Все! Надо брать, а то уйдет. Это уж точно человек из группировки Туза. Через двадцать минут погони мотоциклист был задержан. Взрывчатка была изъята. Но и парень оказался пешкой и мало что знал.

С ним продолжали работать, но особой надежды на успех не было. Теперь важно было задержать пиротехника, хотя и он вряд ли что мог прояснить. Для его ареста Кондратов послал Звягинцева. Тот, услышав адрес, вспомнил об Ильине, который работал в местном отделении милиции и обслуживал как раз этот участок.

Парня ждут неприятности, — сочувственно подумал Звягинцев, — у нас всегда стрелочник виноват. Спросят, почему не выявил изготовителя взрывных устройств на своей территории? А жаль, если накажут Ильина. Сыщик он молодой, энергичный, удачливый. Его давно уже приглашали на работу в управление в отдел Кондратова. Жаль, если теперь переход сорвется.

И Звягинцев нашел выход: надо было срочно подключить Ильина к операции по задержанию Артемьева, а затем включить в проект приказа на поощрение. И тогда есть надежда, что хоть и не наградят Ильина, но и не объявят взыскание. И Звягинцев позвонил в отделение милиции, чтобы предупредить местных работников о предстоящей на их территории операции и вызвать Ильина, якобы для усиления группы захвата.

То утро для Ильина началось с тревог и волнений. Он срочно выехал на место происшествия по факту кражи из квартиры, затем пришлось разбираться с грабежом. Он уже заканчивал опрос задержанного, когда раздался телефонный звонок. Ильин досадливо поморщился: пенсионерка-мать всегда звонила невпопад.

Голос матери срывался от волнения. Требование тащить через весь город на новую квартиру развалившийся старый комод вывело Ильина из себя, и, ответив резким отказом, он бросил трубку.

До последнего времени мать жила с соседями в коммуналке старого добротного дома. Но неожиданно ей предложили разъехаться, предложив однокомнатную квартиру. Матери никакой, даже такой выгодный, обмен был не нужен: с соседями привычнее, веселее, да и хлеб или пакет молока есть кому принести, когда заболеешь. Не станешь же по пустякам беспокоить сына. И так целыми днями не видит семьи.

Но добрая, не умеющая никому отказать, мать покорно уступила мольбам молодых соседей, и переезд состоялся. Старых, привычных ей вещей набралось немало, и по настоянию сына она сначала согласилась оставить старый комод. Но не прошло и трех дней, как затосковала по этой развалине.

Зря я не догадался сразу сжечь или выбросить его на помойку!

В дверь постучали. Появление дежурного Митрофанова предвещало неприятности. Так и есть!

— В поликлинике женщина умерла. Скоропостижно. Сидела, ждала приема у врача и скончалась прямо возле кабинета. Труп отправлять в морг надо, а без официального осмотра не возьмут. Так что выйди на место и составь протокол.

Веселого мало — труп осматривать. Да и пустая формальность. Хорошо еще, что поликлиника рядом.

Женщина лежала не в коридоре, где, по свидетельству очевидцев, умерла, а в кабинете врача за ширмой. Ее полное тело покоилось на высоком жестком топчане, обитом черным дерматином. Обычно в таких случаях он делал подробное описание поверхности тела, фиксировал отсутствие признаков внешних повреждений и заносил в протокол вещи, имевшиеся при трупе.

Все было ясно, но на трупе были дорогостоящие ювелирные изделия: золотое кольцо с довольно крупным камнем и усыпанные мелкими бриллиантиками сережки. Необходимо было принять меры к их сохранности. ИИльин в присутствии врача и медсестры приступил к составлению протокола об изъятии украшений для передачи родственникам вместе с сумочкой, где лежали деньги и паспорт.

После окончания неприятной процедуры, помня о необходимости оповещения о несчастье родственников, он с лечебной карточки списал номер домашнего телефона.

Вернувшись в кабинет, Ильин первым делом надежно спрятал сумку с драгоценным содержимым в сейф и уж затем набрал нужный номер. К телефону подошел сын умершей, и Ильин, не желая впрямую говорить о смерти близкого человека, попросил его по какому-то выдуманному поводу зайти в поликлинику. Но эта предосторожность оказалась излишней. Голос на том конце провода был деловит:

— Если она умерла, скажите прямо, я должен знать, как обстоят мои дела. Мы с женой давно знаем приговор врачей и уже свыклись с мыслью о скором летальном исходе.

