкой по дивану, на который уже успела усесться сама. — Сейчас я все объясню. Канэд, позови пока всех остальных и сообщи Марину о том, что у нас гость.

Мы с монахом расселись на разных сторонах дивана, подозрительно косясь друг на друга, и молчали. Непонятно чем довольная Торис, переводила взгляд то на меня то на него, и удовлетворенно улыбнувшись, откинулась на спинку дивана.

Вскоре, к нашей молчаливой посиделке присоединились и остальные обитатели дома. Удивленные друзья, в упор рассматривающие незнакомого человека в странной одежде (Хао явился прямо в монастырской форме), рассаживались кто куда. Один лишь Канэд, имевший нездоровый интерес к монахам и гапро, поняв, кто именно сидит перед ним, уже раскрыл рот, что бы что-то сказать Хао, но его перебил Марин, величественно восседавший в старом кресле с высокой резной спинкой.