Во время этого диалога, или монолога, потому что девушка слышала только реплики Нубара, Зара раздумывала о том, прилично ли ей жевать, когда все вокруг работают. Вернее, даже не так: прилично ли ей жевать в кабинете начальника, когда он работает. И пришла к выводу, что нет, поэтому отставила тарелку с бисквитами и чашку на столик.

Когда Эрш обернулся к ней, у сеньориты Рандрин был вид примерной школьницы: абсолютно прямая спина, сложенные на коленях руки, опущенный взгляд и бесстрастное выражение лица. Не выдержав, он рассмеялся, заставив девушку вздрогнуть и бросить на него изумленный взгляд.

— Зара, Вы сидите, как абитуриент перед приемной комиссией, причем, заранее зная, что его отругают за отсутствие должной подготовки. Расслабьтесь, сядьте, как хотите, и спокойно допивайте чай. Или Вы боитесь подавиться под моим взглядом? В таком случае, совершенно напрасно, никакого выговора Вас не ожидает, так что аппетита я Вам не испорчу.

— Но как я могу есть… — неуверенно начала Зара, тем не менее, вновь потянувшись за чашкой.

— Как Вы можете есть в присутствии начальства, это Вы хотели спросить? Очень даже можете, я своих подчиненных голодом не морю, да и надо же чем-то Вас занять, пока я с бумагами вожусь? Но теперь я освободился и с превеликим вниманием готов выслушать подробности покушения. Советник крайне скуп на детали, оно и понятно, но, надеюсь, Вы удовлетворите мое любопытство? Разумеется, не праздное.

— Если Вам нужны все подробности, сеньор Эрш, боюсь, получаса не хватит.

— Зара, у Вас будет столько времени, сколько потребуется. Так что берите в одну руку бисквит, в другую — чашку и начинайте.

Девушка невольно улыбнулась, представив, как выглядит со стороны эта картина, но спорить не стала: принесенное Аделиной лакомство было вкусным, грех отказываться.

Разговор затянулся на час, так что Сантору пришлось долгое время провести в приемной. Вначале Зара рассказывала сухо, поверхностно, но Нубар умелыми вопросами подталкивал ее к описанию разного рода мелочей, превращавших ее рассказ в красочное полотно. Она и не предполагала, что знает так много, и что из этой информации можно сделать столько разнообразных выводов.

Наконец рассказывать было больше нечего, что не могло не радовать: в горле у девушки успело пересохнуть, так что выпитая до беседы чашка чая оказалась нелишней.

Видимо, обдумывая услышанное, Эрш что-то записывал в своей записной книжке — не связанные между собой слова и словосочетания, иногда со знаком вопроса. Так как Зара сидела возле стола, а написанного начальник не прятал, ей удалось прочитать часть из них. Ничего нового, просто фиксация ее рассказа, а еще какие-то непонятные значки, то ли криптография, то ли записи на неизвестном ей языке, в любом случае, читать вверх ногами, кося глаза, неудобно.

— Сеньор Эрш, — она решилась попросить его о том, что собиралась сделать сразу по приходу, — можно мне отпроситься на остаток дня? Мы только сегодня вернулись, и я хотела бы…

— Разумеется, Вы свободны, Зара, заодно и весь этот ажиотаж насчет Вашей персоны немного уляжется. Все только и делают, как обсуждают покушение на Советника, а Вы ведь были с ним, тоже подверглись нападению, пострадали… Кстати, с иллюзией Вы хорошо придумали, действенное средство в борьбе с эгенами. Зара, — он помолчал; улыбка скользнула по его губам, — а как в действительности выглядит Темная госпожа. Говорят, у нее мгла вместо сердца. Никто еще не выживал после встречи с ней…

— А Вам зачем? — насторожилась девушка.

— Просто любопытно. Не все же об одних делах говорить! Она страшная или симпатичная?

Зара улыбнулась:

— Я ведь ее не особо рассматривала, не до того было, но уродливой она мне не показалась.

— Значит, так она и заманивает, — пробормотал Эрш. — Как и все они, волк в овечьей шкуре. Если Вам ничего больше от меня не нужно, можете быть свободны. Чуть не забыл! Отец ничего не говорил Вам о суде?

— О каком суде?

