— Моральный?.. Возместить — да. Но в какой форме?

— Форму определит, должно быть, комент Контурской общины. Кстати… вы не из тех, кто забывает представиться?

— Тигрий, — назвал себя молчаливый брюнет, и по его глазам было видно, что имя не настоящее.

— Ирбис, — в свою очередь солгал блондин. Вынул из кармана визит-дассар — полупрозрачный шарик с двумя красными вмятинами: — Мне и Тигрию выпала честь передать вам приветствие эвархов. Камчатского экзархата.

Кир-Кор поймал дассар на лету. Надпись колечком: «Кириллу Корнееву — Агафон Ледогоров».

С посланием экзарха он сумел бы ознакомиться незаметно для окружающих — достаточно было просто сжать дассар в кулаке. Простота, однако, могла подействовать на окружающих избирательно… Взглянув на Марсану, Кир-Кор выставил шарик перед собой, сдавил пальцами полярные вмятины.

Голубым веером распахнулся видеосектор, вспыхнуло и угасло изображение знака Ампары — белая четырехлучевая звезда с мягко скругленными внутренними углами. Девять раз вспыхивала и угасала звезда, прежде чем появилось изображение головы Агафона. Кир-Кор приблизительно знал, что скажет эта очень красивая длинноволосая голова с выражением мировой скорби в серых глазах. Вступление будет пространным и начнется чем-нибудь вроде: «Да вместишь ты в себя беспредельность Ампары, Кирилл, как она вмещает тебя!..»

Без всяких вступлений Ледогоров озабоченно проговорил:

— Поспеши к нам, Кирилл Всеволодович, жду тебя с нетерпением. Была связь с Новастрой. Есть новости. В том числе и тревожные…

Голубой видеовеер сложился полоской и юркнул в прозрачность дассара. «Это все?!» — удивился Кир-Кор. Необычный лаконизм экзарха его насторожил. Он перебрал в уме слова обращения. Два десятка торопливых, мало что значащих слов. Четыре фразы. Как четыре луча знака Ампары… Последнее слово последней фразы внезапно его испугало. На мгновение потемнело в глазах, ноги потеряли привычную твердость. Четырнадцать лет назад с ним уже было такое. В ту минуту, когда он вдруг осознал, что Нина погибла…

— Сибур?! — выдохнул он. — Говорите же, говорите! Функционеры МАКОДа переглянулись.

— Я ничего не знаю, — ответил брюнет. — Честно! Клянусь Ампарой!

— Я тоже, — поторопился вставить блондин. — Но… если я чего-нибудь не перепутал, экзарха вчера удивил какой-то Миран.

Кир-Кор обернулся к Марсане. Она молча уткнулась носом ему в плечо. «Найду тебя, — подумал он. — Клянусь Ампарой и всеми ее символами, найду».

Конвой разделился. После краткого совещания экипажей один из «финистов» стартовал с Марсаной в сторону. Контура, другой остался на Театральном (предстояло еще решить проблему транспортировки спящего тигра, — эту группу возглавил брюнет); третья флаинг-машина, пилотируемая блондином, приняла на борт арестанта и, едва арестант надел шлемофон и застегнул привязные ремни, рванулась в небо, огибая пылающую в лучах раннего солнца гигантскую фигуру с распростертыми крыльями. Когда голова крылатой богини оказалась на уровне блистера, Кир-Кор чуть не вывернул себе шейные позвонки, чтоб задержать на ней взгляд подольше. Или это игра света и воображения… или голова скульптуры имеет портретное сходство с Марсаной!.. «Уговори пилота сделать еще один круг», — подбросил идею внутренний голос. Кир-Кор усомнился в логике соединимости своих желаний со статусом арестанта, однако лицо конвоира в прозрачном коконе смежного блистера казалось ему достаточно благодушным.

— Простите, сударь нельзя ли повторить облет изваяния?

Машина с залихватским свистом вошла в разворот.

— Впечатляет? Кажется, будто при такой парусности крыльев статуя неминуемо должна опрокинуться…

— Или взлететь, — добавил Кир-Кор.

— Видите, в чем тут секрет? Крылья — решетка, ветер свободно продувает ее. А перья — поворотные пластины.

Голова статуи заглянула в кабину ослепительно-солнечным взором. Нет, это было другое лицо… Портретное сходство с Марсаной привиделось.

— Спасибо, Ирбис, принцип я уловил. Куда мы теперь?

— В иглопорт «Маэ».

