Очертания беседки расплылись в молочном тумане, а потом и вовсе исчезли. На ее месте была мастерски выстроенная иллюзия осеннего сада.

Они так редко оставались наедине, не могли на людях демонстрировать нечто большее, чем симпатия. Улыбнуться, принести бокал шампанского, станцевать тур вальса, поговорить о всяких мелочах — вот и всё. Постоянно бояться, что до Зары Рандрин дойдут слухи о неверности предполагаемого жениха, флиртовать с другими мужчинами, а думать только о нём.

Арилан прав, его положение так шатко, а выгодный политический брак принёс бы стабильность, заставил замолчать недоброжелателей. А их стало гораздо больше, когда Департаменту внутренних дел стало известно, что Амасфея Сеговей, пусть и косвенно, была причастна к покушению на дочь Советника и связям с последователями Тёмной госпожи. Пусть принц ничего не знал об общении матери с духами, но ведь при случае люди разбираться не станут.

Да, она всё понимала, но не желала делить его с другой. Слабым утешением служило то, что Зара его не любит. Арилан рассказал о развитии их взаимоотношений, признался, что когда-то был влюблён в Зару Рандрин ('Первая любовь юноши, впервые повстречавшего необычную девушку'), но потом всё прошло, остался только точный расчёт. Видя, что девушка расположена к нему, принц решил воспользоваться случаем и вернуть себе незаконно отобранный трон. Продолжал разыгрывать влюбленного, а сам в это время думал о ней.

Они познакомились на ежегодном новогоднем балу, на котором из-за покушения на отца, да и своих собственных ранений не смогла присутствовать сеньорита Рандрин. Танец. Бокал глинтвейна. Случайные встречи в коридорах Дворца заседаний (Бель работала в департаменте отца — Департаменте безопасности, отсюда и ее знание маскировочных заклинаний), на музыкальных вечерах и приёмах. И осознание, что они полюбили друг друга.

О чувствах не говорили до лета, хотя каждый чувствовал странности в поведении другого. После отъезда Зары принц наконец-то признался Бель в любви. Та ответила взаимностью. Они сидели на берегу Шина, вдалеке от людских глаз и просто смотрели на воду. Как позже говорила виконтесса, любить — это 'вместе смотреть в одну сторону'.

В воде отражались деревья и лица сосредоточенные влюбленных.

Бель проводила отпуск в имении отца, Арилан написал ей, что приедет, попросил придти в соседнюю деревушку… Тогда она еще не совсем понимала, почему он не желает заехать к ним, но после слов: 'Я люблю тебя, но я не свободен: я обещал матери вернуть трон Сеговеев' всё встало на свои места.

И теперь, целуя его, наслаждаясь его прикосновениями, Бель мечтала о том, чтобы поскорее всё кончилось. Нет, не этот миг, а их двойственное положение. Чтобы не нужно было прятаться и лгать.

Как это и ни странно звучит, как только Арилан женится, станет легче. Первый шаг будет сделан. Наверняка, Бель станет его любовницей. Что ж, если иначе нельзя, то она согласна.

Но сейчас Бель старалась об этом не думать, выскользнув из беседки, шепнув, что они могли бы провести вместе несколько дней у подруги. Принц обещал подумать и, как обычно, ответить шифрованным письмом — их общая придумка. Шифр изобрела Бель, а книгу для расшифровки выбрал Арилан.

В бальную залу они вернулись по отдельности, с интервалом в четверть часа. Виконтесса первой, принц — вторым, сделав вид, что за чем-то посылал слугу.

Зара сбежала из сада гораздо раньше. При виде первого же поцелуя воспользовалась тем же заклинанием перемещения в пространстве и оказалась в одной из проходных комнат дома главы Департамента внутренних дел. Всё внутри неё клокотало от гнева и обиды, от сознания того, что её хотели использовать, как средство, подло обманывали все эти месяцы, от подлости Арилана Сеговея. Хотелось немедленно рассказать обо всем отцу, отомстить этому предателю.

С другой стороны, она же отказала ему, не выйдет за него замуж, значит, план сорвался.

— Зара, кто это Вас?

Девушка вздрогнула и очнулась от состояния болезненной задумчивости.

— Зара, что-то случилось? Не спорю, это не моё дело, но у Вас такое лицо… И платье в крови.

