Он начал принимать то, что они не могли видеть. Он начал принимать то, что это было нормально, до тех пор пока они делали все, что могли. Чтобы это не было внутри него, что позволяло видеть вещи правильно, это было подарком Света, и презирать других за то, что они не были рождены с этим даром, было неправильно. Так же, как было бы неправильно презирать мужчину, родившегося только с одной рукой, за то, что он плохой мечник.

Много живых попадались ему по дороге, они сидели на земле в тех редких местах, где не было ни трупов, ни крови. Эти люди не были похожи на победителей, хотя прибытие Аша’ман спасло их в этот день. Уловка с лавой дала армии Илэйн передышку для перегруппировки и нападения.

Этот битва была быстрой, но жестокой. Троллоки не сдавались, и они не могли сломать строй и бежать. Поэтому Галад и другие сражались, проливали кровь и умирали еще долго после того, как стало очевидно, что они будут победителями.

Теперь троллоки были мертвы. Уцелевшие люди сидели и смотрели на ковер из трупов, как бы ошеломленные перспективой поиска нескольких выживших между многими тысячами мертвых.

Садящееся солнце и давящие облака окрасили свет красным, и придали лицам кровавый оттенок.

Галад в конце концов достиг длинного холма, который был как бы границей между двумя сражениями. Он поднимался, медленно, стараясь не думать о том, как хорошо может отдохнуть в постели. Или на подстилке на полу. Или на каком-нибудь плоском камне в отдаленном месте, где он мог бы прилечь на своем плаще.

Свежий воздух на вершине холма ошеломил его. Он вдыхал запахи крови и смерти так долго, что теперь свежий воздух пах неправильно. Он почесал голову, проходя мимо усталых Порубежников, которые тащились через врата. Аша'маны переместились на север, что бы сдержать Троллоков и дать армиям Лорда Мандрагорана отойти.

Исходя из того, что слышал Галад, численность уцелевших Порубежников представляла собой лишь малую часть, от первоначальной. Предательство Великих Генералов сильнее всего ударило по Лорду Мандрагорану и его людям.

Это поражало Галада, но и их битва не прошла так легко для него или кого-либо еще из армии Илэйн. Это было ужасно и плохо, но результаты боя Порубежников были еще хуже.

Галад с трудом удержал содержимое желудка, с вершины холма ему пришлось увидеть, как тучи падальщиков собрались на пиршество. Приспешники Темного издохли, а прихлебатели Темного насытили себя.

Галад наконец нашел Илэйн. Ее страстная речь, обращенная к Тэму ал'Тору и Арганде, застала его врасплох.

— Мэт прав, — сказала она. — Поле Меррилор — хорошее место для сражения. Свет! Надеюсь, мы сможем дать людям больше времени отдохнуть. У нас будет лишь несколько дней, максимум неделя, прежде чем троллоки достигнут Меррилора, — она качнула головой, — Мы должны будем видеть, как придут Шарцы. Когда положение на игровой доске поворачивается против Темного, он, конечно, просто добавляет в игру новые карты.

Гордость Галада требовала, чтобы он оставался стоять, пока Илэйн разговаривала с другими командирами. Однако на этот раз его гордость истаяла, и он присел на табурет, сгорбившись.

— Галад, — сказала Илэйн, — Ты действительно должен позволить одному из Аша'манов снять твою усталость. Твоя настойчивость в обращении с ними, как с изгоями, просто глупость.

Галад выпрямился.

— Это не имеет ничего общего с Аша'манами, — отрезал он весьма убедительно. Он устал. — Это усталость напоминает мне о том, что мы потеряли сегодня. Эту усталость мои люди должны стерпеть, я не хочу забыть, насколько они сильно устали.

Илэйн нахмурившись глядела на него. Она перестала волноваться, его слова давно уже не задевали ее. Раньше казалось, что он не мог сказать, что день хорош или чай ароматен без того, что бы не задеть ее так или иначе.

Было бы неплохо, если бы Айбара не покинул их. Этот человек был лидером — одним из немногих когда-либо встреченных Галадом, с кем можно было говорить как угодно, не опасаясь что он это примет за оскорбление. Пожалуй, Двуречье стало бы неплохим местом для Белоплащников, чтобы осесть.

