— Итак, ты не желаешь последовать со мной, Эйлин? спросил он.

Она отрицательно покачала головой и отвела взгляд.

— Я просто не могу, Джэми, — прошептала она. — Ты же слышал, что сказал Там. И это правда.

— Это неправда, — произнес он тем же тихим голосом, — Но лишь прошу: не говори, что ты не можешь. Сознайся просто, что не желаешь, и я более тебя не потревожу.

Он ждал. Но она по-прежнему смотрела в сторону, боясь встретиться с ним взглядом. Наконец, собравшись с духом, она покачала головой.

Джэймтон глубоко вздохнул. За все это время он ни разу не взглянул ни на меня, ни на Матиаса. Его лицо оставалось по-прежнему бесстрастным. Он повернулся и тихо вышел из библиотеки, из нашего дома и из жизни моей сестры. Навсегда.

Эйлин выбежала из комнаты. Я посмотрел на Матиаса. Тот невозмутимо переворачивал страницы своей книги, тоже не глядя на меня. Впоследствии он никогда не вспоминал о Джэймтоне Блэке.

Не вспоминала и Эйлин.

Но менее чем через полгода она без лишнего шума представила свой контракт на продажу на Кассиду и вскоре улетела туда работать. А спустя несколько месяцев вышла замуж за молодого человека, уроженца этой планеты, которого звали Дэвид Лонг Холл. Ни я, ни Матиас ничего об этом не слышали, а узнали только через несколько месяцев после свадьбы. Правда, не от нее самой.

Но к тому времени меня это совершенно не волновало. Потому что мой успех тогда, в дядиной библиотеке, указал мне путь, по которому следовало идти. Я начал продумывать технику манипулирования людьми. И вскоре уже вовсю шагал по дороге к цели — к силе и свободе.

Все же, несмотря ни на что, та сцена в библиотеке торчала у меня в памяти, словно заноза.

За все пять лет, что я успешно поднимался по иерархической лестнице службы новостей, я ни разу не получил от Эйлин ни единой весточки. Я был знаком со множеством людей, но не мог сказать, что у меня есть друзья. А Матиас был для меня просто ничем. И наконец сначала смутно, но затем все более и более отчетливо я стал осознавать, что абсолютно одинок. И что я совершенно напрасно воспользовался способностью манипулировать людьми в отношении единственной женщины, которая по-настоящему меня любила.

Именно осознание этого спустя пять лет и привело меня на Новую Землю. Я спускался по склону развороченного тяжелой артиллерией холма, находившегося в зоне боевых действий враждующих группировок Северного и Южного разделов Новой Земли. Профессиональные военные составляли лишь костяк обеих армий — со стороны как Северных, так и Южных. Войска мятежников Севера более чем на восемьдесят процентов состояли из подразделений наемников, нанятых на Квакерских мирах. Шестьдесят пять процентов Южных — рекруты с Кассиды, нанятые по контракту властями Новой Земли; именно последнее и привело меня сюда, и теперь я пробирался среди груд развороченной земли и стволов поваленных деревьев по склону холма. Среди рекрутов нужного мне подразделения находился молодой сержант по имени Дэйв Холл — человек, за которого когда-то вышла замуж моя сестра.

Моим проводником был тридцатилетний пехотинец верных правительству войск Южного раздела, уроженец Новой Земли. Казалось, он получал удовольствие, наблюдая, как мои городские туфли и форма журналиста все больше пачкаются землей и мхом. Спустя шесть лет с того знаменательного момента в Конечной Энциклопедии мои личные способности стали настолько естественными для меня, что у меня ушло бы лишь несколько минут на то, чтобы полностью изменить его мнение обо мне, но сейчас оно было мне глубоко безразлично.

Наконец он привел меня к пункту связи у подножия холма и представил офицеру с тяжелой квадратной челюстью и темными кругами под глазами. Офицер, на вид лет сорока, был уже староват для полевой службы, и возраст явственно давал о себе знать. Более того, угрюмые легионы квакеров недавно довольно основательно потрепали полуобученных рекрутов Кассиды, противостоявших им. Так что меня ничуть не удивило, что он смотрел на меня столь же кисло, как и мой проводник.

