Стеклянная плоскость выхода полыхнула синим огнем, пропустили блондинку на эспланаду. Кир-Кор проводил ее взглядом. Она слепо и быстро прошагала мимо, спустилась с эспланады в парк… цокая каблучками по ступеням изогнутой лестницы. Красное перо, которое она швырнула в сторону, Кир-Кор поймал на лету, повертел между пальцами и зачем-то сунул в карман. Мимоходом светловолосая окатила эспланаду такой мощной волной ментально трансформированной ненависти, что он задохнулся от ощущения жути и снова посмотрел на тех, кто сумел подобную ненависть возбудить. Оба они — охристо-рыжая и тот… в голубом — стояли в фонтанной раковине по колено в воде. Рыжая раздевалась. Детали одежды швыряла нимфам на головы (одну из последних пыталась надеть на голову злополучного партнера, но остановлена была пощечиной). Расплескивая воду, портупееносец выбрался из раковины, поскользнулся на мокром полу, упал. Поднялся, снова упал. На четвереньках доковылял до безопасного сухого места и, не задержавшись в холле ни единой лишней секунды, исчез. Кир-Кор вздохнул с облегчением. Ему представлялось, что цикл обмена оплеухами наконец завершен. Однако эксцентричные выходки охристо-рыжей, видимо, не достигли еще апогея: в костюме Евы она прошла сквозь струйки воды и взобралась на пьедестал для скульптур с явным намерением увеличить собой число участниц эротического действа. И в этот момент вновь появилась темноволосая в ярко-оранжевом. Сбросив обувь, она с решительным видом полезла в фонтан. Кир-Кор отвернулся.

Диковинные события, происходящие за полночь в холлах местных гостиниц, лично его не касались. Но это была скверная прелюдия перед свиданием с Винатой. Выкинуть из головы и побыстрее забыть жуткий накал чужой ненависти невероятно трудно. Он представил себе оскорбленную женщину в темноте ночного парка и подосадовал, что не может дать ей в сопровождающие хотя бы нейтрального дьякола. Не имеет права. Здесь, на этой планете, он гость и турист, и, согласно десятому параграфу МАКОДа, не имеет права продуцировать дьяколов даже для собственных нужд. Ему скорее простят его дерзкий побег, чем безобидного дьякола… Нет, побег не простят тоже. Такие дела…

Каждый из нависающих над головой корпусов-«пальцев» имел по пять «фаланг» — пять спальных секций. На каждой «фаланге» с обеих сторон темнели широкие боковые вырезы для аэрации. Спящим артистам весьма показан морской воздух, насыщенный ароматами ночных цветов. Ночному туристу морской воздух тоже показан. Но без сильного запаха. «Ночному туристу почти не мешает ночной аромат, — подумал Кир-Кор, настраивая себя на восприятие источников ментальных полей. — Ночные драмы тоже почти не мешают»

Непросто настраиваться на ясночувствие, превозмогая при этом вязкость разлитых в воздухе ароматов. Ментальный пульс уснувшего человека слаб и прерывист, нащупать его нелегко. Даже в благоприятных одорационных условиях. Еще труднее будет нащупать достаточно близкое сходство сегодняшнего ментапульса, если вообще удастся его обнаружить, с сохранившимся в памяти ментапортретом спящей Винаты. Уверенно отождествить «сонный» оригинал и «сонную» матрицу-воспоминание — то есть уверенно апперцептировать — по силам лишь яснодею. Да и то — яснодею-апперцептору высокого профессионального уровня. Что ж, за отсутствием таковых…

Запрокинув голову, Кир-Кор чутко фиксировал мерцания источников. Он мог надеяться только на интуитивную апперцепцию, а это, как правило, три четверти, если не больше, ошибок.

Первая секция первого корпуса… Не то. Вторая, третья… Тоже не то. В четвертой вообще никого нет. Пятая… В пятой — два источника ментальных полей повышенной интенсивности. Итак, в корпусе «большого пальца» — ничего похожего на ментапортрет Винаты. Теперь «указательный»…

Картина повторилась. С той только разницей, что никого не было в концевой секции — пятой.

По какому-то наитию Кир-Кор сосредоточил внимание на «безымянном». Первая секция. Не то. Вторая. Третья. Четвертая… Не то, не то, не то! Пятая. Внимание… Стоп!.. Запах мешает. Проклятые ароматы, м-маракас!..