— Над изменником родины, Отолором Кастером. Вас вызовут в качестве свидетеля. Первое заседание состоится послезавтра, так что, наверное, разумнее будет отпустить Вас до конца недели: не вижу смысла заставлять Вас работать один день. До понедельника, Зара!

Девушка встала, произнесла традиционные вежливые слова прощания, вызвавшие странную реакцию со стороны начальника:

— Ну да, чтобы было совсем по протоколу, осталось только добавить: да продлят боги годы главы Департамента иностранных дел и уберегут его от рук жителей сопредельных государств. Зара, это не официальный прием, поэтому Ваше славословие не может вызвать ничего, кроме улыбки.

— А что, по-Вашему, я должна была сказать? — насупилась Зара; оттенок глаз качнулся в сторону цвета голубиного крыла. — С каких пор пожелание хорошего дня и выражения благодарности стали дурным тоном?

— Они и не стали, просто не к месту. Хватит препираться, Зара, до свидания. Можете вообще ничего не отвечать, — видимо, сочтя, что фраза прозвучала несколько грубо, граф поспешил добавить: — До свидания и по возможности приятно провести остаток недели. Уходя, будьте так любезны, позовите Сантора: он должен быть в приемной. Спасибо за детальный содержательный рассказ.

Остаток дня прошел за изучением эльфийского. Но глаза скользили поверх слов, поэтому дело не спорилось. Отложив книгу, девушка подошла к окну и уставилась на излучающий свет белый ковер на улице. В это время года темнело рано, и сумерки уже укрыли фиолетовым плащом крыши Айши.

Воздух был чист и свеж. Легкий морозец румянил щеки прохожих. Их тени змейками извивались по мостовым, постепенно сливаясь с окружающим пейзажем.

Краски угасающего дня блекли, уступая права черно-бело-синей гамме ночи.

Рэнальд Рандрин еще не вернулся, Апполина тоже припозднилась, возвращалась на обед и снова затерялась в пламени заката. Одна Зара бездельничала, слонялась по парадным залам дворца. Зимой в них особенно тягостно, порой кажется, что все люди на свете умерли, осталась только она.

Поняв, что с эльфийским сегодня ничего не выйдет, девушка решила прогуляться, навестить Бланш, справиться о ее здоровье. Они давно не виделись, подруге найдется, что ей рассказать, да и вряд ли у беременных много развлечений, на балы ее супруг точно не пускает. Зато у них другие радости.

Укутавшись в пушистых мех, Зара скользнула в ночь, ловя отблески уличных фонарей, прислушиваясь к звукам погружающегося в темноту города. Снег приятно похрустывал под высокими сапожками на каблучке, пальцы переплелись в удобной муфте, заменявшей сумочку. Разумеется, она надела перчатки, но вечерние часы особенно промозглы, поэтому хотелось спрятать руки в чем-то теплом и мягком.

Скромный дом Мавери манил ровными квадратами света на мостовой.

Оглядевшись, девушка постучала молоточком в дверь и через пару минут уже сидела в гостиной вместе со школьной подругой.

Бланш немного изменилась: она немного пополнела, появился счастливый блеск в глазах, ну, разумеется, расплылась талия. Свой едва наметившийся животик сеньорита Мавери прятала под платьями с завышенной талией; Зара даже удивилась, что он у нее такой крохотный, но подруга с улыбкой просветила ее, что на четвертом месяце беременности главная примета 'интересного положения' едва заметна. Девушка кивнула и не преминула мысленно укорить Бланш за то, что та не спешила делиться с ней радостным известием. Значит, четыре месяца? Хорошо, допустим, неполных, но четыре! А подруга рассказала ей о грядущем прибавлении в семействе всего месяц назад. Да, об этом узнают не сразу, но не три же месяца пребывают в сомнениях! Слава богам, девушки давно не думают, что детей подбрасывают цветочные феи, так что Бланш даже чисто теоретически не могла не быть осведомлена о сути вопроса. В общих чертах, разумеется, но их бы вполне хватило, чтобы сделать верные выводы через полтора-два месяца. Или она боялась сглаза?

Не удержавшись, Зара спросила об этом Бланш.

— Просто я не была уверена, не хотела никого обманывать, — простодушно ответила сеньора Мавери. — У меня самой сомнения зародились только на исходе второго месяца. А потом я сходила к лекарю, и он обрадовал нас с Авестом такой замечательной новостью. Как ты думаешь, кто родиться: мальчик или девочка?