Раннее утро. Люди на одиноких лесных хуторах еще не проснулись. Звери в такое время не избегают открытых мест, и мы можем видеть многие тайны. Вот у старого, брошенного сарая играют четыре косули. Мы делаем полукруг, чтобы лучше зайти для съемки, но видим только четыре мелькнувших зада... Одинокий лось в мелком ельнике... Лисица на песчаном берегу маленького болотца, закусывает чем-то. Подняла морду, гавкнула и быстро юркнула в камыши. Видно строчку лисьих следов на мокром песке и остатки еды...

В вертолете мы сняли дверь, хорошо привязались и можем безбоязненно нагибаться за борт. Лесная жизнь — в сорока метрах под нами, Видны все тропки и просеки, видны наполненные водою следы лосей, кажется, приглядись — увидишь даже грибы. Белыми фонарями светятся яблоки в темной листве сада на хуторе... Белые куры кидаются в панике под кусты. Вертолет, наверное, кажется курам огромным голодным коршуном....

Озеро Энгури... В ста километрах от Риги вдоль моря в лесах тянется полоса пресной мелкой воды. Вода сверху однообразна, только на отмелях испуганные крупные рыбы оставляют «усы» на воде. Но вот на озере появляется что-то занятное. Странная геометрия... Заросли куги и осоки. Но как все это растет! Кажется, чья-то большая рука опустила над озером циркуль, провела правильные разных размеров круги и посеяла в них кугу и осоку. Я был на озере, плавал между зелеными островами, но там, на воде, не видишь загадочной геометрии. Теперь же мы видим множество темных «тарелок», уплывающих к горизонту. Как объяснить строгую геометрию?..

Великое множество птиц: утки разных пород, лебеди, чайки и кулики. Утки россыпью мака сидят на воде. Наверное, им тоже мерещится коршун — мы видим, как армада птиц срывается и не летит, а, кажется, бежит по воде в заросли. На ряске остаются полоски следов утиного бегства.

Лебеди, может быть, потому, что имеют меньше врагов, совсем равнодушны к нашему появлению. Два лебедя обучают птенцов добывать корм со дна. Снижаемся, снимаем — никакого волнения, продолжают кормиться. И только одинокий холостяк лебедь не выдержал. Хорошо видно, как птица помогает крыльям сильными лапами — толчки об воду: бух-бух-бух, как будто камни кидают позади птицы...

Ага, вот и «Ковчег». Из-за лесного клина выплыл дощатый дом с забавным хвостом из лодок. Мы бы гадали: что это? Но три года назад я жил в этом доме несколько дней и теперь машу ему, как старому другу. На «Ковчеге» только-только проснулись. Кто-то вертит над головой полотенце, кто-то забрался на крышу и сонно, неподвижно наблюдает за вертолетом.

...У науки много постов на земле. Есть дорогие обсерватории, громоздкие синхрофазотроны, атомные котлы, океанские корабли. И есть вот такой домик с дюжиной лодок, с керосиновой печкой, где варят на обед кашу и греют воду для инкубатора. Весною лодки доставляют на борт утиные яйца. В трюме «Ковчега» инкубатор выводит на свет диких утят. Каждому на лапку надевают кольцо и отвозят в гнездо к маме, которая в это время сидит на фальшивых яйцах, подложенных орнитологами... Есть давняя загадка, волнующая людей: как птицы, пролетая тысячи километров, находят дорогу? По какому компасу находят те же утки, возвращаясь из жарких стран, например, это озеро Энгури? Люди ищут ключи к загадке. Каждое лето ходит по птичьему озеру эта посудина с хвостом из лодок. Маленький пост науки...

Делаем последний круг над «Ковчегом» и летим по своим делам. Плывет внизу странная геометрия зарослей с пугливыми утками и белыми семьями лебедей...

В вагоне не оказалось воды. Хотелось пить, и, как это бывает, разговор зашел о воде.

— В Кишиневе в сорок четвертом — ни капли! Город из рук в руки переходил. Водопровод разбит. Ни капли воды! Вспомнили о родничке в старом саду, называется Боюканы. С бидонами, с ведрами, с кружками и стаканами стояли в очереди. Ну, конечно, сейчас же и спекулянт появился. Стоит спекулянт на базаре, стеклянной банкой продает воду: «Пять рублей!..» Белым вином умывались, выходило дешевле... Точно. Я сам умывался.

— А у нас от воды деться некуда. Вся жизнь на воде... Про нас и в журнале писали. Так и сказано: «Вся жизнь на воде». Да-а... Это в аккурат там, где Дунай подходит к Черному морю.