Но поскольку именно он являлся здесь главным, с его отношением ко мне следовало считаться. Если я хотел получить то, за чем явился сюда, я должен был изменить атмосферу этой достаточно прохладной встречи. Проблема состояла в том, что у меня не имелось почти никакой информации об этом человеке. Но поскольку до меня дошли слухи о новом наступлении, времени практически не осталось.

— Командант Хэл Фрэйн! — представился он, не дожидаясь, пока заговорю я, и резко протянул свою широкую грязную ладонь. — Ваши документы!

Я протянул ему свои бумаги. Он просмотрел их все с тем же совершенно равнодушным выражением лица, — О! — произнес он, — Так вы всего лишь стажер!

Сам вопрос был по сути равнозначен оскорблению. Его совершенно не касалось, являюсь я полноправным членом Гильдии журналистов или прохожу испытательный срок. Просто он, очевидно, пытался намекнуть на то, что у меня еще молоко на губах не обсохло и что поэтому здесь, на самой линии фронта, я могу представлять потенциальную опасность для него и его людей.

Тем не менее, задав этот риторический вопрос, он даже не подозревал, что не столько нашел уязвимое место в моей личной защите, сколько открылся для меня сам.

— Совершенно верно, — холодно согласился я, забирая обратно свои документы. — А теперь о вашем повышении по службе…

— О повышении?!

Он уставился на меня. Тон его голоса подтвердил все, что я о нем думал. Как часто нападки на других выдают собственные слабые стороны человека. Эта попытка Фрэйна оскорбить меня вкупе с тем фактом, что он даже по возрасту явно перерос занимаемую им должность, указывала на то, что его уже по крайней мере один раз обходили с повышением и тема эта была крайне болезненна для него.

— А разве вас не собирались повысить в звании до майора? — спросил я. — Я думал… — Я неожиданно замолчал и усмехнулся. — Извините, ошибся. Должно быть, спутал вас с кем-то другим. — Я попытался сменить тему разговора и осмотрелся по сторонам. — Похоже, с утра у вас здесь было довольно-таки жарко.

Он буквально накинулся на меня:

— С чего вы взяли, что меня повышают в звании?

Пожалуй, настало время применить кнут.

— Знаете, командант, пожалуй, я уже и не вспомню, — ответил я, глядя ему прямо в глаза. Я подождал минутку, чтобы мои слова дошли до него. — Но даже если бы я и помнил, думаю, был бы не вправе сообщать вам об этом. У журналистов свои источники, и мне кое о чем не хотелось бы распространяться. Ведь у военных тоже имеются свои секреты.

Это сразу отрезвило его. Он только сейчас вспомнил, что я не один из его пехотинцев и не в его власти приказывать мне. Таким образом, если он хотел от меня чего-либо добиться, годился только пряник, но никак не кнут.

— Да. — Он явно боролся с тем, чтобы переход от гримасы презрения к улыбке выглядел как можно естественней. — Да, конечно. Вы должны извинить меня. Просто мы здесь постоянно находимся под сильным огнем…

— Конечно понимаю, — произнес я уже более дружелюбно. — Конечно же, в вашем положении трудно оставаться спокойным.

— Да уж… — Он снова попытался улыбнуться — Так вы… значит, вы ничего не можете мне сказать о моем предполагаемом повышении.

— Боюсь, что нет, — Наши взгляды встретились снова.

— Понятно, — Он отвернулся, состроив грустную мину. — Итак, что мы можем сделать для вас?

— Ну, вы могли бы рассказать мне что-нибудь о себе, — ответил я, — В самых общих чертах…

Удивленный, он снова обернулся ко мне:

— О себе?

— Ну да, — подтвердил я, — Ваш взгляд на вещи. Ваше собственное мнение. Интересный для общественности рассказ — кампания с точки зрения одного из опытных боевых командиров. Ну, вы, наверное, понимаете, что я имею в виду.

Он понял. Во всяком случае, мне так показалось: он просиял. В подобной ситуации порядочный человек мог бы искренне удивиться: «Почему я? Я, а не какой-нибудь офицер более высокого ранга или с большим числом наград?»