Учебник «История Урала» рассказывает: «В 1735–1737 гг. по инициативе В. Н. Татищева на Урале была предпринята широкомасштабная военно-полицейская акция по сыску беглых раскольников, в результате которой оказались разорёнными десятки их лесных убежищ, арестованы сотни старообрядческих старцев и стариц. Такая политика властей встретила серьёзное сопротивление со стороны А.Демидова, П. Осокина и других заводчиков, лишавшихся хотя и незаконных, но весьма существенных источников рабочей силы. Они устроили побеги многим старцам. Арестованных старообрядцев власти разослали по урало-сибирским монастырям, а также поместили в специально выстроенном для этой цели в Екатеринбурге остроге и использовали их в каторжных работах на казённых заводах».
В середине XVIII века на раскольников обрушился тобольский митрополит Сильвестр. В начале 60-х годов была создана Екатеринбургская комиссия по борьбе с расколом, и её деятельность вызвала «Ирюмскую гарь», когда сожглись 150 человек. Раскольники поддержали восстание Пугачёва, потому что Пугачёв обещал даровать им «крест и бороду», и после подавления восстания царские репрессии не могли обойти раскольничьи скиты. В ответ — в 1782–1783 годах — был новый всплеск раскольничьих бунтов.
Раскольники терпели всяческие притеснения. Если власти находили в лесах их скиты, то сжигали все постройки и порою вскрывали могилы. Даже деревянные храмы на Руси строить было запрещено (поэтому практически нет памятников деревянного культового зодчества конца XVIII–XIX веков), потому что на каменные храмы у раскольников попросту не хватало денег. На селения раскольников неудержимо наступали горные заводы: леса вырубались, «людишки» закрепощались. Особенно лютовали Демидовы. Например, когда началось строительство Висимо-Шайтанского завода (1742 год), раскольники сожгли все свои селения по реке Межевая Утка и ушли с реки.
Впрочем, на Чусовой раскольников надо благодарить за сохранение вогульских мифов, которые потом стали основой «Малахитовой шкатулки» Бажова. Расширяя свою «диаспору», раскольники активно крестили в свою веру вогулов, а вогулы, соответственно, привносили в русскую культуру свои культурные архетипы. В. И. Даль отмечал, что самые дикие суеверия встречаются именно в среде раскольников. Это связано вовсе не с невежеством староверов. Невежество их весьма спорно, потому что среди них процент грамотных был куда выше, чем среди простых крестьян. (Например, у арестованного проповедника Авраамия Венгерского было конфисковано 22 книги.) В скитах существовали даже тайные скриптории — мастерские по размножению рукописных книг. А «дикие» суеверия в старообрядческую среду привнесли крещёные вогулы.
Влиянием неискоренимого язычества в среде раскольников удержалось и уникальное искусство «Пермских богов» — культовой народной деревянной пластики. Вообще, объёмные («круглые») скульптурные изображения в церкви были запрещены везде — кроме Пермского края. Здесь местные крещёные инородцы никак не могли избавиться от отголосков поклонения идолам. Скульптурные изображения святых были «компромиссом» между идолопоклонством и христианством. Во многих раскольничьих часовнях стояли деревянные Христы с лицами коми-пермяков и манси. Их вырезали местные умельцы-резчики. Потрясающая и безыскусная выразительность этих произведений вызывает, пожалуй, поистине древнегреческий катарсис.
Мир живой и объёмный
К богу плоских икон
Как язычник исконный
Не пошёл на поклон.
В муках правду искали,
В тщетной жажде добра,
На острожном Урале
Пермяки-мастера.
Не кора, а короста
На плечах от плетей.
Только дух непокорства
Полыхал из очей.
Сквозь елеи медовые,
Сквозь молитвенный гул
Бог кричал, замордованный,
Как охотник-вогул… —
писал пермский поэт Владимир Радкевич.
