Через пять недель после того, как Александр взял на себя руководство студией, он получил телеграмму от Гектора О. Хесслена: "Прибываю вторник. Будьте добры приготовиться к отчету".

Позже, этим же утром, вошел Джессеп, выглядящий как провинившийся школьник, который при попытке стянуть спортивные трофеи был застигнут директором школы. Он сучил ногами больше, чем обычно.

— Сондорф! Я только что узнал… Оказывается, вам никто не поручал брать производство в свои руки! — Джессеп явно нервничал, у него подергивались губы. — Меня просили, чтобы вы были на месте, когда прибудет м-р Хесслен с помощником окружного прокурора.

— Не волнуйтесь, — сказал Александр, — я не собираюсь никуда уезжать во вторник.

Когда Гектор Хесслен проследовал в свой кабинет в сопровождении адвоката Джуда Дайсона и помощника окружного прокурора м-ра О'Дея, Александр дремал, лежа на черном кожаном диванчике, как он обычно делал в середине утра.

— Прошу прощенья! — саркастически сказал Хесслен, — может, мне следовало постучать?

— Все в полном порядке, — без тени смущения ответил Александр, поднимаясь с дивана. И добавил: — Садитесь, джентльмены.

— Ну, с вашей стороны это очень любезно, — с иронией ответил Хесслен.

Он был высокий, с великолепным загаром, сильный мужчина. Глаза у него были очень светлые, почти прозрачные. Хесслен и Александр одновременно двинулись к креслу за письменным столом. Но Александр успел первым, уселся и показал на стулья, куда могли сесть трое мужчин.

Джуд Дайсон, которого Александр часто встречал, когда работал на Хесслена в Нью-Йорке, был почти в пять футов ростом, совершенно лысый щеголь. Как всегда, в петлице его пиджака красовалась роскошная бутоньерка. Его костюм выдержал бы экзамен у принца Уэльского — шелковая кремовая рубашка, белые гетры и красновато-коричневые туфли. На коротких жирных пальцах, которые он разминал, как пианист перед концертом, сияли два кольца с крупными бриллиантами. Лицо — гладкое, как у младенца. От него разило лавандовой водой.

О'Дей, бледный костлявый мужчина около пятидесяти лет, с редеющими волосами и пальцами в пятнах от никотина, явно занимал не такое положение, как Джуд Дайсон.

Почти выдернув из-под О'Дея стул, Хесслен уселся у края письменного стола спиной к Александру.

— Джуд! — скомандовал он бесцеремонно.

— Александр, дайте нам объяснения, — строго сказал Дайсон.

— Какие именно объяснения вы хотите от меня?

— Не блефуйте, Александр, — торжественно произнес Джуд Дайсон, — у нас есть полный отчет о вашей деятельности…

— Вы чем-нибудь недовольны, м-р Хесслен? — спросил Александр.

— Черт возьми! — взорвался Хесслен. — Это самозванство! Это явный случай мошеннического самозванства! Разве не так, Джуд?

— Несомненно так. Возможно, это еще и заговор. Очень похоже.

— М-р помощник окружного прокурора, — гаркнул Хесслен, — я жду вашего иска!

— Вы его получите, получите, — послушно бормотал помощник прокурора, — сразу, как только будут установлены факты, мы не заставим ждать…

— Насколько я понимаю, — сказал Александр, — вас беспокоит, что я взял производство в свои руки…

— Не имея никаких полномочий! Путем нахального, бессовестного обмана! Дерзкого обмана! — грохотал Джуд Дайсон.

— Это вопрос интерпретации… — начал Александр, но ему не удалось договорить.

— Интерпретация? Пройдоха! — взвился Хесслен, кружа около Александра и указывая на него пальцем, как строгий обвинитель. Я доверял вам, Александр, я предоставлял вам возможности, несмотря на ваш юный возраст, и что же вы сделали за моей спиной? Когда у меня был м-е-д-о-в-ы-й месяц!

— Истинная правда, — согласился Александр, вмешиваясь в разговор, — я взял производство в свои руки без официального назначения…

— Ну, будь я проклят! — воскликнул Хесслен.

