Отлично.

— Дарт Вейдер? — повторила его Немезида с соседнего сиденья. — В Шанель?

Он не собирался на это отвечать. Ни за что.

Вместо этого он вздохнул, осторожно, чтобы это не прозвучало страдальчески или раздраженно. Постарался удержать взгляд на дороге. Он застрял с Неудачей, оказавшись в непосредственной близи, по меньшей мере, на два дня. Вероятно, даже на срок более долгий — если быть совершенно честным с самим собой, а меньшее он просто не мог себе позволить в ситуации с убийствами тринадцатилетней и шестидесятиминутной давности; и Катей Деккер, поданной ему на блюдечке и почти сидящей у него на коленях; и смертью Джей Ти, которая тяжким грузом легла на душу.

«Мама Гваделупе» — вот куда ему нужно было поехать, чтобы найти Мики Монтана, ведь Мики был парнем, которого ему нужно было найти. Полицейский под прикрытием, чья преданность вертелась из стороны в сторону со скоростью ужа на сковородке, Мики работал в ЛоДо долгое время — достаточно долгое, чтобы застать «Убийство короля выпускного вечера». К удаче Хокинса, любимое место Мики было единственным, где продавали марку сигарет, которые он курил.

Потянувшись к рычагу переключения передач, он снова перевел машину на задний ход. Короткая остановка, немного болтовни, одна пачка «Фарос» (всего одна, он клянется), а потом они с Катей и Алексом могут усесться в галерее и разобраться во всем, что само собой должно быть весьма любопытно.

Ему так и не представилась возможность поговорить с ней после ареста. Он ни разу не видел ее после вынесения приговора. В те часы, что они с Диланом и Мики провели в попытках разгадать это дело и понять, кто свалил на него убийство Трейнора и почему, она была недостающим звеном. Она была тем единственным, что было у него, и что мог захотеть кто-то еще, единственным, ради чего стоило совершать убийство — ведь кто-то сделал именно это. Не Мэнни Попрошайка и не наркодилер, которого никто не смог найти, но кто-то, кто хотел Катю для себя. Так он всегда думал.

И вот, через тринадцать лет, у него наконец-то появится шанс прижать ублюдка. Появление в эфире и убийство Теда Геррети станут последней судьбоносной ошибкой преступника.

Повернувшись, чтобы посмотреть назад, он положил руку на пассажирское сидение и опустил сцепление Роксанны. Заревев, Челленджер покатился по переулку. Достигнув Семнадцатой, он резко затормозил, снова посмотрел назад и, дождавшись перерыва в дорожном движении, ударил по газам и метнулся на другую сторону улицы к переулку, ведущему на юг.

Он заметил, как она застыла на своем сиденье, заметил страх, отразившийся на лице, но все равно постарался над этим особо не раздумывать, потому что угрозой ему в данный момент был не ее испуг.

Угрозой было ее платье с двумя маленькими булавками, совершенно неэффективно выполнявшими свои обязанности, и изгиб ее груди, который он изо всех сил старался не замечать, и ее запах: женщины, духов и чистой Кэт.

Роксана уже никогда не будет прежней — не после ночи, проведенной с Неудачей. Проклятье. Он сам никогда не будет прежним.

— Геррети мертв?

— Я никогда не промахиваюсь, Бёрди. Тебе это известно, — сказал громила, закрывая за собой французскую дверь. Дом был настоящим особняком: старый кирпич, старые деньги и пара слуг, не задававших вопросов по поводу прихода и ухода гостей.

— Что с винтовкой?

— С Ремингтоном?

Была еще какая-то пушка, помимо Ремингтона? Еще одна пушка, кроме винтовки, за которую он заплатил пять тысяч долларов бедному пехотинцу с военно-морской базы в Квонтико, штат Вирджиния, ускользнувшему во время увольнения. Винтовка, из-за которой он отказался от поездки по стране с армейскими рейнджерами, чтобы убить еще одного идиота в Денвере?

— Я оставил его на крыше, как ты и сказал.

Отлично. Полиция найдет ее вместе с отпечатками Кристиана Хокинса. На этот раз, упав на дно, эта уличная мразь там и останется. Начальник Бёрди годами ждал восстановления справедливости, и Бёрди дарует ее — снова.

— А фейерверки?

— Они всех отвлекли.