Ильина неприятно поразило спокойствие сына умершей. А тот, выдержав необходимую для приличия паузу, перешел к деловой части переговоров:

— Где она сейчас находится?

— Пока в поликлинике. Но уже вызвали машину, чтобы забрать тело. Но если вы поспешите, то застанете её ещё там.

— А украшения и деньги при ней? Ведь эти эскулапы и перевозчики все украсть могут, — заволновался наследник.

— Да не волнуйтесь: все ценности, бывшие при ней, находятся у меня в сейфе.

— Я сейчас же буду у вас. В каком вы находитесь кабинете?

Ильину хотелось побыстрее отделаться от драгоценностей несчастной женщины. Он испытывал мучительную неловкость от нескрываемой поспешности своего собеседника.

Ждать пришлось недолго. В кабинет, чуть запыхавшись, вошел молодой человек и молча протянул свой паспорт. Для порядка Ильин полистал документ. Почти мой ровесник, — подумал он. И он ещё раз испытующе взглянул на посетителя, выглядевшего моложе своих двадцати пяти лет. Пауза затягивалась, и Ильин, так и не найдя ни к чему не обязывающих в таких случаях слов соболезнования, вынул из сейфа сумочку и передал молодому человеку. Тот дважды пересчитал деньги и тщательно проверил, не нанесен ли ущерб дорогим украшениям. Ильин чувствовал себя подозреваемым. Наконец неприятная процедура была окончена, и он с облегчением положил в сейф написанную каллиграфическим почерком расписку законного владельца ценностей.

— Вы ещё можете успеть застать её в поликлинике. — Ильин умышленно избегал слова труп. Но деликатничал он зря.

— А зачем? — Наследник равнодушно пожал плечами. — Они же сообщат, куда её увезут. У меня и так мало времени: похороны, знаете ли, очень хлопотное дело.

Ильин промолчал.

Предаться размышлениям по этому поводу Ильину не дали: как обычно, во время дневного дежурства сигналы о мелких происшествиях поступали почти беспрерывно, и он не успел даже пообедать. Было уже почти шесть часов, когда он наконец освободился. Выйдя на улицу, решительно повернул к расположенному на соседней улице мебельному магазину. Там всегда было много грузовых машин, и легко можно было договориться о перевозке старого комода. Он спешил, так как надо было ещё возвратиться назад и доложить начальству о проделанной за день работе.

Уже был восьмой час вечера, когда Ильин, усталый от всех этих треволнений с перевозкой комода, вернулся в отделение милиции. Ему повезло: он как раз входил в дежурную часть, когда прозвучал, словно в награду за добрый поступок, спасительный для него звонок.

Сразу поняв, в чем дело, он поспешил к дому, где жил пиротехник. Звягинцев со своими сыщиками уже был на месте. Стали думать, как проникнуть в квартиру. Делать это надо было осторожно: Артемьев со своим умением готовить убойные сюрпризы вполне мог от отчаяния поднять в воздух и группу захвата, и себя, а заодно и жилой дом. У оперативников было несколько плановых заготовок, как проникнуть в квартиру, но они не понадобились.

Внезапно послышался вызов рации, и оперативный работник, ведущий наблюдение за дверью квартиры Артемьева с площадки верхнего этажа, взволнованно сообщил:

— Объект вышел. Направляется на улицу. — Звягинцев сразу понял, что лучшего варианта, чем вязать Артемьева на лестнице, не будет: нет опасности для других людей, и можно обеспечить внезапность захвата.

Артемьев очень кстати для сыщиков решил спуститься в магазин, чтобы пополнить запасы, так как холодильник в связи с его отсутствием в Москве был пуст. Он всегда спускался со своего пятого этажа пешком. Минуя пролет за пролетом, он вдруг наткнулся на двух поднимающихся ему навстречу молодых мужчин. Его обостренное за последние месяцы чувство опасности сразу подсказало ему, что эти играющие роль подвыпивших гуляк люди на самом деле трезвы, а нужен им именно он, Артемьев. Инстинктивно он повернулся, намереваясь бежать от них вверх, но столкнулся с суровым, не сулящим ничего хорошего взглядом спускающегося вслед за ним атлетически сложенного парня.