В блокноте я тогда записал: «Вилково. Вместо асфальта — вода. Рыбаки. Староверы. Дунайская сельдь». Теперь выпадал случай по глядеть на «вторую Венецию».

Дорога из Кишинева оказалась несложной. В Измаиле (том самом, где Суворов прославился) надо сесть на маленький пароходик и плыть по Дунаю к Черному морю. Если дорого время, надо сесть на «Ракету». Этот сверкающий белый снаряд дрожит от нетерпения, как норовистая лошадь. И когда капитан в своей обтекаемой рубке отпустит наконец «удила», «Ракета» срывается с места, мчится, как и подобает ракете, только не дым из хвоста, а водяная белая пыль. И все, кто первый раз оседлал эту лошадь, переглядываются, улыбаются: вот это да! Наверх подняться? Что вы! Как листок сдует.

На Дунае новичок сразу Штрауса вспоминает и удивляется: почему же не голубой? Но такое уж свойство воды: небо огнем полыхает — и вода полыхает, небо свинцовое — и вода серая, как тоска. В погожее время Дунай кроткий и чистый, как дорогое зеркало. Если чайка летит, кажется — две чайки летят. И четыре берега у Дуная — два обычных, два «кверху ногами».

Как и подобает силачу, который держит на хребте черные баржи, рыбацкие лодки и белые пароходы, Дунай не хвастает попусту силой.

Шумливы только мелкие речки. А тут ширь, и глубь, и красота — заглядишься.

Справа и слева одинаковые берега. Старые, безглавые ветлы. Слева — наша земля, справа — заграничная. Слева — наши столбы, полосатые, с гербом. Справа — румынские. Два рыбака. Один ловит справа, другой — слева. У границы свои законы. Говорить не положено на реке. Но я думаю, эти два рыбака говорят. Наверное, так: «Ну как сегодня?..» — «А никак. Осень. Какая рыба...»

Пристань с надписью «Вилково». Толпа на пристани. Сегодня проводы в армию. Бритые рыбаки непременно хотят разбить каблуками дощатый пол дебаркадера, гармошка выдыхает через медные ноздри весь дух, какой только есть в гармошке, и вот-вот выпрыгнет из-за белого полотенца. Чья-то косынка вьется над бритыми головами. Старуха плачет. Две девчонки хохочут и сыплют на бритые головы цветочные лепестки. Частушки, «Последний нонешний денечек», «У нас еще до старта...» — все смешалось...

— Ну, все. Трап! — Капитан вошел в рубку. «Ракета» сверкнула белым хвостом и понесла гармошку и бритые головы по Дунаю.

И вот уже пусто на пристани. Плавают по воде лепестки астр и оброненная кем-то пачка сигарет «Лайка».

Двое мальчишек обращают внимание на мою «пушку» со стеклами.

Через две минуты мы уже связаны дружбой любопытных людей. Я им — поносить сумку и «пушку», рассказать про Москву. Они мне — показать Вилково.

Вилково — это чудо!.. Дома, палисадники у домов — в рядок, как положено. На плетнях горшки, белье на веревках. Однако попробуй заехать на улицу в этом городе. Только на лодке! Вместо асфальта, булыжника или даже простой деревенской травы вода течет по всем улицам. Дома чуть выше воды. Возле домов — виноград, груши, яблоки. Поспеет яблоко, захочет на землю упасть, а земли-то, глядишь, и нет под веткой. Блюк! — и поплыло яблоко. Рыбы захотел половить — бери бредень, лови прямо на улице; купаться — хоть из окна прыгай. Из окна же, если захочешь, можно закинуть и удочку. Лещи, сазаны, караси, судаки — отцепляй прямо на сковородку. А на бережку, в илистом палисаднике, все, что хочешь, родится. Земля такая: загородят палками край канала, глядишь — палки зазеленели, и вот уже превратилась ограда в рядок кудрявых ракит — еле-еле продерешься на лодке. А лодка тут все! Родился человек — из роддома по воде доставляют; свадьба — на лодках; что-нибудь по хозяйству купил, кровать, скажем, стол — на лодке везут. Умрет человек — последнее путешествие тоже на лодке.

Если вода небольшая, мимо домов можно пройти и посуху. Тянутся вдоль канала на сваях деревянные тротуары, где шириной в полметра, где в одну доску. Ночью чужак может и бултыхнуться с мостков. А свой человек уверенно ходит. В темноте сразу определить можно, кто идет по мосткам: стонут доски, скрипят — подгулявший рыбак в сапожищах до пояса дом ищет... А это каблучки спешат на свидание... Бочку с рыбою покатили...