— Остров Столичный?

— Да. Прямо по курсу.

То, что виднелось прямо по курсу, походило больше на край континента: длинная полоса гористой суши. Среди гранитной и коралловой островной мелюзги архипелага остров Столичный существенно выделялся размерами. На одной из вершин горной гряды торчал волосок. Золотистого цвета. Слишком прямой, стройный такой волосок… «Башня катапультера местного иглодрома, — вглядевшись, понял Кир-Кор. — Конечная точка моего криминального пребывания на островном фестивале».

— Бродит молва, — заговорил пилот, — будто в кафе «Виктуар» на территории иглопорта «Маэ» в любое время суток можно отведать свежеприготовленного тунца и даже лангуста.

— Предлагаете испытать молву на правдивость?

— Да… если вы решитесь позавтракать быстро. Очень быстро. Покончить с лангустом вам придется за десять минут. Рейс на Янъян, увы, в шесть ноль-ноль.

— Я предпочел бы неторопливую трапезу, — отказался Кир-Кор.

Флаинг-машина ощутимо прибавила скорости, свист моторов уже подбирался к порогу ультразвуковых частот.

— По совести говоря, Кирилл Всеволодович, времени для янъянского завтрака будет у вас еще меньше, чем для финшельского. Если, конечно, вы захотите успеть на дневной рейс иглолета в Петропавловск-Камчатский.

— Не огорчайтесь, я не большой любитель корейской кухни.

— Успеете на дневной — никакие гастрономические соблазны уже не будут тревожить вас до самой Камчатки. Лететь там всего двенадцать минут.

— Ах, что это вы все обо мне да обо мне.

— А как же. Вы герой моих сегодняшних треволнений… Надавите кнопку пенала правого подлокотника.

Кир-Кор надавил. Обнаружил в пенале жетон-ведемекум, посмотрел на пилота.

— Это ваш, возьмите вместо утерянного. — Пилот кивнул. — Пригодится.

— Зачем?

— Пригодится в янъянском иглопорту.

— Уж не покидаете ли вы меня в Янъяне!..

— Нет, мы расстаемся с вами в «Маэ».

— Я не совсем понимаю… Точнее, не понимаю совсем.

— Все очень просто. Я помогаю вам пройти предполетную регистрацию и… тут же обратно, поскольку меня ожидают на Театральном. А вы в шесть ноль-ноль… Словом, будьте здоровы, приятного вам полета.

— У меня такое ощущение, будто я продолжаю чего-то не понимать.

— Чем вы озабочены? Жетон-ведемекум у вас в руках, место на борту иглолета в Янъяне вам обеспечено бронью МАКОДа. В добрый путь!

— Вот так? Без конвоя?

Кир-Кор поймал на себе быстрый взгляд пилота.

— Вам обязательно нужен конвой?

— Нет, но… сама процедура ареста вроде бы предусматривает…

— Прошу прощения, Кирилл Всеволодович, но здесь либо вы жертва какого-то недоразумения, либо я. У меня нет ордера на ваш арест.

— Что?!

— Об аресте и разговора не было. Вы — нарушитель Конвенции Двух, это бесспорно, однако ни мы, ни лавонгайская группа не может предъявить вам ордер на арест. Его не существует в природе.

— Понятно… Лавонгайцы просто поторопились.

— По этому поводу я уже объяснялся. Лавонгайскую группу. соответственно ждут неприятности. Думаю, крупные.

— Ваша группа, к слову сказать, тоже не без греха. Вы похитили на Театральном и везете в «Маэ» не подлежащего аресту грагала.

— Вынужден с вами не согласиться, грагал! Вы заняли кресло второго пилота без принуждения, сами.

— Ах, так! Поворачивайте обратно, и побыстрее.

Сквозь прозрачную стенку хорошо было видно, как у пилота сузились глаза и выступили желваки на скулах. Кир-Кор отвернулся. Флаинг-машина неуверенно рыскнула и вдруг, сбросив скорость, накренилась. В момент крена мелькнул на траверзе остров Контур — два клочка суши в белом кольце бурунов. Новая драгоценность души, вплавленная в сапфир вечного океана…

— Скажите, что вы пошутили, — подал голос пилот. — Скажите мне это достаточно твердо.

— Я пошутил, — сухо сказал Кир-Кор. Освободил от липучей застежки край кармана, опустил туда жетон-ведемекум. Жетон чуть слышно звякнул о золотое кольцо — прощальный подарок Марсаны.