— Он признает уголовное преступление, он признает это! — воскликнул О'Дей, торжествуя победу.

Не обращая внимания, что его прервали, Александр продолжал:

— Более того, я считаю, что вы должны знать, насколько я распространил свою власть за прошедшие пять недель, конечно, как вы указали, не имея на это официальных полномочий. Во-первых, как вам известно, м-р Хесслен, я уволил Стаупитца. При той скорости, с какой Стаупитц снимал фильм "Ночь во время праздника", мы превысили бы бюджет на двести девяносто пять тысяч долларов. Из-за того, что я заменил Стаупитца, картина превысила бюджет только на сто семьдесят тысяч, то есть на ту сумму, которая была уже истрачена Стаупитцем сверх бюджета.

— Болван! Сосунок! Какое право вы имели сделать это?! Это… это… мальчишество!.. Уволить одного из великих режиссеров!

— Как я уже объяснил вам, м-р Хесслен, я не был уполномочен, я пользовался собственным благоразумием.

— Никто вас не назначал на должность, где вы имели бы право пользоваться в-а-ш-и-м благоразумием! Мы никогда не предлагали вам пользоваться вашим благоразумием! Ваша работа, как моего секретаря и личного помощника, заключалась в том, чтобы с-вя-зы-ва-ть меня с персоналом студии. Это все, что проистекало из моих инструкций!

— Я не отрицаю этого, — тихо сказал Александр, — но так как я пользовался своим благоразумием, я пришел к заключению, м-р Хесслен, что ваши инструкции не могли быть осуществлены, если бы я не осуществил их. Если вы потерпите, я точно скажу вам, что я сделал. "Ночь во время праздника" завершена и готова к выпуску. Сценарий по роману "Жизнь богача на широкую ногу", который опять же, пользуясь своим благоразумием, я купил за пятнадцать тысяч долларов, в конечной стадии редактуры, и я очень доволен тем, как это все обернулось. К тому же я купил еще восемь произведений, затратив в общем сто двадцать тысяч долларов, то есть меньше, чем я сэкономил на фильме Стаупитца. Три из купленных романов в работе: сценарии были сделаны, ленты уже отсняты и лежат, ожидая монтажа. Остальные пять почти готовы и вскоре могут монтироваться, в ближайшие два месяца. Из сценариев, которые уже включены в график студии, я одобрил девять. Два из них — "Время ночи" и "Паша" — сейчас в процессе съемки; таким образом, у нас сейчас снимается пять фильмов, давая полную загрузку производству. Я отправил на полку десять картин из графика студии, потому что они не внушают мне доверия.

Александр говорил спокойным деловым тоном, отмахиваясь от попыток Хесслена, Джуда Дайсона и помощника окружного прокурора прервать его, не обращая внимания на возмущенные фырканья Хесслена, недоверчивые вздохи Джуда и важный вид О'Дея. Когда Александр кончил свой отчет, все замолкли в изумлении. Затем помощник прокурора, исполненный значительности представителя своей конторы, торжественно провозгласил:

— Из того, что я услышал, для меня совершенно ясно, что это похоже на мошенничество.

— Можете вы мне привести убедительный довод, — потребовал Хесслен от Александра, — почему я трачу свое драгоценное время на болтовню с вами, вместо того чтобы передать все это дело помощнику окружного поверенного?

— Довод единственный, — сказал Александр. — На данный момент более двадцати фильмов, общей стоимостью около трех миллионов долларов, находятся на разных стадиях подготовки, производства и завершения. Я — единственный человек, точно знающий, как продвигается это производство, моих указаний ждут ежедневно писатели, режиссеры и контролеры. Я думаю, если вы все это устраните — то есть, устраните меня, — многие из них почувствуют, что их бросили барахтаться в море, потому что они пытались воплотить мою концепцию, а теперь им придется выполнять указания кого-то другого. Более того, у вас и нет этого "другого", кто мог бы руководить вашей студией.

Александр сделал паузу.

— Вы спрашиваете, какие у меня были полномочия, чтобы взять власть в студии? — спросил он. — Только те, что я могу руководить лучше, чем кто-нибудь другой.