Конечно, ранее имела место вражда между ними. Он мог бы договориться с ними…

"Я назвал их Белоплащниками", подумал он мгновением позже. "В моей голове, вот как я только, что подумал о Детях. Уже прошло много времени с тех пор, как он делал это по случайности. "

— Ваше Величество, — сказал Арганда. Он стоял около Логайна, лидера Аша'манов, и Хэвина Нурелла, нового командующего Крылатой Гвардии. Талманес из отряда Красной Руки тащился с несколькими командующими от Салдейцев и Легиона Дракона. Старейшина Хаман из Огир сидел на земле недалеко, он уставился на закат так, как будто узрел самого Темного.

— Ваше Величество, — продолжил Арганда, — Я понимаю, что вы считаете это большой победой…

— Это и есть большая победа, — сказала Илэйн. — Мы должны склонить людей видеть это именно так. Всего восемь часов назад я ожидала, что вся наша армия будет перебита. Мы победили.

— Ценой половины наших войск, — мягко сказал Арганда.

— Я буду считать это победой, — настаивала Илэйн. — Мы ожидали полного уничтожения.

— Только победа сегодня, оказалась днём мясника, — тихо сказал Нурелл. Вид у него был несчастный.

— Нет, — сказал Тэм Ал'Тор, — Она права. Войска должны понять, чем окупились их потери. Мы должны рассматривать это как победу. Так и должно быть записано в хрониках, и все солдаты должны быть убеждены увидеть это именно так.

— Это ложь, — Галад удивился услышав себя.

— Это не так, — сказал Ал'Тор. — Мы потеряли множество друзей сегодня. Свет, но мы все кого-то потеряли. Фокусироваться на смерти, это то, что Темный хотел бы от нас. И посмейте сказать мне, что я неправ. Мы должны смотреть и видеть Свет, не Тень, иначе все мы будем обречены.

— Победив здесь, — сказала Илэйн, сознательно подчеркивая это слово, — Мы получили отсрочку. Мы можем собираться в Поле Меррилора, окопаться там и готовиться выступить на наш последний бой против Тени.

— Свет, — прошептал Талманес. — Мы собираемся пройти через это снова, не так ли?

— Да, — неохотно ответила Илэйн.

Галад посмотрел на поля, усеянные мертвецами и вздрогнул.

— На Меррилоре будет еще хуже. Да поможет нам Свет. Там будет еще хуже.

Перрин преследовал Губителя в небесах.

Он выскочил из вспененного серебристо-черного облака, Губитель пятном выделялся на фоне угольного неба перед ним. Воздух пульсировал в ритме с вспышками молний и яростными ветрами. Запахи преследовали Перрина без всякой последовательности в них. Запах тины из Тира. Подгоревшего пирога. Гниющего мусора. Запах увядающей лилии.

Губитель приземлился на облако впереди и переместился, обернувшись в мгновение ока с натянутым луком. Выпущенная стрела вспорола воздух, но Перрин сумел отклонить ее своим молотом. Он приземлился на ту же грозовую тучу, что и Губитель, представляя ее прочной под собой, и пары штормовой тучи отвердели.

Перрин пробился вперед сквозь изреженный темно-серый туман верхнего слоя тучи и атаковал. Они столкнулись, Губитель создал щит и меч. Молот Перрина ритмично бил по щиту подобно раскатам грома. Разбивая с каждым ударом.

Губитель закружился, чтобы сбежать, но Перрин сумел схватить его за край плаща. В то время как Губитель пытался убраться прочь, Перрин представил их остающимися на месте. Он знал, что они останутся. Это не было возможностью, это есть.

Они оба на момент казалось разлетелись, но затем вернулись на то же облако. Губитель зарычал, потом махнул мечом за спину, отсекая кусочек своего плаща и освободил себя. Он развернулся лицом к Перрину, скользнув в сторону, настороженно держа меч в руках.

— Ты становишься невероятно раздражающим, волчонок, — сказал Губитель.

— Ты всегда охотился на волков, которым нечего было тебе противопоставить, — сказал Перрин. — Ты убивал их издалека. Это легко. А теперь попробуй-ка поохотиться на добычу, которая может огрызаться, Губитель.