— Я подам на вас в суд! Я уничтожу вас! А те, кто вам помогают, больше никогда не будут у меня работать!

Александр, проигнорировав его слова, обратился к мужчинам, удерживавшим Стаупитца:

— Я буду вам очень обязан, если вы проводите мистера Стаупитца из студии.

— Вы… вы!.. Кто дал вам на это право?! — ревел Стаупитц, вынужденный смириться с тем, что не может вырваться и разбить физиономию Александру. — По какому праву вы здесь распоряжаетесь?!

— По собственному праву, — сказал Александр, слегка улыбаясь.

— А кто вы такой?!

— Я человек, который отстраняет вас от этого фильма, — сказал Александр и показал визитную карточку. Он повернулся к ассистенту и дал ему указания. Ассистент взял у него мегафон и попросил тишины. На съемочной площадке воцарилось молчание, слышался только шум за павильоном, где работали плотники.

— Слушайте! Это касается всех, — провозгласил ассистент. — Съемки приостановлены только на время. Мистер Сондорф просит вас вновь собраться здесь в половине третьего. Есть надежда, что к этому времени можно будет возобновить работу. Мистер Стаупитц освобожден от своих обязанностей, и все дальнейшие распоряжения будут исходить от мистера Сондорфа.

Александр поблагодарил человека, бросившегося ему на помощь, и записал, что его зовут Фрэнки Брендано. Поблагодарил и остальных членов съемочной группы за внимание и сотрудничество. Когда он уходил со съемочной площадки, к нему подошел Джеймс Нельсон.

— Все правильно, это надо было сделать. Вы можете рассчитывать на меня, я поддержу вас, если, конечно, вы нуждаетесь в моей поддержке.

— Спасибо, м-р Нельсон, — сказал Александр, — я ее принимаю.

— Давайте как-нибудь пообедаем вместе, — предложил Джеймс Нельсон.

— С удовольствием.

— Эту прусскую сволочь надо было проучить!

— Я сожалею, что пришлось это сделать. Он великий режиссер.

— Двадцать три попытки заставить кота ощетиниться! Он спятил и всех нас довел до сумасшествия.

— А какой замечательный кадр, если бы ему удалось его сделать! — сказал Александр.

В коридоре перед своим кабинетом Александр увидел мисс Пирс, искавшую его.

— Ой, м-р Сондорф! — воскликнула она. — Вас спрашивал м-р Джессеп. Очень срочно. Он настоятельно просил вас немедленно к нему прийти.

— Сейчас я не могу увидеться с м-ром Джессепом, — ответил Александр, открывая дверь красного дерева, ведущую в кабинет м-ра Хесслена и входя внутрь.

В это время зазвонил телефон, и мисс Пирс схватила трубку.

— Это м-р Джессеп, — сказала она, — он хочет знать, вернулись ли вы.

— Хорошо, — пробормотал Александр, — соедините меня с ним.

Он подошел к большому письменному столу, обтянутому зеленой кожей, где стоял телефон образца 1905 года, латунный, с трубкой цвета слоновой кости, и снял трубку.

— Да?

— Сондорф? Черт возьми! Что там происходит? Мне только что сказали, что вы пришли на съемочную площадку и подрались со Стаупитцем…

— Джессеп, у меня сейчас нет времени разговаривать с вами. Я хотел бы, чтобы вы зашли в мой кабинет, то есть в кабинет м-ра Хесслена, сразу после ланча. Я созываю руководителей отделов на совещание в два тридцать…

На миг воцарилась напряженная тишина.

— Я полагаю, что вы получили полномочия от м-ра Хесслена на то, что вы вытворяете?..

— Когда м-р Хесслен говорит, что он хочет, чтобы что-то было сделано, — заявил Александр, — он надеется, что это когда-нибудь будет сделано.

— Послушайте, — жалобно произнес Джессеп, — я никогда не получал никаких точных указаний…

— Я многое сделал сегодня утром, — коротко и резко ответил Александр.

— Я… Я хотел бы точно знать, каково мое собственное положение, — потребовал Джессеп, плохо скрывая желание отстоять свои права. — Я имею право знать…

— М-р Хесслен, — сказал Александр, — относится с большим уважением к вашему опыту и знанию дел киностудии, и я тоже. Я хотел бы, чтобы вы остались, и, надеюсь, вы тоже этого хотите. Дайте мне знать, что вы решите.