Гениальный ход. Драматичный, несомненно, но все, что касалось «Убийства короля выпускного бала» было таким — пресса устроила целый спектакль. Бёрди желал воссоздать ту атмосферу, вкусить ее, кроме того, драмы ему нравились, особенно те, что он творил сам.

— А твоя часть? Как продвигается? — спросил бывший Рейнджер.

Идеально, конечно же. Бёрди всегда превращал свои планы в жизнь идеально.

— Кате Деккер понадобятся замки получше, — весело ответил Бёрди.

Розалия, Колумбия

СТОЯЛА ДИКАЯ ЖАРА, долбаная сотня градусов даже в полночь.

Кид Хаос наблюдал за последней каплей конденсата, скатившейся вниз по пивной бутылке в его ладонь. Восемь пустых стопок, расставленных аккуратным изгибом, красовались напротив пива, обрамляя бутыль местного пойла — дрянного тростникового виски. Бармен называл его «aguardiente». Кид же звал его «новокаином», правда оно заглушало только чувство голода. Он не ел уже два дня, с самого отъезда Хокинса, а пить не переставал с утра — с того момента, как отозвали морпехов.

Не есть было глупо, но каждый раз, как он пытался, его рвало. Желудок терпел только пиво и мерзкое пойло.

Морпехи вызвались уйти в самоволку ради него, чтобы ему не пришлось переживать это ужасное ожидание в одиночку, но он отказался. Из-за него и Джей Ти они подставляли свои задницы под обстрел в течение трех недель — довольно долго для провалившейся операции. На самом деле ему было проще одному. Проще напиваться, проще не разговаривать.

А ожидание закончилось. Закончилось сегодня в семь часов утра.

Подняв бутылку виски, он наклонил ее и провел по верхушкам рюмок, наполняя их. Восемь было его счастливым числом. Он не знал, почему. Ему было восемь, когда мать, наконец, оставила их навсегда. В восьмом классе, разбив мотоцикл брата, он сломал ключицу. В восемнадцать он стал морпехом.

Отставив бутылку в сторону, он поднял одну из стопок и опрокинул в рот. Господи Иисусе. Он втянул воздух через сжатые зубы и встряхнул головой, ожидая, когда огонь перестанет гореть так сильно или найдет путь в пустую яму его желудка.

Как, черт возьми, ему все это пережить? А может, ему и не придется. Может, это убивает его, поэтому ему так паршиво.

Уловив какое-то движение в углу комнаты, он замер, только палец на курке M249 SAW, долбаного пулемета, лежавшего на колене, напрягся.

Пьяница за дальним столом окинул его остекленевшим взглядом и, снова уронив голову в лужу пролитого спиртного, отрубился.

Кид снял палец с курка. Они с тем алкашом остались вдвоем в лачуге, считавшейся баром Розалии, Колумбия, — коллекции хибар и хижин в паре километров от печально известного нефтепровода Caсo Limуn. Все остальные убрались отсюда в два часа ночи, как раз в то время, когда старый побитый пикап промчался через город, осуществив быструю доставку, и выбросив лежавшую в кузове длинную коробку, даже не потрудившись остановиться.

Ну и хорошо, что они этого не сделали. Пулемета, выпускавшего семисотенную очередь, было бы достаточно, чтобы остановить их, и чертов пикап навсегда.

Он потянулся за следующей стопкой, поднял ко рту и опрокинул, едва вздрогнув. Вторая всегда шла легче. К тому времени, как он доберется до четвертой, они будут проливаться вниз как скотч двенадцатилетней выдержки.

И да, это его убивало. Он мог сказать наверняка, потому что чувствовал, как умирает. Умирает, не имея на теле ни царапины, в отличие от брата, которого повстанцы с лихвой снабдили шрамами.

Джей Ти был сильно поранен. Порезан. Избит. Изуродован.

Кид посмотрел.

Он поднял следующую стопку в ряду и закатил одним глотком.

О да, он просто должен был убедиться, что в коробке именно Джей Ти. И посмотрел.

Его пальцы вцепились в четвертую стопку. Он опрокинул ее в рот и зажмурился, задохнувшись, когда мучительная волна боли, истязая, скрутила желудок. Пот выступил над бровями и верхней губой. Господи помоги, он не хотел, чтобы его снова стошнило. В желудке просто больше ничего не было.