На самом деле, он его вымолил, но не пожалел ни об одной минуте раболепства.

А теперь Реган была замужем. Вероятно, ему стоило снять плакат, но он просто не был готов с ним расстаться. Она была богиней, богиней с чувственными изгибами и светлыми волосами, которая в жизни не загорала и никогда не набирала лишнего веса, и она стала его мечтой с того самого дня, как наткнулась на него, совершенно голого, в мастерской Никки. Тогда ему было восемнадцать. У него даже не хватило мозгов, чтобы прикрыться. Он лишь пялился на нее во все глаза, а она отвечала ему тем же самым, и, он мог поклясться, что-то пробежало между ними. Он клялся на протяжении пяти лет, но она никогда не признавала этого, никогда не смотрела на них его глазами. Слишком молодой, продолжала твердить она, но пару раз, определенно, пару раз она была совсем близка к капитуляции. Особенно одной рождественской ночью: он как раз прощался с ней и Никки на пороге, когда их дед, Уилсон, позвал младшую к себе. Они остались вдвоем, их окружал свет елочных украшений и нескольких свечей, и он взял ее за руку и спросил, почему же у них нет омелы. Она улыбнулась, начала что-то вежливо отвечать, а он поцеловал ее, просто наклонил голову и поцеловал ее.

Ее губы раскрылись навстречу. Он помнил каждую деталь того поцелуя, помнил, как ее груди прижимались к его груди, помнил ее аромат. Он не хотел ее отпускать, но Реган вырвалась сама, услышав, что возвращается Никки. Он сам верил, что Никки поняла бы, что происходит и незаметно исчезла, но старшие сестры, видимо, были другими.

Несмотря ни на что, он наклонился вперед, все еще держа ее за руку, и прошептал ей на ухо:

— Поехали ко мне домой, Реган, пожалуйста. Нам будет так хорошо вместе. Я обещаю.

Воспоминание вызвало мимолетную улыбку на его губах. Как он припоминал, он пообещал ей еще пару вещей: камин, ковер из овечьей шерсти, вибратор и свои самые искренние заверения в том, что ей все это понравится, особенно он и вибратор вместе и в любых комбинациях, какие она только захочет попробовать.

Она расплавилась в его объятьях со слабым стоном, который он до сих пор слышал в своих снах, тогда она почти уступила ему — но, в конце концов, она снова отвергла его.

А теперь она была замужем.

Он остановился и, обернувшись, посмотрел на Стил Стрит. Ну, он вроде как проветрил голову, гнев ушел, и он решил, что, вероятно, Скитер Бэнг была права. Ему не стоило целовать ее — и никого другого, уж если на то пошло.

Может, Реган стала причиной их катастрофы с Трейси, которая бросила его в июне, сказав, что он не достаточно вовлечен в их отношения. Он знал, что Реган стала причиной неприятностей той рождественской ночью с Лизой. Неделю спустя после той ночи он проснулся, посмотрел на свою подружку и почувствовал ужасную пустоту внутри себя, словно между ними больше ничего не осталось, никаких причин видеться или спать вместе.

И вот он дожил до конца августа, одинокий и озабоченный, к тому же еще и с эго, раздавленным байкерской цыпочкой в гадах. Вероятно, в этом была какая-то особая справедливость, но, будь он проклят, он ее разглядеть не мог.

— Псссс, Крид, — раздалось справа из переулка.

Псссс? Проклятье. Обернувшись, он сперва ничего не увидел. Потом от стены отделилась тень, помятая, грязная тень, от которой несло спиртом и раскаленным летним мусором.

— Да, Крид. Давненько не виделись, — протянул хриплый голос. То был парень — старик, очень грязный и в стельку пьяный. — Только услышал, что ты вернулся. Помнишь меня, так ведь? Рей, Рей Карпер.

— Конечно, Рей, помню. Как дела? — Казалось, сейчас не лучшее время и не лучшее место признаваться в том, что он не Крид Ривера.

— Да не особо. Думаю, я подыхаю. — Старик рассмеялся, потом закашлялся, потом икнул, потом икнул еще сильнее. — Хреновы доктора. Ни хера не знают. Я им сказал, что со мной не так. У меня рак локтя, но они ни хрена не собираются с этим делать.