Сеньорита Рандрин удивленно взглянула на лиф платья — действительно, кровь. Ах да, она же оцарапала руки о шипы, потом, видимо, машинально вытерла их о платье.

— Так, кровь, похоже, Ваша. Все руки исцарапали… Кстати, кто? — Нубар Эрш внимательно рассматривал сеть кровоподтеков на теле подчиненной.

— Я сама. О розы.

— И что Вам понадобилось в розовом кусте? За кем-то подслушивали? И этот небезразличный Вам человек был там не один?

Девушка покраснела и опустила глаза. Минимум фактов — а какой быстрый и точный вывод!

— Вытягивайте руку: будем лечить Ваши душевные и телесные раны. Пятна-то выводить умеете? — Зара кивнула. — Вот и прекрасно, а то пришлось бы объяснять, что на Вас не напала нечисть.

Одно легкое скользящее прикосновение пальцев — и от царапин не осталось и следа. Она практически ничего не почувствовала, только легкое приятное покалывание и тепло, будто от живого тепла камина.

Граф убрал руку и выразительно покосился на пятна на лифе. Смутившись, девушка поспешила привести платье в порядок. Потом задумалась, покусывая кончики губ.

— Что-то хотите сказать? Я Вас внимательно слушаю.

Взвесив все за и против, девушка решила, что Арилан Сеговей заслуживает того, чтобы его тайна была предана огласке. Разумеется, упоминание о Бель она упустила: виконтесса Мейлер никогда не была её подругой, но и в числе врагов не числилась, зачем подставлять её? Может, принц и её обманывает.

— Что ж, умный мальчик, — выслушав, задумчиво протянул Эрш. — Пытается выжить, как может. Жалеете?

— О чём? — не поняла сеньорита Рандрин.

— О том, что он Вас не любит. И не надо возражать, у Вас на лице всё написано. Вас ведь именно это больше всего возмущает. Оно и понятно: уязвлённое женское самолюбие. А Арилан Сеговей… Нужно его чем-то занять и женить, чтобы перестал мечтать о троне предков. Напрасно, конечно, Советник привёз его в Айши, нужно было оставить юношу в каком-то провинциальном городке. А так, если займется политическими играми всерьёз, взойдёт на эшафот.

— То есть Вы ничего не сделаете, даже не скажите герцогу? — изумилась девушка.

— А что я должен сделать? — граф пристально посмотрел ей в глаза. — Хотите, чтобы его посадили в тюрьму? Чтобы, как в далёкие времена, за малейшее оскорбление платили кровью? Зара, это лишнее, за ним и так наблюдают. Юношеский максимализм проходит, а исковерканную судьбу не исправишь. Ну какую опасность он представляет сейчас для Советника? Как он, по-Вашему, собирался от него избавиться? Да женись он на Вас, стал бы типичным подкаблучником и о троне спустя год семейной жизни даже не заикался. Вы уж простите, Зара, но назвать Вас безобидной овечкой и тенью мужа язык не поворачивается. У Вас сильный характер, Вы такого, как Его высочество, сломите. Может быть, не сразу, с годом я погорячился, но через пять лет он будет, как шёлковый.

— По-Вашему, я так ужасна? — усмехнулась Зара.

— Вы Рандрин, — пожал плечами глава Департамента иностранных дел. — Да еще э-эрри. Вы же не умеете подчиняться, никогда не сделаете того, что противоречит Вашим принципам. Это я по себе знаю.

— А, по-моему, Вы великолепно умеете настаивать, любой послушается.

— Настаивать? Умею, только Вы это на себе не испытывали. Надеюсь, мы и впредь обойдемся без ментальной магии. А теперь выбросите из головы Сеговея и подумайте о себе. Девушку красит улыбка. Вот так, хотя бы глаза заблестели. Надеюсь, — он склонил голову, — сеньорита не откажет мне в следующем танце?

— Не откажет, особенно если среди зрителей будут мои коллеги. Пусть умрут от зависти.

— А еще спрашивали, ужасны ли Вы! — рассмеялся Эрш, подавая ей руку. — Пожелать смерти стольким людям! Кстати, какого пола?

— Женского. Я же увела у них такого кавалера.

— Да если бы у них! Мне тут покоя не дают некоторые члены Совета, голова кругом идет. Так уж пусть лучше от хорошенькой девушки, чем от их идей.