Александр положил трубку. Он поднялся и медленно осмотрелся. В отличие от других кабинетов студии только этот был обставлен и отделан так, чтобы как можно меньше походить на офис. Первое, что бросалось в глаза, — гигантский камин с мраморной облицовкой, и хотя никто ни разу его не топил, в нем были уложены бревна, ожидающие огня. Одну стену полностью занимали книжные полки, где расположились полные собрания сочинений Диккенса, Шекспира, Бальзака, Гете, Золя и других классиков. Имена авторов и названия произведений, тисненные золотом на разноцветных кожаных корешках, выглядели эффектно. Однако при ближайшем с ними знакомстве обнаруживалось, что это были только обложки. Внутри не оказалось ни одной страницы, ни одного слова. Вся стена была фальшивой: нажатием кнопки за Дэвидом Копперфилдом стена распахивалась, превращаясь в бар с хорошим ассортиментом напитков. Другие стены были облицованы панелями красного дерева с нишами, в которых стояли бронзовые статуэтки полуобнаженных женщин, некоторые держали в руках светильники. На пьедестале в виде дорической колонны стоял бюст Гектора Обедайя Хесслена, а над каминной полкой с затейливой резьбой висел портрет м-ра Г.О. Хесслена.

На письменном столе не было бумаг, там стояла латунная чернильница, увенчанная фигуркой альбатроса, и лежал кожаный бювар с тисненными золотом инициалами Г.О.Х. В нем не было ничего, кроме меню ланча, данного по случаю 55-летия м-ра Хесслена. Остальная обстановка не представляла ничего особенного: длинный стол для совещаний, два кожаных диванчика с пуговками, прижимающими обивку, и несколько стремянок для несуществующей библиотеки. По всей вероятности, они использовались для того, чтобы доставать напитки с верхних полок.

Александр вызвал мисс Пирс и продиктовал ей несколько распоряжений. Покончив с делами, он сказал ей, чтобы его не беспокоили, что он не будет подходить к телефону и до ланча никого не хочет видеть. Как только она ушла, Александр лег на кожаный диванчик, закрыл глаза и сосредоточился на том, чтобы расслабить все тело. Теперь оставалось только ждать… ждать, пока эти новости станут всем известны. Гектор Хесслен и слышать не желал о том, что случилось за последние две недели. Александр был единственным человеком, который знал, что м-р и миссис Хесслен отправились в Центральную Африку принять участие в сафари с отстрелом крупного зверя.

В два двадцать восемь руководители отделов начали заполнять кабинет м-ра Хесслена, держа в руках папки, скоросшиватели и портфели, вопросительно переглядываясь и шепотом обмениваясь шуточками, напоминавшими юмор висельников. Все они были люди высокооплачиваемые, обремененные семьями, любовницами и закладными. Кто-то из них успешно пережил смену нескольких управляющих, другие получили повышение в результате прошедшей реорганизации студии — все они, услышав о последнем перевороте, осознавали, что их будущее висит на волоске. От того, как они разыграют свои карты, новейшие перемены могут принести им выгоду, или, наоборот, их шансы будут невелики. Те, кто заставлял себя соглашаться с Александром, исходя из принципа, что никогда нельзя знать заранее, как обернутся дела, поздравлял себя за предусмотрительность. Те же, кто был менее прозорлив, теперь лихорадочно вспоминали, как именно они относились к Александру, и надеялись, что если они чем-то его обидели, то он мог этого не заметить или забыть.

Совещание впервые за многие годы проводилось в кабинете м-ра Хесслена, и это заставляло их еще больше опасаться и случившегося, и человека, который взял все в свои руки. Когда вошел Сол Джессеп, они встретили его подчеркнуто дружелюбно, каждому хотелось доказать свою порядочность по отношению к человеку, который уже не обладает властью.

Когда Александр вошел, точно в два тридцать, кое-кто решил приветствовать его стоя, но Александр коротким взмахом руки остановил их и сам сел за письменный стол. Наступила тишина. Ее нарушил Александр, сразу перешедший к делу, безо всякого вступления.