Конечно, ее секретаря нельзя было назвать совершенно некомпетентным. Хокинс вламывался и в куда более защищенные места, чем квартира на пятом этаже обветшалого здания. На самом деле они с Диланом «проверяли безопасность» на двух атомных электростанциях и на полудюжине заграничных высоко секретных баз жмеринской армии, флота и военно-воздушных сил. Что касается плохих парней, то он грабил и офисы, и иностранные посольства, и частные особняки и общественные здания, не оставив ни намека на свое пребывание.
Он поднял голову, услышав звук открывшейся двери, донесшийся с другого конца квартиры. Она выходила из ванной. Или это он так подумал. В следующую пару секунд ничего не произошло — только он медленно поднялся на ноги, встав из кресла, в котором сидел около камина.
Он точно не знал, чего ожидать, но, когда она наконец вышла из ванной, он понял, что побежден и откинут арьергард. Ему оставалось лишь стоять на месте, напоминая себе о том, что челюсть с пола все же стоит подобрать.
Вот оно. Именно это она проделывала с ним тридцать дней подряд, не допуская ни единой передышки, тринадцать лет назад. Она входила в ванную взъерошенной, помятой, теплой с постели, поразительно аппетитной и принадлежавшей ему — а час спустя выходила, выглядя просто убийственно, так, словно он не был достоин ее и в лучшие дни — когда выиграл в лотерею, спас мир и был объявлен королем.
В девятнадцать лет то адски пугало его. В тридцать три — нравилось. Очень нравилось. Ему нравился этот вызов: идеально высушенные и уложенные, шелковые волосы с надписью «не прикасайся», рот, который она, он знал наверняка, красила в течение пяти минут, нежная кожа, к которой можно было прикасаться, но не слишком активно.
И платье. Да поможет ему Бог, но он думал, что это рубашка, когда хватал вещи из ее шкафа и бросал их в чемодан, красная такая рубашка. Он даже запаковал пару белых брюк в комплект к ней.
Но брюки она не надела, ни белые, ни какие другие, только рубашку, натянутую на бедра до линии «платье» — да поможет ему Бог.
Она выглядела как Убийца в темных «кошачьих» очках. Катя «Убийца» Деккер. Она была совсем не похожа на Неудачу. Она была похожа на секс и «Рэд Хотс», на вишенки, обмакнутые в шоколад и прохладные взбитые сливки — словно она растает в жаркий день, как если бы растаяла… будь ты удивительно везуч, сделай ты все правильно, если она растаяла бы у тебя во рту.
Она бы растаяла для него. Он был уверен в этом до глубины души. Она почти сделала это прошлой ночью.
Но он не собирался касаться ее — ведь он как раз заполучил ее в желаемом качестве. Как сообщницу.
Ему только нужно было удержать ее и не отдать при этом концы.
Точно. Это все, что ему нужно.
Ему не нужно было позволять взгляду скользить по изгибам ее тела, как капле во время дождя. Ему не нужно было стоять там и посылать молитвы, полные благодарности, богам Лайкры или задаваться вопросом о том, что случилось с законами генетики. Была суббота, время для кофе, время зажигать.
— Если бы ты смогла забронировать пару парней еще до ланча, было бы здорово, — сказал он, держа в руки распечатку, сделанную Скитер, на которой были написаны телефоны и адреса «мальчиков с выпускного бала». Четверо жили в Денвере и в окрестностях, один — в Мэриленде, только одного не доставало — Скитер не нашла никакого текущего адреса.
Ничего не сказав, она вытянула руку, и он, послушный как гончая, бегущая к ноге хозяина, пересек комнату по ее команде.
— Планы изменились, — сказала она, когда он протянул ей лист бумаги.
— Нет, не изменились, — сказал он, испытав мгновенное беспокойство.
— Я пойду с тобой.
— Нет, — сказал он твердо. — Не пойдешь. Ты останешься здесь.
На самом деле за очками он не видел ее глаз, но он почувствовал взгляд, которым она его одарила, и он гласил: «даже ре думай связываться со мной». В восемнадцать у нее такого взгляда не было, и хотя он восхищался им, все же он не мог сказать, что тот пришелся ему по душе, особенно, когда был направлен на него. Ему нужно было быть за главного.