— Рак локтя, приятель, это тяжко. — Вонь была практически невыносима, но Трэвис не сдвинулся с места, не послал парня куда подальше и не ушел. Он глядел улицу, чтобы убедиться в отсутствии хулиганов, впрочем, у него было такое чувство, что в этой части города никто бы не рискнул поднять руку на Крида Риверу.

— Да, я едва могу двигать своей долбанной рукой.

— Держи. — Он вынул двадцатку из кармана и протянул старику. — Отдай им и скажи, чтобы лечили тебя получше.

Рей убрал двадцатку и снова рассмеялся, что вызвало новый приступ икоты. Справившись с ним, он хмыкнул.

— Ага, я передам им, Крид. Скажу, что ты надерешь им задницы, если они не подлатают мой локоть.

— Так и сделай, Рей. — Он повернулся, чтобы уйти, но старик остановил его, схватив за руку.

— Погоди минуту, у меня есть кое-что для тебя, кое-что важное. — Он начал капаться карманах своей куртки. — Я слышал, что Супермен искал меня, а добро все еще здесь.

Снова Супермен, подумал Трэвис. Разносторонний мужик, этот Супермен.

— Впрочем, тебе повезло, что ты поймал меня. Я думал двинуть на юг, может, во Флориду. — Рей продолжал хлопать себя по карманам, пока не вытащил толстый грязный конверт. — Да. Вот он. Я хранил его все эти годы, хранил все. Посмотрите на это вместе с Суперменом, посмотрите, был ли я прав. — Он сунул конверт в руки Трэвису. — Гребаные копы еще хуже, чем гребаные доктора. Ты же знаешь, я пытался рассказать им, пытался все им рассказать, но они не хотели слышать старика Рея.

— Спасибо, Рей, — сказал Трэвис, забирая конверт. Он понятия не имел, о чем говорил этот старик.

— Бедная маленькая шлюшка не должна была так умереть. Парни обошлись с ней слишком жестко. Я все сидел той ночью, но никто не слушал старого Рея.

Трэвис замер на месте, почувствовав, как кровь заледенела в жилах. О черт.

— Кто, Рей?

— Джейн. Они звали ее Джейн Доу, но имя ей было Дебби Голд. По крайней мере, так она сама называла себя. Она думала, что имя «Голд» принесет ей больше денег, но оно лишь свело ее в могилу.

— Ты знаешь, где она сейчас? — Боже правый.

— Под землей, мой мальчик. Она пробыла там все тринадцать лет, она, мальчишка Трейнор и Потерянный Гарольд. Их убрали одни и те же резвые ребята, за исключением разве что Гарольда. На его счет я никогда не был уверен, но, похоже, один из них снова вернулся в ту ночь в Ботаническом саду. Просто посмотри это и поймешь, был ли я прав, вот и все, — бормотал Рей и, покачиваясь, побрел обратно в переулок. — Просто посмотри.

Трэвис сильнее сжал конверт, наблюдая за исчезающем во тьме стариком. Когда Рей скрылся, он побежал к машине, потом все же перешел на шаг, мечтая, чтобы здесь оказался настоящий Крид Ривера и забрал свой чертов конверт.

Через пару минут он вернулся в переулок, где бросил свой Джип. Скользнув на сидение, он полез в бардачок за фонариком. Лампочка в салоне не работала. Проклятье, половина его Джипа не работала.

Он разорвал конверт, действуя осторожно, чтобы не повредить содержимое. Внутри лежали вырезки из газет. Одна из них была совсем новой — из утренней газеты со статьей о взрыве фейерверков в Ботаническом саду, остальные — старые, тринадцатилетней давности, датированные одним и тем же летом: какой-то алкаш откинул коньки на Центральной станции, смерть Джейн Доу, которые вытащили из реки в июне и арест Кристина Хокинса за убийство Джонатана Трейнора III в июле. Только одно имя бросилось ему в глаза — оно было единственным, которое он знал: Катя Деккер. Оно мелькало во всех статьях, в половине из них — в заголовках.

Она тоже была в Ботаническом саду прошлой ночью, представляла картину из «Тусси». Он понятия не имел, кто такой Супермен, но он был явно связан с Катей Деккер — и, судя по всему, в основе этой связи лежало убийство.

Он не мог даже представить, что делать с конвертом Рея Купера — но кто-то, кто знал Катю Деккер куда лучше, сообразил бы. Он взглянул на здание, где находилась галерея, и увидел в окнах свет.

Алекс Чэнг, решил он. Вот, кому нужен этот конверт.