Минуту он колебался. Меньше всего сейчас хотелось ему ошибиться Он еще раз проверил свои апперцептивные впечатления и вынужден был признать, что смущает и дразнит его только источник на «безымянном»

Пятая секция. Десяток метров по прямой А если использовать ограждение эспланады как трамплин — и того ближе. «На Россоши я прыгнул бы и без трамплина», — подумал Кир-Кор-, проверяя сегодняшнюю свою способность мобилизовать энергию мышц для десятиметрового прыжка.

«Здесь Россошь, здесь прыгай», — съязвил внутренний голое.

Кир-Кор прикинул, где пройдет траектория взлета и траектория падения (на случай, если ренатурация была не полной). Наметил цель — скобу для крепления аварийно-демпферного тросика, — перевел дыхание и резко взял с места. Короткий разбег с выходом на трамплин, толчок обеими ногами, взлет в прыжке

Кир-Кор повисел на скобе неподвижно, прислушиваясь. Подтянулся на одной руке, другой ощупал кромку подоконника аэрационного проема. Подтянулся выше и… увидел Винату. С трудом подавил в себе желание окликнуть ее, разбудить. Бесшумно взобрался на подоконник, сел, — прилив безмерной нежности вскружил ему голову. Усилием воли заставил себя отрезветь Будить Винату — насильственно менять режим певицы в период ответственных состязаний. Дело совершенно непозволительное. Что остается? Остается ждать. Сидеть и терпеливо ждать ее пробуждения.

Он сидел и смотрел на обнаженное тело — Винаты, достойное кисти Веласкеса. Или Джорджоне. «Истинно говорю, — произнес внутренний голос, — женщина — лучшее творение Галактики!» «Вселенной?»- попробовал уточнить Кир-Кор. «Вселенную ты не знаешь», — не согласился внутренний голос. «Галактику, в сущности, тоже, — подумал Кир-Кор. — Один Планар чего стоит!..» — «Да ничего он не стоит!» — «Ну, не скажи…» — «По сравнению с красотой обнаженной Винаты Планар не стоит ровным счетом ничего1»

Вината спала беспокойно. Черные волосы разметаны по изголовью, простыня на овальном ложе кое-где была сорвана с «липучек» постельной подложки и обмотана вокруг ноги. В конце концов красавица ощутила полуночного гостя и, пробиваясь сквозь зыбкий кокон чутких своих сновидений, пролепетала

— Самул, открой… это я…

— Я не Самул, — машинально ответил Кир-Кор. И уловил внезапную перегруппировку активных зон ее ментаполя. Аритмия пульсаций в активных зонах ему не понравилась. Похоже на приступ сильного страха…

Противоливневый козырек над аэрационным проемом заслонял почти все небо, но сияния даже одной яркой звезды было довольно неурочному посетителю, чтобы заметить, как взволнованно стали вздыматься налитые круглые груди спящей Винаты.

— Самул!.. — простонала она и тяжело задышала. Заметалась, точно в бреду. — Самул! Не надо, Кирилл!.. А-а-а! Кирилл, уходи! Самул!.. — Голос ее был неузнаваем. Не голос — жалобный стон смертельно напуганного человека.

«Я — кошмар ее сновидений!..» — внезапно понял Кир-Кор, сжимая ладонями немеющее лицо.

Огнем по нервам:

— Самул!..

Надрывные всхлипы.

И снова:

— Самул!..

Кир-Кор бессильно опустил руки. Вспомнился «прогноз» Марсаны. Не захотел верить молве, затеял игру в прятки с судьбой.

— Успокойся, — Вината, — проговорил он тихо, мягко, проникновенно. — Сейчас я уйду, и все образуется. Самул, должно быть, вернется.

Все рушилось. Все, о чем намечталось в разлуке. Пустые прожекты. Ну что ж… Самулу самулово, а выбираться отсюда каким-то образом надо. Кириллу кириллово… Можно, к примеру, покинуть этот гостеприимный альков в режиме аварийно-спасательной эвакуации.

В подоконном боксе он нашарил круглую коробку демпферного тросика с ременной петлей и карабином защелки. Посмотрел на Винату и оставил коробку в покое. Случись что-нибудь — Вината здесь будет в ловушке. В катаготиях Театрального чего не случается… Он покатал в ладони собственноручно ограненный им для Винаты крупный темно-карминово-красный рубин, сбросил на пол. Привстал на подоконнике и ухватился за край козырька. Вот уж не думал, что выбираться отсюда придется по крышам.