— Со мной ты получишь информации вдвое больше и вдвое быстрее, чем без меня, — сказала она.
Возможно, но воспользоваться этим шансом он не собирался.
— Я не хочу, чтобы ты и близко подходила к этим парням.
— Я там в ванной немного подумала.
«Опасная территория», — подумал он, хотя вслух ничего не сказал.
— И у тебя есть два варианта, — продолжила она. — Взять меня с собой и получить желаемое или пойти одному и узнать, что твое прикрытие провалилось. Я могу сделать так, что эти парни и разговаривать с тобой не будут, и я обязательно это сделаю.
Твою ж мать. Да она серьезно.
— Не иди против меня, Кэт. — Наполовину предупреждение, наполовину просьба. Он не хотел причинить ей вред, а это означало, что нужно поймать плохих парней так быстро, как только это возможно — прежде, чем они доберутся до нее. Нутро твердило ему, что им нужен только он, прижатый к ногтю, точно, как в прошлый раз — но это не означало, что она в безопасности.
КАТЯ наблюдала за едва различимой игрой эмоций, отражавшейся на его лице: по большей части злости и сильного беспокойства, что было вполне нормально. Ему нужно было беспокоиться. Она действительно немного пораскинула мозгами в ванной, серьезно пораскинула, отодвинув в сторону ужас от смерти Теда, и предательство Алекса, и катастрофу на аукционе, объятым языками пламени — и она поняла, что он находится точно в такой же опасности, как и она, если не в большей.
По его собственному признанию, он не знал, кто приписал его к заданию в Ботаническом саду, оба они не знали, кто подложил тиару и те ужасные фотографии в ее квартиру, но было бы просто смешно не предположить, что эти два события связаны между собой — что означало неприятности, большие неприятности. Для него.
Она не могла спокойно сидеть в сторонке, позволяя ему разгребать все одному и просто надеясь на лучшее. Она не могла… по-прежнему не могла терпеть саму себя. Она должна вступить в игру и сделать то, что пыталась сделать, пока над ним шел судебный процесс.
Она должна попытаться защитить его.
— Либо я иду с тобой, либо я иду одна. Выбирать тебе. — Она не собиралась сдавать позиции, и ради себя, и ради него — но стоять на своем было непросто.
Его глаза опасно сощурились. Он сжал челюсти так сильно, что, казалось, они могут треснуть.
— Хорошо, — сказал он. Радости в голосе слышно не было. — Это мой выбор, мои правила, значит, приказы отдаю я. Все приказы.
Кивнув, она согласилась. Он может отдавать ей любые приказы, какие захочет — это просто не значит, что она будет им следовать.
ТИМУ Макгоуэну явно нужны были стрижка, бритье, душ и чистая рубашка. Последнее потому, что на него только что срыгнул малыш. Хокинс решил, что ему стоило завести, по крайней мере, на двое детей меньше, чем тех пятерых, что у него были, или жену, чья высокая карьерная позиция не заставляла бы мотаться в Европу или на побережье и проводить там по несколько недель в месяц.
У Тима не получилось встретиться с ними за чашечкой кофе. Им пришлось тащиться к нему домой, в один из самых роскошных пригородов Денвера, и после двадцати минут, проведенных за его кухонным столом, у Хокинса появилось ощущение, что ему тоже необходим душ. Повсюду были молоко и хлопья, дети, по телевизору орали мультики, двое псов пытались сожрать как можно больше хлопьев прежде, чем их поймают. Плюс ко всему, атмосфера была довольно напряженной.
Впрочем, Кэт по-прежнему выглядела отлично. Она не вляпалась в жвачку и не измазалась хлопьями, в то время как он только что стащил с себя очередные джинсы и выбросил их из окна Роксанны.
Он притормозил на красный свет и бросил взгляд в ее направлении.
— Не думаю, что Тим — тот, кто нам нужен, — сказал он.
— Издеваешься? — сказала она, задрав голову и посмотрев на него поверх солнечных очков.
— Ты тоже так не думаешь. Именно поэтому ты решила начать с него, так?