В 20-х годах XX века пермские краеведы и музейщики А. Сыропятов и Н. Серебрянников в ходе кампании по изъятию церковных ценностей собрали выдающуюся коллекцию «Пермских богов». «Легитимизирована» она была одобрением наркома Луначарского. В 1922 году в Перми был открыт Музей пермской деревянной скульптуры. Художественная значимость «Пермских богов» настолько велика, что когда в 70-е годы в Москве и Ленинграде экспонировалась «Мона Лиза», в Лувре «залогом» стояли четыре пермских Иисуса. Сейчас коллекция «Пермских богов» является сокровищем Пермской художественной галереи. Многие её шедевры найдены в чусовских и причусовских селениях. Одно из самых удивительных произведений — «Христос в темнице» — привезено из часовни Пашийского завода. Два других — из церквей Лысьвенского завода и Нижнечусовских Городков.
Раскол становился всё более неоднородным. Раскольничьи течения — «толки» — «размазались» широчайшим спектром особенностей: от экзотических и почти языческих «глухих нетовцев» и «дырников», изуверов-скопцов и разнузданных хлыстов до соглашательского единоверчества. Бажов применительно к Полевскому заводу в сказе «Две ящерки» писал: «По нашим заводам, известно, все одного закону. У тагильских вон мне случалось бывать, так у этих вер-то не пересчитать, а у нас и слыхом не слыхали, чтобы кто по какой другой вере ходил. Одним словом, подогнано». На Чусовой в основном был распространён часовенный толк.
Давление на раскольников со стороны власти снижалось очень постепенно. В 1783 году указом Священного Синода было отменено двойное налогообложение. В том же указе елейно-казённым языком разъясняется, как православным священникам нужно общаться с раскольниками: «…не скоростию и не строгостию или принуждением, но апостольским учением и увещанием и усердным настоянием, со всякою кротостию, терпением и человеколюбием и пастырскою любовию, с доводами из Св. Писания, а в случае и несклонности их, не только насилия и притеснения, паче же истязания не чинить, но и в нраве грубым… отнюдь не показывать…»
В 1788 году на Среднем Урале действовала специальная церковная миссия, которая пыталась возвратить раскольников в лоно православной церкви. Миссионерам даже удалось «образумить» одного из столпов уральского раскола знаменитого ревнителя Якова Толстикова.
В связи с приведением в соответствие границ епархий с границами губерний в 1799 году из Вятской и Великопермской епархии была выделена Пермская и Екатеринбургская с епископской кафедрой в Перми. На Чусовой близость церковной власти усилила борьбу с расколом. В 1800 году в России была учреждена Единоверческая церковь — «компромиссный» вариант между православной и старообрядческой церквями. Через единоверие государство потихоньку «вытягивало» прихожан из раскола.
О проблемах уральского раскола с одним из его столпов — Г. Ф. Зотовым — 27 сентября 1824 года беседовал сам император Александр I. Александр обращал особое внимание на развитие горного дела в России и осенью 1824 года совершил поездку по Уралу. В Екатеринбурге его заинтересовала личность Григория Федотовича Зотова, яковлевского крепостного, который от простого кричного мастера поднялся до главного управляющего Верх- Исетского завода. Зотов записал слова императора: «Если в ваших старых обрядах действительно нет ничего вредного для церкви нашей, то я позволю вам поставить кресты на главах храма вашего…» Время царствования Александра I уральские раскольники считали своим «золотым веком».
Тяжёлые для раскольников Урала времена начались с 1831 года, когда епископом Пермским был поставлен Аркадий, рьяный гонитель раскола. Он возглавлял кафедру около 20 лет. По официальным данным, за время его деятельности на Урале было присоединено к православию около 30 тысяч человек, а к единоверию — около 70 тысяч. Было построено 56 единоверческих церквей и 450 часовен. Были закрыты почти все раскольничьи часовни и молельни, а скиты разорены. В 1834 году особенно шумно волновались раскольники на Сылве. Впрочем, в 1837 году правительство восстановило духовное звание «раскольник», то есть признало раскольническое священство. А в 1885 году из Пермской епархии была выделена Екатеринбургская. В 1888 году в России был введён институт епархиальных миссионеров.
